Хетте появился в поле света лучины и так странно посмотрел на Раэ, что тот смутился, не в силах понять значение этого взгляда. Колдун задержался над тазом с водой, в который тщательно стал счищать глиной въевшиеся чернила.
-Сними чайник с жаровни. Чай попьем, - сказал он как-то глуховато, и Раэ это принял за попытку уйти от ответа.
-Ты не слишком… балуешься? – спросил Раэ, уловив запах неприлично дорогого жасминового чая и прикусил язык. Ну вот, еще одну неловкость сморозил. Какое его дело до того, как колдун ведет свое хозяйство. Разве Виррата не учил его, что считать деньги в чужом кошеле неприлично?
-Могу себе позволить, - отшутился Хетте, - разливай давай. И завари снова.
Раэ тотчас достал чашки, поставил на стол, вылил все содержимое чайника и повторно заварил, хотя перед этим вопросительно глянул на колдуна. Что, точно заварить? Не расточительно ли это? Хетте ободряюще кивнул и поднял со стола чашку уже чистыми обтертыми руками.
-Понимаешь, Фере, - заговорил он после глотка, - сердце человеческое – это чайный лист дурного качества. Сколько раз его можно заварить?
-Ну, два, ну, три…
-А ты любишь чай с третьей заварки? Спитой?
-Ну, если другого ничего нет… там, молоком забелить… медом… то и в третий раз…
-Это ты так говоришь, потому, что чай, который ты вынужден пить – худший.
-Как? – возмутился Раэ, вспомнив, сколько он стоит. Порой подороже хороших вин.
-Худший-худший, - сказал Хетте, - то, что доходит караванами с востока в Семикняжие – это не чай, а недоразумение. Однако иногда до княжеских столов добираются хорошие каменные чаи – не спорю. Относительно хорошие. Так вот, у каменных чаев надо первую заварку быстро слить, чтобы пробудить лист. Как есть каменное сердце, которому нужны для пробуждения краткие сильные чувства без взаимности. А потом… дурной лист может дать приличный чай лишь для двух заварок, если не для одной. Таково и человеческое сердце. Наше испорченное падшей природой человеческое сердце. Оно способно лишь раз на сильное чувство, и скорее в меньшей, чем в равной степени оно способно пробудиться еще раз. В третий раз… - усмехнулся Хетте, - тут и в самом деле надо молоком заливать и медом замазывать, - поэтому в Семикняжии дозволено вступать в брак дважды, и во второй брак не слишком-то охотно…
-Ну почему, - возразил Раэ, - я слыхал, что один вдовец аж в четвертый…
-«Аж в четвертый свинский брак», - докончил Хетте, и Раэ кивнул. Третий и последующие браки называли «свинскими». Их со скрипом дозволяли тем, кто еще не достиг пятидесяти и уж вступали в него не самые почтенные и добрые люди. Он считался ненастоящим, и только уступкой светским властям, которые могли взять штраф за простое сожительство.
-И это простец может наделать едва ли не за первые тридцать лет жизни, - продолжил Хетте, - как и колдун. А дальше? Знаешь, Фере, это благословение для простецов – короткий век. Простец не успевает пожать урожай того, что посеял своими дурными поступками, как уходит их этого мира. Да, многие распутники из простецов впадают в старческое слабоумие, которое не подарок ни для них, ни для тех, кто их дохаживает. Но понятно, что будет дальше: их скоро не станет. И они не будут полубезумными, но телесно здоровыми таскаться по земле. А вот с колдунами и ведьмами иначе. Знаешь, почему ведьм больше на порядок, чем колдунов? Да потому, что ведьмы еще в молодости заваривают дважды чайный лист своего сердца. Или трижды, превращая его в спитой чай. Отлюбливают. После этого они избегают любовных связей, а потому избегают распутничать. У них под сотню лет обычно нет серьезного влечения, которое могло бы заставить женщину все поставить на кон. Что же касается колдунов… ох… Тут выживают, поднимаются вверх по магическим ступеням те, кто хоть как-то воздерживался. Зачастую то, что чайный лист был несколько раз заварен, их нисколько не останавливает. Колдун в отличие от ведьмы не чувствует предупреждающих неудобств от душетратства. А желание… благословенна остывающая кровь простеца, которая его спасает от распутства! Простец горит сильным желанием к женщине лет до двадцати пяти, а колдун первую сотню лет. Если, конечно, себя не останавливает. Есть способы себя успокоить. Магические. Только не всем колдунам хватает ума и желания к ним прибегать. Вот и растрачивают себя так, как не растратит самый распущенный и глубоко порочный простец. Ты спрашивал, не сойдет ли Мурчин с ума? Думаю, нет. Ты ее спасение. Ей только девятнадцать, но она… и тут из молодых да ранних. Ты ее последняя заварка. Думаю, самая последняя. И единственная в своем роде…
Раэ смутился. Вспомнил шепоток той ведьмы-прорицательницы в спальном домике «она тебя не любит», и с которым он был полностью согласен. И он не хотел дальше продолжать этот разговор, к тому же появились другие вопросы.
