(Борис Якеменко. История России. С древнейших времен до наших дней. М., Яуза-каталог. 2024)
Перед нами, друзья, архикнижища — тысяча страниц мелким шрифтом, без картинок, рассказывающая об истории России от времён незапамятных до 2023 года.
Сразу скажу, что я не хотел никакой вивисекции. Напротив, полагал, что почитаю в удовольствие. Лев Валерьевич собирался на ПМЭФ и решил, что не худо бы в скоростном «Сапсане» насытить мозг чем-нибудь величественным, державным духом пропитанным, приобрести взгляд на тенденции и процессы, что-нибудь там осознать.
Тем более, что автор — Борис Якеменко — представляет собой человека очевидно достойного. Процитируем обложку: «Кандидат исторических наук, доцент, заместитель директора Центра исторической экспертизы и государственного прогнозирования при РУДН, руководитель интеллектуальной студии «Что читать», ведущий авторской программы «Наши» на канале «Соловьев Live».
Это не всё. Продолжение под портретом: «Автор школьного учебника по истории Отечества для 10-11-х классов (одобрен Министерством образования и науки РФ) и более 100 печатных работ (монографии, статьи, учебники и учебные пособия)».
Как-то так. Помимо прочего, Якеменко ведёт достаточно известный телеграм-канал, который я порой читаю, и со многим, там сказанным, даже согласен. Например, Борис Григорьевич нет-нет, а пнёт порой боллитру. Гузели Яхиной от него доставалось, Захару Прилепину, прочим буквовыводящим сущностям.
Так что просто в удовольствие хотел почитать этот фундаментальный труд Лев Валерьевич, ничего не пиша (не пися́?), в общем, не складывая буквы в текст рецензии. Ожидал парадоксов, основанных на глубоком знании автором механизмов и процессов. В принципе-то, строгая историческая литература тем и хороша, что, даже сообщая что-нибудь общеизвестное, наталкивает на размышления. Как, например, известная всем присутствующим «Военная прокуратура…», о которой мы не так давно говорили.
Но, друзья, забегая вперёд, произведу спойлер: приличная книга от приличного человека оказалась, увы, буквопродуктом.
НО КАК ЖЕ ТАК ПРОИЗОШЛО?
Давайте попробуем понять. «История России…» предваряется авторским предисловием. А первые строки любого подобложечного текста — это джигитовка, это заарканивание читательского внимания. Так повелось.
И вот первые строки. Ну-ка:
«В наше сложное и неспокойное время, когда все сдвинулось со своих основ, фундаментов, пьедесталов, когда разруха и в клозетах, и в головах, а сапоги давно выше Шекспира, наверное, нет человека, который бы не искал какой-то опоры, чего-то незыблемого, неразрушимого, на что можно опереться в трудную минуту, во что хотелось бы верить».
Ну, что сказать? Странная джигитовка. Хотя время, положим, действительно — сложное, неспокойное.
Или ещё вот, на той же странице:
«И сейчас все больше людей, разуверившись в будущем, запутавшись на бесчисленных дорогах, предлагаемых политиками, обращается к тысячелетнему историческому опыту…»
Какие ещё политики? Какие «бесчисленные дороги»? Дорога — в принципе, одна: к победе в геополитическом противостоянии. Собственно, автор ничего не поясняет про
ДОРОГИ И КЛОЗЕТЫ
Словно это что-то само собой очевидное такое, в массовом масштабе. Но очевидное ли? Я, например, неприличного, чтобы совсем в разрухе, клозета не видел даже в самой глухомани.
А автор — будто в разбомбленных руинах живёт.
И вдруг я всё понял. Всё просто, друзья. Это предисловие пришло к нам издалека, примерно из 90-х годов. Возможно, даже в студенческом возрасте написано оно. За это предположение говорит и простота мысли, выраженная тяжеловесным синтаксисом хорошиста, стремящегося к оценке «отл».
Автор дорожит своими текстами, не даёт им пропасть. Даже школьным сочинениям. Если посмотреть, так и объём совпадает.
В принципе, друзья, хороший ход. Я такого ещё не встречал. Взять пылкую студенческую работу без ошибок, да и предисловием тиснуть! Я восхитился.
Но пойдёмте дальше. За предисловием — а ну, не смейтесь! — у нас идёт введение. Не, ну, серьёзный труд ведь? Пусть!..
И вот что говорится в запредисловном этом введении:
«Одно из лучших средств для максимального приближения к исторической истине — это хорошее владение правилами исторической науки и ее инструментарием, которые обязательны для соблюдения всеми, кто решил изучать историю. И вопрос этот стоит тем острее, чем выше рост интереса к истории».
