Слово «капитализм» в сознании россиян не имеет однозначно положительного или отрицательного значения. С одной стороны, те из нас, кто был рожден в СССР, и успел побывать хотя бы октябренком, относится к капитализму, как минимум, с настороженностью, а с другой — еще в девяностые годы прошлого века появилась прослойка общества, которая приветствовала возрождение капитализма в России, полагая, что только свободная, основанная на конкуренции, рыночная экономика может стать источником всяческих, главным образом — материальных, благ. Реальная практика показала, что такое представление о капиталистической экономике, мягко говоря, наивно. На примере современных западных стран, мы видим, что государства с традиционным капиталистическим укладом, несмотря на декларируемые принципы, легко отказываются от рыночных механизмов, если этого требует политическая конъюнктура. Что уж говорить о стране, которая за одно столетие дважды сменила общественно-политический строй.
Много лет, основным источником сведений о капитализме для советского человека оставались сатирические журналы, вроде «Крокодила», зарубежные фильмы и художественная литература, в том числе — и фантастическая.
Разумеется, в советской фантастике тема капитализма освещалась односторонне. Не могло быть и речи о том, чтобы находить в нем хоть сколько-нибудь привлекательные черты. Правда, по мере развития этой разновидности художественной литературы, советские писатели постепенно уходили от карикатурных образов и примитивных газетных штампов в сторону большей психологической и фактологической достоверности. Менялось и отношение к самому миру капитала — от откровенного неприятия с призывами к насильственному свержению буржуазного строя в двадцатых— тридцатых годах, до признания за гражданами этих стран права на выбор образа жизни и допущения возможности мирного сосуществования двух социальных систем в семидесятых— восьмидесятых.
Пожалуй, одним из первых произведений советской фантастики, где читатель получил возможность сравнить мир чистогана с миром свободы, равенства и братства, стал роман «Месс-Менд, или приключения Янки в Петрограде», опубликованный под псевдонимом Джим Доллар в 1924 году. На самом деле автором романа была Мариэтта Сергеевна Шагинян (1888—1982), поэтесса, создательница множества литературных произведений, посвященных биографии В.И. Ленина (1870—1924). По сюжету романа американские рабочие, вдохновленные Октябрьской революцией, создают тайный пролетарский союз «Месс-Менд», чтобы построить в родной стране социализм. Сила этого союза заключалась в особой власти рабочих над создаваемыми ими вещами.
Дабы обрести эту власть, нельзя быть лишь покорным исполнителем чужой воли. Нужно стать истинным Творцом с большой буквы. Изучить секретные свойства материалов и механизмов, тем самым подчинив себе вещи, окружающие буржуев, которые, как известно, являются рабами собственного богатства. Однако руководители союза Мик Тингсмастер и Сорроу, а так же их помощники, рабочие парни Лорри Лэн, Виллингс, Нэд, Бигс, Том ван Гоп сталкиваются с другой тайной организацией — Союзом фашистов, который возглавляет итальянский принц Грегорио Чиче. Фашисты готовятся устраивать диверсии в СССР, но месс-мендовцы разоблачают эти происки. И буржуи и фашисты описаны крайне карикатурно, чего только стоит финал романа: «Спина оголенного человека была в железном футляре. Лепсиус кинулся к нему, заглянул во все стороны, нашел металлические пряжки, какие бывали на старых книжных фолиантах, и лихорадочно начал их отстегивать. Одна, другая, третья… — Снимайте футляр! Милиционеры рванули, на минуту выпустив Чиче. В ту же секунду потрясающий вопль вырвался из тысячи уст. На стол прыгнул зверь с изогнутым, как у кошки, хребтом. Он соскочил со стола в зал и на четвереньках понесся, едва касаясь пола, к выходу. — Держите его! — истерически крикнул Лепсиус. — Это бесподобный, законченный объект! Но ни одна душа не могла бы задержать Чиче. Толпа с воплем шарахнулась от него, и он мчался к свободному проходу до тех пор, пока громовый голос Тингсмастера не крикнул: — Бьюти! Тогда наперерез бегущему Чиче выросла белая фигура собаки. Бьюти, рыча, пересекла ему путь, но тут произошло нечто непостижимое. Шерсть на собаке стала дыбом, пасть ее жалобно оскалилась, она затряслась и отступила. Проход был свободен. Чиче прыгнул к дверям мимо шарахнувшейся от него в смятении толпы. Еще секунда — и ночной петербургский сумрак поглотил бы его. Но тут в воздухе просвистела пуля. Красноармеец, неподвижно стоявший у запасного выхода, спокойно опустил к ногам дуло своего ружья. Полузверь-получеловек с пробитым пулей черепом рухнул на пол, не добравшись до двери...»
Не слишком-то жаловал господ капиталистов и классик русской советской литературы «красный граф» Алексей Николаевич Толстой (1883—1945). В романе «Гиперболоид инженера Гарина» (1925) перед нами проходит целая череда образов — капиталисты, их содержанки, гангстеры, фашисты и разного рода, как тогда говорили — социалприслужники. Толстой знал буржуазный мир не понаслышке и обладал весьма талантливым пером, но и ему не удалось уйти от карикатурности. Вот каким мы видим миллионера Роллинга и его содержанку Зою Монроз: «К подъезду гостиницы бесшумно подкатил рольс-ройс — длинная машина с кузовом из красного дерева. Швейцар, бренча цепью, поспешил к крутящимся дверям. Первым вошел желтовато-бледный человек небольшого роста, с черной коротко подстриженной бородой, с раздутыми ноздрями мясистого носа. Он был в мешковатом длинном пальто и в котелке, надвинутом на брови. Он остановился, брюзгливо поджидая спутницу, которая говорила с молодым человеком, выскочившим навстречу автомобилю из-за колонны подъезда. Кивнув ему головой, она прошла сквозь крутящиеся двери. Это была знаменитая Зоя Монроз, одна из самых шикарных женщин Парижа. Она была в белом суконном костюме, обшитом на рукавах, от кисти до локтя, длинным мехом черной обезьяны. Ее фетровая маленькая шапочка была создана великим Колло. Ее движения были уверенны и небрежны. Она была красива, тонкая, высокая, с длинной шеей, с немного большим ртом, с немного приподнятым носом. Синевато-серые глаза ее казались холодными и страстными...»
Финал авантюры Петра Гарина, который попытался обрушить западную экономику продажей золота за бесценок, вполне закономерен с точки зрения советского человека. Убийственные гиперболоиды Золотого острова в руках рабочих. Вооруженные восстания вспыхивают в крупнейших западных странах, а сам несостоявшийся мировой диктатор обречен коротать остаток дней на необитаемом острове. «Целыми днями в тени шалаша из пальмовых листьев Зоя перелистывала эту книгу, созданную ее ненасытной фантазией. Оставшиеся сорок девять экземпляров, переплетенных в золото и сафьян, Гарин употребил в виде изгороди для защиты от ветра. Гарин и Зоя не разговаривали. Зачем? О чем? Они всю жизнь были одиночками, и вот получили, наконец, полное, совершенное одиночество. Они сбились в счете дней, перестали их считать. Когда проносились грозы над островом, озерцо наполнялось свежей дождевой водой. Тянулись месяцы, когда с безоблачного неба яростно жгло солнце. Тогда им приходилось пить тухлую воду... Должно быть, и по нынешний день Гарин и Зоя собирают моллюсков и устриц на этом островке. Наевшись, Зоя садится перелистывать книгу с дивными проектами дворцов, где среди мраморных колоннад и цветов возвышается ее прекрасная статуя из мрамора, —Гарин, уткнувшись носом в песок и прикрывшись истлевшим пиджачком, похрапывает, должно быть, тоже переживая во сне разные занимательные истории...»
В первые десятилетия существования СССР романы о мировой революции, написанные в авантюрно-пародийной стилистике и получившие шутливое наименование «Красный Пинкертон», множились год от года. Писатели гибко реагировали на социальный заказ создать советский авантюрный роман, который, как правило, содержал разного рода фантастические допущения. Не только Мариэтта Шагинян и Алексей Толстой отметились в этом жанре. В 1925-м Борис Андреевич Лавренев (1891—1959) написал фантастико-приключенческийроман «Крушение республики Итль», повествующий о гибели очередного фашистского государства. Не удержался даже Корней Иванович Чуковский (1882—1969), который в том же году выпустил «кино-роман» «Бородуля».
Речь в нем шла об ученом, изыскавшем способ управлять погодой. Открытием, разумеется, собирались воспользоваться фашисты, но у них на пути стали советские сыщики. Тон задал, впрочем, Илья Григорьевич Эренбург (1891—1967), еще в 1922 году напечатавший роман «Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников». По сюжету некий загадочный пророк, ученый и мошенник в окружении последователей (включая самого автора), путешествует по Европе и Африке, попадая и в революционную Россию. Книгу Эренбурга похвалил сам Ленин, но несмотря на одобрение вождя, этот поджанр советской фантастики быстро скатился к откровенно пародийным вещам, вроде романа Валентина Петрович Катаева (1897—1986) «Остров Эрендорф» (1924).
Герой романа американский профессор Грант сделал ужасающее открытие. Землю ждет глобальная катастрофа, старые материки исчезнут под водой прежде, чем возникнут новые, спасется лишь маленький остров в Атлантическом океане. Закулисный правитель буржуазного мира, нью-йоркский «король королей» Матапаль решил на этом острове создать мир заново. Для рекламы своего замысла, богатей пригласил популярного писателя по фамилии Эрендорф (сравните с фамилией Эренбург). На остров съехались самые богатые люди Земного Шара, предвкушающие исчезновение человечества, а значит и — восставшего пролетариата, но, увы, профессор Грант ошибся. Вместо материков, в результате катаклизма, утонул именно тот самый единственный остров, который должен был уцелеть. Из всех его обитателей удалось спасти только писателя Эрендорфа. На наш взгляд в этой, довольно злой пародии, усматривается желание автора высмеять не столько своего плодовитого коллегу, сколько — сам литературный поджанр «Красного Пинкертона».
И в самом деле — тема мировой революции, грядущей схватки с империалистами была слишком серьезной для легкомысленных эскапад с переодеваниями, превращениями и глупейшими ошибками рассеянных профессоров. Одним из первых почувствовал это Александр Романович Беляев (1884—1942), для которого фантастика не была случайным эпизодом в литературной биографии, как для многих других советских писателей. В 1927 году появляется журнальная публикация его романа «Радиополис», впоследствии переименованного в «Борьба в эфире». Главный герой «Радиополиса» по целому ряду обстоятельств попадает в хронологически не определенное будущее. Коммунизм победил на большей части Земного Шара — красное знамя реет над Европой, Азией и Африкой. Последним оплотом капитализма осталась лишь Северная Америка, которой удается противостоять коммунистам благодаря некому загадочному «универсальному оружию». Разумеется — это были «лучи смерти», довольно традиционная «вундервафля» тех лет. И хотя финал этой борьбы предрешен, в отличие от многих других авторов, которые описывали войну с капиталистами, как легкую прогулку, Беляев хорошо представлял все трудности этой войны.
«Мы попытались применить воздушный флот. — рассказывает один из героев романа. — В то время и у нас техника уже была высоко развита. У нас имелись воздушные суда, действовавшие по принципу полета ракет. Эти суда могли подниматься выше слоя воздушной атмосферы, то есть больше двух тысяч метров. Мы надеялись напасть на врага врасплох «с неба». Но враг был хорошо подготовлен. Очевидно, по всем границам Америки от земли вверх были направлены те же невидимые, но смертоносные лучи. Едва наши воздушные суда, сделанные из особого металла, вошли в эту завесу, как были превращены даже не в пепел, а в пар… А десять часов спустя страшное бедствие пронеслось по всем странам Европы и Азии. Через сороковой меридиан северной широты —по Испании, Италии, Балканам, Малой Азии, Туркестану, Китаю и острову Ниппон в Японии без единого звука пронесся смертоносный луч, испепеливший на своем пути в полосе ста километров шириной все здания, людей, животных, нивы, хлопковые поля, сады...»
Этот роман «советского Жюль Верна» — как иногда называют Александра Беляева — стал не только первым русскоязычным произведением об американо-советской войне (говорят, что его изучали даже в ЦРУ), но и повысил общую планку отечественной социально-политической литературной фантастики. Благодаря чему, уже к началу тридцатых годов тема решающей схватки с мировой буржуазией стала обретать очертания научно-технического и геополитического прогноза. Хотя наиболее животрепещущей она становится во второй половине третьего десятилетия прошлого века.
Продолжение следует...
Продолжение: