А в фешенебельной гостинице тем временем разыгрывалась драма.
Увидев девушку Алла невольно отступила. Перед нею была Наташа, только быть может более юная, чем она помнит ее.
- Как ты похожа на свою мать! - вырвалось у нее.
- Что вы,- застенчиво улыбнулась девушка, став еще более похожей на Наташу,- все говорят наоборот, на папу...
- Бедняжка, так я и знала, что они запутали тебя. Твоя мать умерла, вернее ее убила своей жестокостью мачеха. Но потом совесть, видимо, заговорила в ней и она взяла на воспитание тебя. А скорее из-за того, что была влюблена в твоего отца...
Глаз девочки Алла, наверно, не забудет никогда. Они внезапно округлились в ужасе и начали медленно закрываться...
Отец и "мачеха" ей лгали... Лгали с самого детства... Требуя от нее правдивости, искренности, прямоты... Мир перед девочкою пошатнулся и если бы не спасительное забытье, она казалось бы не вынесла удара, но сознание милостиво оставило ее...
Доказывайте теперь Валентине, что телепатии не существует. Извечная ее тревога за Наташу, вдруг дала неожиданный толчок. Уже после своего выступления она почувствовала беспокойство, а так как самой болезненной струной ее сознания всегда была Наташа, то Вале показалось, что именно девочке сейчас нехорошо. Она с трудом дождалась перерыва, потому что ее уход во время разгоревшейся полемики выглядел бы демонстративно и, шепнув Николаю: "Я на минутку сбегаю к Наташе, здесь недалеко", опрометью бросилась в гостиницу. У входа, словно в подтверждение своего предчувствия, она столкнулась с выбегавшей Аллой. А в комнате застала бледную, уложенную на диван Наташу с мокрыми полотенцами на груди и голове. На ее крик Наташа медленно открыла мокрые глаза.
- Мама, ты мне родная?!
- И да и нет... - Боже и надо же сказать такую глупость... Вот что значит неподготовленность даже для меня, а каково ей...
- Тебе кто-нибудь что-нибудь сказал?! - допустила очередную оплошность Валентина.
- А какое это теперь имеет значение... - безразлично произнесла Наташа, устало отворачиваясь к стене.
И это безразличное "теперь" прозвучало для Валентины как приговор, как веха, как начало катастрофы... Но, вместо того чтобы рвануться к растревоженному сердцу девочки, растерявшаяся женщина продолжала допрашивать ее. Но девочка молчала. "Мачеха" сама выдавала себя, пока не поняла, к чему этот каскад нелепых вопросов, когда тревога стала ясна ей еще у входа... Какой же низкой оказалась эта Сясина. Она же умоляла их молчать еще там в вузе и Алла не могла об этом не знать...
Она ворвалась в ее дом, как буря, готовая дать отповедь за эту беспримерную низость и осеклась... Дома были и ее муж и сын. Они сидели за столом, накрытом белоснежной льняной скатертью, со вкусом сервированном женщиной с поредевшей трехъярусной прической. На какой-то момент Валентине даже показалось невероятным, что эта благообразная дама в свободном ворсалиновом халате, разливавшая чай, способна на подобную жестокость. Как же об этом сказать? Благородные люди чаще теряются в таких щепетильных ситуациях и Валентина вдруг заговорила совсем не так и не о том. Уж меньше всего она собиралась посвящать Аллу в свои переживания, а оказавшись не наедине с нею, заговорила именно о них, о том, что та разрушила все ее планы относительно посвящения девочки в их тайну. Что все эти семнадцать лет она только и думала, как это сделать мягче, безболезненнее... Что во имя ее спокойствия она замуровала и себя и мужа в одной области. Семнадцать лет она продумывала каждый свой шаг, каждую встречу, каждый выезд, каждое знакомство из опасения как бы кто не нарушил спокойствия девочки. Из-за этих же соображений она лишила себя встреч с Алма-Атой, связи с самыми близкими ей людьми - сокурсниками, которые вновь могли счесть ее боязнь за Наташу за некогда свойственное ей высокомерие, хотя она уже давно такою не была... Зачем же тогда она принесла все эти жертвы, чтобы так вот неожиданно жестоко нанести девочке удар... И кому? Совершенно чуждой недоброй женщине!
- Да по какому праву?! - только и вырвалось резкого у отчаявшейся Валентины и она снова заговорила о своих переживаниях.- Как бы мы подготовили ее! Как бы мы все преподнесли! Зная ее характер! Хрупкость! Возраст!.. Но все думали, что еще рано! Рано!! Рано!!! - как заклинание повторяла она с годами въевшийся в ее сознание довод при напряженном молчании остальных...
Мысль, что все кончено, погибло и непоправимо доводила Валентину до отчаяния. Выйдя от Аллы, она в трансе заметалась по шумному, чуждому ей теперь городу, безвозвратно разрушившему ее счастье. Выросшая перед нею громада гостиницы напугала ее, как эшафот, на который трудно взойти, трудно подняться на каждую ступеньку, трудно открыть дверь, за которой несчастная девочка уже не ждет тебя...
Она и не ждала. Ее даже и в комнате-то не было...
Там уже деловито хозяйничал возвратившийся с обсуждения Николай.
- Где Наташа?!
- Не знаю. Я не застал ее,- удивленный ее беспокойством ответил он.
- Как не застал?! - вскричала Валентина, почти в беспамятстве бросаясь на диван.
- Ну вышла погулять наверное,- попытался объяснить отсутствие дочери Николай, но взглянув на жену испугался.- Что с тобою, Валюша?!
- Да что же это, Коля! Зачем же я ушла?! Я чувствую, что эти люди теперь не оставят нас в покое...
- Какое люди, что с тобой?!
- Ну Сясина. Она ж Наташе рассказала все... - с трудом проговорила Валентина, снова немея в своем горе. Такого еще не было, чтобы он не мог немедленно пробиться к ней, узнать все, найти отзвук в ее сердце, посоветовать, подсказать, помочь... А на сей раз он тоже растерялся. Он знал, какая это трагедия для нее. С каким трудом, уменьем, тактом и сердечностью она оберегала спокойствие девочки все эти годы и вдруг такой обвал... Ее транс был настолько глубок, что она не отзывалась на все его успокоения, казалось даже и не слышала его, пока, наконец, не произнесла.
- Я чувствую себя так, словно снова осиротела, только теперь болезненнее, ощутимее, потому что осиротила и ее... - Что это, Коля?! - в отчаянии повернулась она к мужу.- Снова возмездие?! До каких пор оно будет преследовать меня?!
- Ну успокойся, ну узнала. Но Наташа же наша. Наша... Нами воспитана... Она же все поймет...
- Нет, Коля, Наташа "теперь" уже не наша... Все это слишком неожиданно и страшно для нее, а она дочь Наташи... Наташи, понимаешь... И я этого боюсь... Я побегу ее искать...
Она вскочила.
- И я с тобой.
- Нет. Что ты, Коля! Ты останься! А вдруг она вернется и не застанет никого... - вновь вернулась к нервной озабоченности Валентина.
Да, на его пути встретилась нежная и хрупкая Наташа, но не менее хрупкой оказалась и Валя. В этом он убеждается не первый раз... Теперь он уже знал и высоко ценил ее способность привязываться к людям глубоко и самоотверженно... Вырастить девочку, как все искусственницы слабую здоровьем...
Поднимаясь к ним в номер, Ольга встретила настолько встревоженную Валентину, что та даже и не заметила ее, хотя глазами лихорадочно блуждала по толпе.
- Что с Валей, она сама не своя?
Николай сморщился, хватаясь за виски.
- Ты же знаешь, что мы Наташе еще не рассказали ничего. Валя все боялась ее тревожить, то была маленькой, то слабенькой, то школа, то вот теперь подготовка в вуз... Но пока мы были на обсуждении, к ней проникла Сясина и все раскрыла ей, в соответствующем свете разумеется... Валя в полном отчаянии...
Расстроенная Ольга уехала, так и не дождавшись Валентины. Вернее даже поспешила, чтобы не мешать им своим присутствием в такой трудный момент.
- Женщина, которая ради тебя отказалась от собственных детей, которая замуровала себя в одной области ради твоего спокойствия. Это с ее-то умом, с ее незаурядностью... И не случись беда с ее сокурсницей, она бы не приехала сюда. Ты бы вышла замуж, сама стала матерью, узнала б все позднее и легче бы пережила. Нет, твоя "неродная" мать настолько лучше моей родной, что я перед нею преклоняюсь...
Бродили первенцы их курса, соединенные душевной травмой.
Наташа пришла так поздно, что уже встревожился и Николай, но она, отстранив его, бросилась к Валентине.
- Мама, прости меня, я не знала, что ты у меня такая хорошая.
- Хорошая?! - встрепенулась измученная волнением за нее Валентина.- Почему, девочка?
- Не говори мне ничего: я знаю все... И только после этого я поняла, как мало я тебя ценила...
Этого Валентина выдержать уже не смогла. Она вдруг разрыдалась, впервые на глазах дочери и мужа. Разрыдалась от перенапряжения, окончившегося так неожиданно счастливо для нее. Она прощена дочерью Наташи, ее дочерью... Они словно поменялись ролями, и когда мужество покинуло Валентину его обрела Наташа. Она стояла на коленях перед матерью, целуя ее руки.
- Ну вот уж чего я никак не ожидала от тебя, так это слез,- говорила она, успокаивая ее.- Я ведь еще ни разу не видела тебя плачущей. Я думала ты у меня твердокаменная...
- Я кажется приношу людям только несчастья...
- Да что ты, Оленька,- порывисто обняла ее Валентина,- наоборот, ты принесла мне счастье. Я, наконец, лишилась страхов, мучивших меня долгие годы... Теперь я могу свободно жить, где хочу, встречаться с кем хочу, не опасаясь больше, чтобы кто-нибудь умышленно иль ненароком не травмировал девочку. Я впервые после смерти Наташи вздохнула свободно...