-Хетте… а тогда, в аустерии… Ронью Ро бегал за Лирило Лизир…
-Раз в сто лет и в самом деле даже у благоразумных колдунов бывают интрижки, - сказал Хетте, - что ж, кому-то это придает остроту жизни. Это же не направо и налево… хотя по мне и это многовато…
-А… я знаю одну ведьму… из младших… она говорит, что собирает энотеку из всяких встречных-поперечных… - Раэ вспомнил о Мийе.
-Ну, значит, дособирается, - отмахнулся Хетте, - эта история на моем веку повторялась не по разу. И уже изрядно утомила. Кат ей в помощь!
-Кат?
-Ну да. К большинству ведьм и колдунов, которые слишком уж таскаются… кат к таким приходит очень быстро. Бывают, конечно, исключения, такие, как Зиа. Но это редко. Впрочем, и Зиа не такой уж запущенный случай. Он относительно вменяемый и веселый парень. Но если он продолжит в том же духе, то через сотенку лет, а то и раньше, превратится в полудурка, который пускает слюни, и тогда все сочтут за неплохой исход приход ката… Что ты на меня так смотришь? Ко мне кат еще ни разу не являлся. Но если явится, так что ж… Жнец обрывает своим серпом с зазубринами жизни всех колдунов и ведьм. И не сказать, что преждевременно. Сколько живу, столько понимаю, насколько вовремя он режет шеи…
-А… к Мурчин…
-И к ней он рано или поздно явится. Если ее жизнь не прервется на костре или еще каким способом. Но настолько далеко заглядывать в будущее мы не будем…
-И… избежать прихода ката… невозможно никому?
-Можно. Первый способ – стать личем. Он доступен архимагам. Второй способ – утерять силу, как это бывает у слабых ведьм этрарок, фруранок. Видел я это и у ортогонских ведьмочек. К ним кат тоже не приходил, и они умирали как простицы, разве что жили несколько дольше, чем обычный человек.
Упоминание о фруранках заставило Раэ вспомнить о куртизанке Нилье.
-А… веселые дома… если у вас так все строго… то… чего…
-У вас, - насмешливо сделал ударение на слове «вас» Хетте, - тоже все строго, однако они тоже есть…
-Но… если колдуны знают, чем это им все грозит…
-А простецы не знают, чем им это грозит? Одни только дурные болезни, которые простецы и лечить-то не умеют, и что, они останавливают? Призывы ваших священников останавливают? Городская стража останавливает? Охота пуще неволи. В общем, Фере, слаб человек. И свою природу никак не переломит.
-А что становится с ведьмами из веселых домов? – спросил Раэ, - если Зиа так с ума сошел…
-И они сходят, - сказал Хетте, - если вовремя не завяжут. Но тут уж обычные издержки ремесла…
-А я знаю еще одного простеца, который так же занимается этим ремеслом… ну… с ведьмами…
-И пытается через суккубат стать колдуном, - докончил Хетте, - и так можно обратиться. Без шабаша.
-Что… в самом деле? – ужаснулся Раэ.
-Угу… кому с первого раза, кому с сотого… но тоже способ. Я так понимаю, у твоего простеца не получалось?
-Никак. Он готовился обратиться на Ламмас, и даже пил особые травы… и занимался этим самым… и все равно…
-Счастливчик, - тихо произнес Хетте.
-Он так не считает. Носит с собой яд и грозится отравиться на Йоль, если у него не выйдет.
-Не понимает он своего счастья, - покачал головой колдун, - ох, дурень, дурень. Тут с врожденными наклонностями борешься, думаешь, как оттащить себя от края, а иные попросту суют голову в капкан! Ну что ж… это чужая судьба. А у ты за собой следи. Давно тебе хотел сказать, не знал как, но для тебя и одни раз опасен, ты меня понял?
Раэ кивнул.
-И тебе лучше лезть в подземелье за Лампадой, чем терять свою душу… у тебя чай не остыл? Долить?
И Хетте налил себе вторую чашку и сам заварил еще раз.
-В третий, - посчитал Раэ, - а у тебя ни молока, ни меда.
-Этот чай можно заваривать до семи раз, - сказал Хетте, - это очень дорогой чай. Без порока… как иные могучие сердца… но и им есть предел.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 268.