Это тоже, похоже, писал студент. Но если в предисловии — явный хорошист, то здесь у нас — поддавший троечник. «...владение правилами (...), которые обязательны (...) всеми». Зачёт по русскому этот студиозус явно завалил.
Типично троечное экзаменационное бубнение перед нами: «…чем выше рост интереса к истории». Зачем тут «рост»? Вполне достаточно сказать: «чем выше интерес» — и будет яснее, проще, грамотнее.
А здесь у нас — ну что? Робкие юношеские экзерсисы в канцелярите. Которым произносящий ещё не владеет. Не то, что асы-чиновники, которые могут одним канцеляритом, не переходя на русский, загинать многоэтажные конструкции. Есть виртуозы. Но автор предисловия со своим «выше-ростом-интереса» ощущается как подмастерье.
Может быть, введение тоже написано в студенческие годы. Но мысль про «обязательно-всеми» и «выше-рост-интереса» имеет и развитие.
Вот оно:
«Насколько опасно это незнание, можно убедиться, взглянув на полки книжных магазинов. В наши дни мы можем видеть, как несоблюдение этих правил, амбициозное желание приподняться над ними, зачастую продиктованное элементарной ленью и стремлением поскорее прославиться, плодит множество дилетантов, пробующих силы в писании работ по истории, которые нередко оказываются опубликованными. Их фамилии хорошо известны: Суворов (Резун), Фоменко, Носовский, Аджа, Кандыба, Радзинский, Акунин (внесён в список экстремистов и террористов, признан иноагентом. — Л.Р.) — математики, физики, инженеры, драматурги, авторы детективов, которым кажется, что, прочитав Карамзина, Соловьева и Ключевского (а иногда и просто учебник истории), они уже стали историками, да к тому же и независимыми, свободными от «догм» и потому способными бросить «свежий взгляд» на давно известные события».
Поскольку звёздочки при Акунине* в книге нет, делаем вывод что и «введение» — текст достаточно давний, хотя поновее предисловия. Мысль здесь тоже несложная. Опустить конкурентов — дело важное. Обратим внимание, что инициалов перед фамилиями этих презренных – тоже нет как нет. Хотя дальше, в прочих списках (а их в буквопродукте много) инициалы есть у всех.
Ещё возникает не вывод, а подозрение, что увлекательно нам не будет. Ну, и ладно. Переживём.
Завершается этот пассаж, кстати, вот как. Издеваясь над «презренными» безынициалистами, Якеменко формулирует для них принцип:
«А история — это соревнование в изощренности фантазии, доступное всякому, кто прочитал «Пособие для поступающих в вузы».
Хорошо, кстати, сказано. Ну, и ладно. Вздрогнем и нырнём
В ГЛУБЬ ВЕКОВ
Ну, что тут сказать? В общем-то, одно большое дежа вю. Вы понимаете, что перед вами — просто учебник. И в задачу его автора вовсе не входит как-то щекотать вашу мысль. Зачем? Просто пересказать вам факты, насчёт которых в исторической науке наблюдается консенсус, не отходить от магистральных теорий. Ну, и хватит с вас.
Таким образом, как говорили Ильф и Петров: «Оратор вкрадчивым голосом плел общеизвестное». Впрочем, голос не вкрадчив, а монотонен, в чём-то деревянен, как длинная линейка в руках педагога.
И вот мы постигаем норманскую теорию, которая, скажем так, небесспорна, но, так и быть, официально признана.
Татаро-монгольское нашествие… Здесь тоже всё по канону, без всяких там лев-гумилёвских фантазий на тему «Ига не было».
В принципе, это всё непорицаемо. Но читательское чувство возникает какое-то странное. Вас, как читателя, не стремятся развлечь, позабавить. Нет, вы вспоминаете школу, оцепенелое сиденье за партой, размеренный голос учителя.
Когда речь идёт про войны и дрязги — ещё куда ни шло. Но много времени уделяется, например, экономике, а ещё истории религии. И вот здесь — только держитесь, золотые мои. Тут веки ваши отяжелеют, рот зазевает. Но держитесь. Это всё не худо бы знать.
С Иваном Грозным — тоже сюрпризов нет. Трактовка каноническая — кровавый негодяй. Конечно, есть достаточно распространённое мнение, что суверенный правитель Руси был просто оклеветан геополитическими противниками, которые сами Варфоломеевские ночи у себя устраивали и женщин на кострах жгли. Но автор в эту сторону даже не смотрит, с общепринятой трактовкой не спорит.
Суровый дядя-учитель попался. И не говорите.
Впрочем, дело меняется
НА ВОЦАРЕНИИ ПЕТРА I
Автор его ненавидит. Это прямо чувствуется.
«Петровские реформы имели для России огромное значение, и далеко не всегда их последствия были положительными. В результате реформ Россия была во многом принудительно направлена по пути заимствований с Запада, и главным достоинством российской цивилизации и русского народа в целом отныне считалась способность усваивать западные культурные ценности и традиции. (…) Тем самым окончательно оформилось то трагическое противостояние между народом и властью, которое продолжает ощущаться до настоящего времени».
Вы знаете, тут даже стало интересно. А почему? А потому что трактовка перестала быть общепринятой. Новой она тоже не стала. Но не такой общепринятой, как все прочие, представленные под обложкой.
Пётр I — возможно, самый мерзкий персонаж буквопродукта. Частично описываются пьяные оргии. Даже Ельцин под этой обложкой не бухает, не дирижирует оркестром. За него отдувается первый император.
Конечно, он был личностью неоднозначной. Например, он отменил патриаршество в России, заменил Святейшим Синодом. Авторитет церкви рухнул, и это привело к последствиям.
Может, это так, а, может, и нет. Неважно. Просто читать вдруг стало интересно. С собственными, выстраданными мыслями всегда так. С отношением к герою — пусть даже очень негативным. Это как раз очень хорошо.
А дальше снова идёт пересказ традиционных, набивших оскомину ещё с советских учебников, трактовок. Декабристы разбудили Герцена, в эмиграции создана группа «Освобождение труда», прошёл II Съезд РСДРП.
Лев Валерьич даже ностальгию некую ощутил. Вспомнил, как учил в общаге историю для вступительного экзамена. И одна студентка мне говорила: «Группу “Освобождение труда” запомнить легко. Вот смотри: Плеханов, Игнатов, Засулич, Дан, Аксельрод».
Не попалось, конечно, но помню до сих пор, как видите.
В 1918 году у нас происходит удивительный фокус. Как все мы помним, в этом году в России патриаршество восстановили. Но где оно? В буквопродукте я, хоть режьте, не нашёл этого момента. Патриаршество вдруг словно ниоткуда выпрыгнуло.
Но, в принципе, автора понять можно. Ленин — второй по негодяйству персонаж, после Петра I. А тут бы ему спасибо пришлось говорить. Обойдётся!
Впрочем, друзья, рецензия не резиновая. Будем экономить буквы и перенесёмся сразу
В 1937-Й ГОД
Вокруг нас — как в фильме «Смерть Сталина». Из каждого подъезда энкавэдэшники выволакивают в «воронки» испуганных мужиков в трусах и тапках. Зловещая атмосфера.
И что же она мне напоминает? Да журнал «Огонёк» же, не к ночи будь помянут, перестроечного образца. Я не нашёл отличий. Большой террор, миллионы жертв, кровавые палачи.
Что ж, видимо, автор решил и здесь не отклоняться от общепринятых трактовок, а доминирует на сегодня — либеральное прочтение.
Но всмотримся внимательнее. Вот у нас на странице 645 происходит разгар «ежовщины»:
«Никакие имена, звания, заслуги не могли спасти от «ежовых рукавиц». За колючей проволокой оказались выдающиеся авиаконструкторы А.Н. Туполев и С.П. Королев; президент Сельскохозяйственной академии, выдающийся ученый Н.И. Вавилов, умерший в тюрьме; писатели И. Бабель, Б. Пильняк, (…) выдающийся режиссер В. Мейерхольд…»
Там ещё много имён, в списке, я, для экономии места лишь несколько привожу. Знаете, кто здесь странно смотрится? Ну, да, Мейерхольд. Его же в 1940 году арестовали, уже сильно после Ежова. И я читал (хотя категорически утверждать не стану), что с людьми Ежова он даже был в некоторой дружбе. И лишь после падения кровавого карлика-наркома за ним пришли. И вовсе не за вольнодумство. Есть такая версия.
И что он тут делает? Тогда Лев Валерьевич решил заняться фактчекингом. Проверить остальных. Навскидку берём академика Вавилова. И что же? Тоже арестован в 1940-м. После Ежова. Упс! Исаак Бабель — арестован 15 мая 1939 года. Через месяц после Ежова. Но Пильняк, правда, погиб при кровавом карлике. Остальной список даже не проверял.
Потому что понял,
КАК ЭТО СДЕЛАНО
Неряшливо, друзья. Автор не мог этого всего не знать. Однако пропустил этих, а, может, и каких других «блошек». Редактора-фактчекера не нашлось.
Конечно, мне могут возразить, что, возможно, тут собраны вообще все жертвы «большого террора». Но эту теорию портит следующий авторский абзац, который позволю себе процитировать частично:
«После расстрела Ежова в конце 1938 года НКВД возглавил Лаврентий Павлович Берия…»
То есть, всё предыдущее всё-таки относилось к Ежову, которого расстреляли в конце 1938 года. Но как же в реальном мире он до апреля 1939 года руководил наркоматом водного транспорта? Уже будучи расстрелянным?
Вопросы, вопросы…
Перескакиваем к хрущёвской «оттепели». Тут у нас атмосфера журнала «Огонёк» усиливается многократно:
«Другие с восторгом приняли некоторое освобождение творчества, и именно их произведения навсегда запечатлели ту эпоху, смогли двинуть культуру вперед, а их авторов стали называть «шестидесятниками». (…) Осенью 1962 года тысячи людей, купивших журнал «Новый мир», пережили потрясение. С восьмой страницы начиналась повесть «Один день Ивана Денисовича» тогда еще никому не известного автора Александра Солженицына…»
Я пытался, и не смог уловить разницы с либеральной публицистикой конца 1980-х. В буквопродукте, кстати, журнал «Огонёк» времён Коротича единожды упоминается. И исключительно в благодарственном ключе. Вот, как это выглядит:
«Начиная с 1986 года и позже пресса все чаще берет на себя защиту прав верующих, критикует руководство, нарушающее их. Так, журнал «Огонек» поддержал несколько приходов в Краснодарском крае, боровшихся за право построить себе храмы…»
Вот и я тоже не знаю, что думать. Но давайте ненадолго заскочим
В 1970-Е
Тут у нас тоже интересно:
«В 1970-х годах начинает подпольно развиваться отечественная рок-музыка, запрещенная в СССР. Создаются группы «Аквариум», «Машина времени»…»
Хотелось бы, конечно, спросить у автора, кто и как запрещал в СССР рок-музыку? Каким указом? Или, может, постановлением ЦК КПСС? Везде, из всех колонок она играла. Со всех танцплощадок. В мультике «Возвращение бременских музыкантов». Пластинки Beatles ещё задолго до Горбачёва и издавали, и продавали, произведённые в Болгарии.
И «Машина времени» чувствовала себя хорошо, работала в филармонии. Кстати, рок-музыка потом фактически не появляется. Ни Цой, ни Летов. Да и кто это такие?
Но дальше, друзья. Вот у нас уже раздел про перестройку, распад СССР.
«…возникают (…) первые националистические организации (…) «Саюдис» (Латвия)», — написано у автора на стр. 829 буквопродукта.
Вообще-то, «Саюдис» — литовская организация, припомнил я. Прогуглил. Действительно, литовская. Но, чувствуется, Литва, Латвия — какая автору разница?
Куда-то автор торопился. Последние сотни страниц — возникло стойкое ощущение — строчил, не перечитывая. Догадываюсь, что был какой-то цейтнот, и надо было успеть к некоей дате. Когда речь идёт уже о начале «нулевых», возникало ощущение, что в рукопись загружались целые куски тогдашнего официоза, и не всегда удавалось настоящее время исправить на прошедшее.
Примерно такой — сырой, поспешный, наспех сляпанный буквопродукт перед нами.
НО ЕСТЬ И ХОРОШИЕ НОВОСТИ
Якеменко достаточно правильно смотрит на ситуацию в литературе. Судите сами:
«Существенно изменилась роль литературной критики. Критика старой школы, близкая к литературоведению и ориентированная на глубокий анализ текста, совмещенный с оценкой его социальной и политической значимости, отодвинулась на второй план, уступив место утилитарной, ангажированной, функциональной критике, помогающей раскрутить то или иное имя. (…) Критика превратилась просто в инструмент маркетинга, способ продвижения «нужной» определенным кругам книги на рынке».
С этим трудно не согласиться настолько, что подписался бы под каждым словом. Как и под этим:
«Появилась технология создания писателей и поэтов. На роль писателя олигархами или чиновниками из среды либералов назначался тот или иной человек (обычно из своего круга), которому группа малоизвестных литераторов писала книги полностью или доводила до ума предложенные «писателем» тексты, как правило, безграмотные и беспомощные. Затем с помощью хвалебных медиакампаний и ряда литературных премий «писателя» превращали в литературное явление, делали его «модным», имитировали споры вокруг его текстов, создавая ажиотаж и искусственную полемику».
В числе таких, искусственно созданных, кадавров Якеменко упоминает и «Г. Яхину».
Таким образом Гузель Шамилевна попала в «Историю…». Хотя вряд ли в вечность.
Давайте подытожим. Замысел буквопродукта не тлетворный, скорее правильный. Но что-то помешало выполнить эту работу без ляпов.
Лев Рыжков для портала Альтерлит
