Капитолина ушла. Нина с Клавдией переглянулись. Вот тебе и раз. Как это так получилось, что Надюшка на Нину похожа.
- С чего бы это она так сказала? - Удивилась Нина. - Мама, неужели правда она на меня похожа.
- Слушай ты ее больше. Еще и не поймешь ничего у нее. А рыженькие волосы пробиваются, так это Егоров подарочек. Он ведь рыжий. Только рыжина у него другая, не как у тебя. Да разве разберешь у такой маленькой. Ну и пусть. Теперь уж точно все будут думать, что твоя девчонка, такая же рыжая.
Нина решила, что пусть как хотят люди, так и думают. Ей то чего с этого. Она велела Клавдии оголить спину, натерла вонючей скипидарной мазью поясницу. От едкого запаха аж в глазах защипало. У Васятки, который подошел посмотреть, что там мать с бабушкой делает, слезы на глазах выступили. Он хотел погладить раскрасневшуюся разом поясницу, но Нина вовремя остановила малыша.
- Не трогай. Нельзя маленьким трогать.
Она закутала свекровь пуховым платком, укрыла одеялом.
- Лежи давай, пусть щиплет. А я побегу до бабки Марфы сбегаю. Может она чего еще даст. Я быстро. Надя заревет, так ты не вставай. Я ее только покормила, Поревет да перестанет.
Нина натянула фуфайку. Они ведь еще по теплу сходили, перебрали в чулане все старые вещи. Многие оказались Нине впору. Даже то, что после Клавдиной матери осталось, пошло в дело. Так что зима не страшна была Нине. Было в чем на улицу выйти.
Марфа словно ждала ее.
- Как хорошо, что пришла. А то я Руфу хотела к тебе послать. Что не приходишь то?
- Так куда от ребятишек больно уйдешь. Разве что когда свекровь дома. Пришла я по нужде бабушка Марфа. Свекрови в спину вступило. Разогнуться не может. Может ты чем подсобишь. Фельдшерица только скипидарную мазь дала. Больше нет ничего, сказала.
- Конечно, подсоблю. И что делать научу.
Марфа засуетилась. Вышла в сени, пришла с целой охапкой разной травы. Рассказала, как заваривать да напаривать. Из какой примочки делать, а какую пить. Нина боялась, что не запомнит, перепутает. Тогда Марфа каждый пучок подписала, а на бумажке написала что и как делать.
Нина подивилась, как аккуратно все было написано. Буковка к буковке, ровненько и все понятно.
- Ой, бабушка, Марфа. Как красиво ты пишешь. Где так научилась?
- Так я, милая, еще до революции в гимназии училась. Строго с нас спрашивали. Если что не так напишешь, переписывать заставляли. Так и приноровилась писать красиво. Учителя меня всегда хвалили за письмо.
- А Руфа то где?
- Так с утра убежала в лес, клюкву пошла собирать. Не отпускала я ее, какая уж клюква, морозы по утрам. Да разве послушает она. Сказала, что место на болоте хорошее знает, сухое. Конечно сподручнее было бы с бабами идти. Да ведь сама знаешь, не хотят люди с нами знаться.
- Она что, босиком пошла? - Нина вспомнила, что подружка все лето и осень босая ходила.
- Нет, сапоги кирзовые надела да шаровары. Куда теперь босиком. Земля то ледяная. Вот и переживаю, пока не придет. А она смеется только. Чего, говорит, леса то бояться. От людей зла больше.
Нина с удовольствием бы поговорила со старушкой. Но торопилась домой. Уже на пороге Марфа ее задержала.
- А мне ведь ответ пришел из города. Жив Николай, и делами своими по прежнему занимается. Адрес прислали. Теперь я ему еще письмо отписала. Теперь что он напишет. Мне он не откажет. Помогала я ему в свое время. Много помогала. Ну беги с Богом. Вижу, что торопишься. А как будешь посвободнее, приходи. С тобой поговорю, как меду напьюсь. Больше то не с кем мне разговаривать. С Руфой да с тобой вот теперь.
- Бабушка Марфа, Руфе скажи, чтоб пришла. Ей то проще, чем мне. А то я уж соскучилась. Давно не была.
- Скажу, скажу, как придет. А то все время со мной старухой сидит. Ну да радио слушает.
Нина бежала домой и думала о Руфе. Вот неугомонная девка. Одна в лес , на болото. А ну, как зверь лесной. Тут и никакой клюкве рад не будешь.
Нина вошла в избу и с удивлением уставилась на печь. Клавдия стояла на приступке и успокаивала Надю, которая разревелась не на шутку.
- Мама, ты как залезла то со своей спиной. Сказала ведь, чтоб не вставала.
Клавдия начала оправдываться. Девчонка разревелась, все сильней да сильней. Как тут улежишь, дите ревет. Жалко же. А Нина подумала, что конечно, ведь это дочка ее. Да случись на ее месте Васятка, она бы ползком приползла. Нет уж, так и будут они теперь привязаны друг к другу. И не важно, что Надя нежеланный ребенок для Клавдии, все равно любит она ее, как и самого долгожданного.
Прошло несколько дней. Клавдия понемногу начала выпрямляться. Что тут больше помогло, неизвестно. То ли мазь, то ли травяные компрессы да отвары. А может и то, что стала забираться Клавдия на печь и прогревала свою спину на раскаленных печных кирпичах.
Вечером как то прибежала Руфа. Принесла кулек с клюквой. Поиграла с Васяткой. Чаю попила. Подруги говорили обо всем. Руфа рассказала, что уж сколько раз ходила клюквой торговать на станцию и на базар в городе. Не забывает про золото. Но сколько не глядела, никто ничего подобного не продает. У торговок спрашивала, тоже ничего не знают. Да и кто купит на базаре такую дороговизну.
- Пустая видно это затея, на базаре продать. Твоя бабушка сказала, что письмо написала ювелиру. Может он чем сможет помочь. А пока видно так придется тянуть
Клавдия подала голос с печи.
- Проживем, не переживай, Нина. Может на трудодни сколько-нибудь насчитают. Выживем.
Они еще поговорили о том, о сем. Обо всем. Только вот про Владимира никто словом не обмолвился. Да и что говорить, воду в ступе толочь. От их разговоров ничего не изменится.
Октябрьские дни навевали тоску и грусть. Нудная изморось целыми днями. Грязь на дорогах развезло. На улицу выходить не хочется. Солнышко как ни старалось, не могло пробиться на землю сквозь плотные облака, висящие чуть ли не на деревьях.
Клавдия купила овечьей шерсти и пряла пряжу. Только долго сидеть она не могла. Немного попрядет, да и снова на печь. Спина все еще болела. Нина как то попробовала сесть к прялке, взяла веретено в руки. Но ничего у нее не получилось.
- Не трогай, спряду помаленьку. Ты лучше носки да варежки учись вязать. Морозы придут, всем их надо станет. Глядишь и продать чего можно будет. Не умеешь вязать то?
Нина покачала головой. Ни разу в жизни не приходилось ей вязать. Тогда Клавдия взялась ее учить. Не сразу, но дело пошло. Сидела Нина, ковырялась, иногда распускала свое вязание и начинала по новой. Любому делу учиться надо. Как она радовалась, связав первые носочки для Васятки. Вот, теперь будут его ножки в тепле. Пол то холодный.
Следующую пару - для свекрови. Только попросила, чтоб Клавдия сама начала вязание. Побоялась Нина, что неправильно петли наберет. Снова придется потом распускать. А у Клавдии тепло на сердце стало. Вот ведь, ничего она не говорила, а сноха не о себе, а о ней подумала. Ну вот как не любить ее. Хоть и чужая по крови она ей.
Сидят они однажды, работают. Клавдия у своей прялки, а Нина спицами стучит. Уже ловчее у нее стало получатся. Спицы так и мелькают в руках. Вдруг у ворот остановилась машина. Нина выглянула в окошко. Из заляпанной грязью полуторки вышел мужчина и вошел во двор. Нина даже не поняла, кто это. Да и кто к ним мог приехать.
Женщины в ожидании уставились на дверь. В дверь постучали. Она распахнулась и на пороге появился Владимир. Нина отложила вязание на стол, поднялась и вопросительно посмотрела на гостя. С чего это он в такую непогодь сюда приехал.
- Здравствуйте. Вот мимо проезжал, дай, думаю, заскочу не надолго.
Васятка узнал доброго дяденьку с гостинцами, подбежал к нему. Клавдия подала голос.
- Нина, чего столбом встала. Встречай гостя, да самовар ставь. Замерз, чай, в такую непогодь.
Нина засуетилась. Пока Владимир снимал плащ, а под ним оказалось еще и городское пальто, она уже поставила самовар, разожгла угли в самоварной трубе.
- Как ты у нас то оказался? - спросила она, когда парень прошел и уселся на лавку около стола.
- В город ездил на совещание. Директоров вызывали, да наш захворал, вместо себя меня послал. Вот и пришлось ехать.
Владимир начал рассказывать, что на совещании шел разговор о приближающейся годовщине Октября. Дата юбилейная, тридцать лет. Поэтому и речь шла о том, какими трудовыми подарками будут встречать этот праздник. Как всегда доводились повышенные планы, требовалось, чтоб рабочие принимали обязательства о досрочном выполнении этих планов. Владимир вздохнул. Лучше бы не было этих праздников. Люди и так работают на износ. Еще и погода подводит. Приходится и в непогоду работать.
Пока Владимир все это рассказывал, вскипел самовар. Нина поставила его на стол, заварила травяной чай. Смущенно промолвила, что на стол поставить особо нечего, картошка в печи стоит. Владимир есть отказался. Он поднялся, взял вещмешок, что повесил на стену, развязал его и достал несколько бумажных кульков. Карамельки, пряники и несколько баранок на веревочке. Васятке же, как и в прошлый раз, протянул петушка на палочке.
За чаем Клавдия рассказывала, как ее прихватило, как взбиралась, согнувшись в три погибели на берег, как ковыляла домой, бросив всю свою стирку на мостках. И что бы она без Нины делала. Та и на речку сбегала, и потом ее обихаживала да лечила. Она даже сама не заметила, как начала нахваливать Нину словно сваха. Потом спохватилась, перевела разговор на другое.
Долго сидеть Владимиру некогда было. На улице дождю усиливался и он заторопился в дорогу. Еще развезет, в лесу как бы не застрять. Придется ждать оказию.
Владимира пригласили при случае еще заезжать. Нина вышла проводить его на улицу.
- А к Руфе то не заедешь разве?
- В другой раз. - коротко ответил Владимир и бегом припустил из под крыши в кабинку машины.
Нина вошла в избу с упреками.
- Мама, ты что расхваливала меня, словно сваха. Мне хоть сквозь землю провалиться было от стыда.
Клавдия и сама уж поняла, что лишку хватила. Как бы не спугнуть парня раньше времени. Но только рукой махнула, ничего же не случилось.
- Ох, Нина, чую на тебя он глаз положил, а не на Руфку. Чего бы он к тебе приехал.
А Нина даже не слушала, что говорит свекровь. Она думала, как ей теперь быть. Что сказать Руфе. Ведь не сможет она скрыть, что Владимир к ней заезжал. Понимала она, что Руфа расстроится. Ведь она так надеется, что у них с Владимиром сложится. А тут получается, что Нина ей дорогу перешла. Но ведь она ни сном, ни духом не хотела этого. И что теперь делать, как быть, как поступить, Нина не знала.