Данную статью (в одну не уложусь, так что - статьИ) вызвала публикация Натальи Баевой, начинающаяся строкой лермонтовской эпиграммы - "Россию продаёт Фаддей", - и вот таким абзацем:
"Всеобщее убеждение пушкинского круга. Количество словесных помоев, вылитых на Фаддея Булгарина самим Александром Сергеевичем, его друзьями, сторонниками и литературными потомками, просто не поддаётся исчислению. Должно же быть этому объяснение?
Уж такой скверный человек?"...
Если бы это написал 25-летний, 35-летний, и даже 45-летний блогер, - я бы не очень удивилась. Но Наталья Баева из "нашего" поколения - "60-ников"! Уж как хорошо, можно сказать, исчерпывающе, советская школа давала объяснение этого вопроса! Или - мы теперь всё пересматриваем, или тогда невнимательно слушали, или - и то, и другое? Во всяком случае, дико читать такие вопросы от столь зрелой дамы, искушённой, казалось бы, в литературе. Почему этот человек - Фаддей Булгарин - остался в сознании автора белым и пушистым, а все наши гении, - оказались виновны в систематическом обливании помоями этого белого и пушистого существа (видимо, помеси зайца с песцом)? Что не так с нашими гениями, со славным пушкинским кругом?..
И что она пишет следом? "Но его популярность как писателя, как издателя, просто зашкаливала. Тиражи в десять тысяч - это было неслыханно, хороший тираж не превышал полутора тысяч экземпляров".
То есть, мерило "хорошести" человека - это количество изданий его произведений. Поздравим Дарью Донцову - видимо, лучший человек России! А в мире больше всего издавались "10 негритят" Агаты Кристи, - если верить интернету. Замечательный детектив, но - по количеству изданий мерить человека, писателя?.. Не говоря уже о том, что стыдно напоминать автору статьи, что литература бывает массовой и элитарной. Как и кино. Мы с мужем, например, оба любили Тарковского. Но смотрели чаще Леонида Квинихидзе, - поскольку легче и приятнее. Значения гения Тарковского это никак не умаляет, но для его лент нужно больше сосредоточенности, серьёзности, внутренней аскезы. И - конечно, - комедии, а особенно мелодрамы люди смотрят чаще и охотнее, чем серьёзное кино. (Так же, как и читают чаще развлекательные книжки, чем "Божественную комедию", "Фауста" и Шекспира).
Что-то похожее на мелодрамы и писал Фаддей Булгарин. По крайней мере, его роман "Иван Выжигин", который выходил огромными тиражами, был ближе всего к мелодраме. Но, если б он писал только это, - мы бы его сейчас не вспоминали.
Не буду вдаваться в витиеватую биографию этого человека, - с ней любой может познакомиться самостоятельно. До декабря 1825 года он приятельствовал с некоторыми декабристами, а с писателем-дипломатом Грибоедовым дружил, - до самого 1828 года, - когда А.С. уехал с дипломатической миссией умирать в Персию, написав "Горе своё оставляю Булгарину". Кондратий Рылеев, идя на Сенатскую, оставил ему свой архив (который Ф.В. сохранил).
Пушкин так же поначалу, ещё из Южной ссылки, писал ему хорошие слова.
«Вы принадлежите к малому числу тех литераторов, коих порицания или похвалы могут и должны быть уважаемы…», - писал Пушкин Булгарину 1 февраля 1824 года.
А потом произошёл декабрьский мятеж, - и разбросал Булгарина и Пушкина (с его кругом) по разные стороны баррикады.
Булгарин, перетрусивший за себя, как за близкого некоторым декабристам, как за поляка, как за русского подданного, когда-то служившего Наполеону, как за издателя журнала, где печатались заклеймённые врагами отечества, сразу стал выслуживаться перед новым царём, который и царём-то ещё толком не стал (до коронации), но уже начал вовсю казнить и миловать (но чаще - казнить). Ф.В. сразу обозначил свою позицию как слуги нового царя в своей Записке, поданной через шефа только что созданного Третьего отделения, - А.Х. Бенкендорфа. В ней он говорил о необходимости руководства Правительства нашей литературой, о направлении слабых умов верной рукой. Слова эти, видимо, очень понравились Бенкендорфу, и он взял их на вооружение и с рвением принялся реализовывать. Вообще, Булгарин был необходим Александру Христофоровичу, - более, - чем Николаю (который всегда относился к Ф.В. с долей аристократической брезгливости). Если смотрели сериал "Бедная Настя", то Булгарин в жизни был в таком же тандеме с Бенкендорфом, как в фильме - придуманной персонаж, помещик Забалуев, сыгранный Александром Филиппенко.
Далее царь вернул из ссылки Пушкина. И дал ему задание писать записку о народном образовании. Пушкин написал вроде и неплохо, но зачем-то что-то о развитии таланта, о свободе гения, - ни к чему... А Булгарин всё как надо написал на ту же тему. Вся беда от этого Царскосельского слишком свободного лицея! И хотя вышло оттуда только два декабриста, - но зато каких - "злодей" Пущин (первоначально приговорён к четвертованию) и сумасшедший стрелятель в великого князя Михаила Кюхельбекер, - оба - закадычные друзья Пушкина (так же лицеиста), который "опасный сочинитель". (И это ещё ему Дельвиг тогда не "насолил"!).
Царю понравилось, как смело и прямо Пушкин ответил на вопрос, где бы он был 14 декабря, если б был в Петербурге (нравилось царю рыцарство). А Булгарин тем временем как знакомый Кюхельбекера, описал все его приметы... И Кюхлю схватили в Варшаве.
А потом кто-то донёс Третьему отделению, что возвращённый Государем из ссылки сочинитель Пушкин читает по московским гостиным какую-то новую, неизвестную царю, драму. Поэт выслал драму царю, - на цензурирование. И - всё. Драма попала в руки эксперта по литературе, - господина Булгарина (это практически доказал пушкинист Винокуров). По его мнению (эксперта), сочинитель сделал бы гораздо лучше, если бы переделал трагедию в роман на манер Вальтер Скотта. Такой ответ был дан Пушкину от имени царя. Переделать однажды написанное поэт был не в состоянии, - так он ответил. И разрешение на издание "Бориса Годунова" не получил. А Булгарин тем временем начал писать роман на манер Вальтер Скотта -"Дмитрий Самозванец". И написал, и издал, в 1829 году, когда драма Пушкина всё ещё не получила позволения на печать.
Дальнейший пересказ событий - у Юрия Лотмана:
"История дальнейшего обострения отношений между Пушкиным и Булгариным также связана в некоторых своих аспектах с трагедией «Борис Годунов». В 1829 г. Пушкин сделал новую попытку добиться разрешения на его публикацию. 20 июля 1829 г. Плетнев по его просьбе передал в III Отделение беловой автограф «Бориса Годунова» с исправлениями, которые, по мнению его автора, должны были удовлетворить «высокого цензора». Месяц продержав рукопись, Николай I не дал своего одобрения (10 октября 1829 г.). На своей докладной записке царю Бенкендорф написал: «Высочайшего соизволения не воспоследовало» и наметил дальнейший ход своих действий: «Возвратить Пушкину с тем, чтобы переменил бы некоторые места, слишком тривиальные, и тогда я опять доложу государю» (цит. по: Городецкий Б. П. Кто же был цензором «Бориса Годунова» в 1826 году? // Русская литература. 1967. № 4. С. 116). Однако рукопись трагедии была возвращена не с намеченной Бенкендорфом оперативностью, а лишь через полгода, 21 января 1830 г. Причина этой задержки стала известна друзьям Пушкина. В письме от 15—27 февраля С. П. Шевырев писал С. А. Соболевскому: «В канцелярии задерживают Годунова, потому что выходит Самозванец Булгарина. Ему хочется опередить» (Литературное наследство. Т. 16—18. М., 1934. С. 744).
И он - опередил.
Пушкин писал - в черновых заметках к статье «Опровержение на критики» (1830): „Вероятно трагедия моя не будет иметь никакого успеха. Журналы на меня озлоблены. Для публики я не имею главной привлекательности — молодости и новизны литературного имени. К тому же, главные сцены уже напечатаны или искажены в подражаниях. Раскрыв наудачу исторический роман г. Булгарина, нашел я, что у него о появлении Самозванца приходит объявлять царю кн. В. Шуйский. У меня Борис Годунов говорит наедине с Басмановым об уничтожении местничества, у г. Булгарина также. Все это — драматический вымысел, а не историческое сказание. Один у другого... Но это еще не беда, les beaux ésprits se rencontrent“. Французская фраза переводится как "великие души понимают друг друга". Он ещё верит в великую душу - Булгарина?..
Продолжение:
