Роман Бернхарда Шлинка «Чтец», опубликованный в 1995 году, мгновенно возглавил списки бестселлеров, был переведен на 39 языков, и довольно быстро поселился в немецкой школьной программе. Книга обрушивается на читателя потоком вопросов. Вопросов права и морали, вины и ответственности, стыда и любви. Автор не счел нужным дать нам ответы, но при этом представил вниманию публики лаконичную, остроконфликтную и искреннюю автобиографию поколения, несмотря на поднимаемую волну переживаний, почему-то оставляющую в душе и уме покой.
Почему? Почему самые прекрасные события теряют задним числом свою прелесть, когда обнаруживается их подноготная? Почему воспоминания о счастливых годах супружества оказываются отравленными, когда выясняется, что у супруга на протяжении всех тех лет имелась любовница? Потому что якобы подлинное счастье при таком раскладе невозможно? Но ведь оно же было! Иногда воспоминания не могут сохранить своей верности пережитому счастью лишь потому, что его конец причинил нам страдание. Неужели счастье, чтобы стать подлинным, должно быть вечным?
Действие романа разворачивается в Германии конца 50-х и охватывает промежуток времени до 90-х годов. На первых страницах книги пятнадцатилетний школьник Михаэль Берг вступает в любовную связь с тридцатишестилетней кондукторкой трамвая Ханной Шмиц. Эта часть романа наполнена тонким эротизмом, на фоне постепенно заполняющего повествование чувства недосказанности и накаляющегося психологизма. Михаэль читает Ханне книги, герои попеременно занимаются любовью и принимают ванну – идиллия, резко обрывающаяся внезапным исчезновением Ханны.
Роман написан от лица Михаэля – зрелого мужчины, пытающегося переосмыслить прошлое, как свое собственное, так и коллективное, поэтому все многообразие чувств, вызываемых воспоминаниями, сопровождается детальной рефлексией.
Через восемь лет после загадочной пропажи Ханны уже студент юридического факультета Михаэль встречает ее на скамье подсудимых в процессе по обвинению нескольких женщин-надзирательниц Освенцима в умышленном убийстве трехсот еврейских женщин, заживо сгоревших в церкви, двери которой были заперты охранницами во время бомбежки.
С этого момента роман наполняется бесконечным множеством морально-философских вопросов, центральными из которых становятся две перекликающиеся проблемы.
Во-первых, нравственная дилемма Михаэля, заключающаяся в возможности сообщить суду, что Ханна безграмотна и не могла написать злосчастный рапорт, выступающей ключевой уликой в процессе. Если Ханна так стыдилась своего неумения, что была готова пожертвовать годами жизни, лишь бы не сказать об этом во всеуслышание, имеет ли он право говорить об этом за нее?
Ничем нельзя оправдать, когда кто-то решает за других, что для них хорошо или плохо.
Так просто, но при этом с глубоким почтением к человеческой свободе, отвечает Михаэлю его отец, когда главный герой обращается к нему за советом не просто как к отцу, а как к профессору философии. Упрекнуть "Чтеца" в недостаточности поведенческих максим точно не приходится.
Во-вторых, на пьедестал, конечно, выступает осмысление феномена коллективной вины. Где человек вправе отчеркнуть грань между пониманием катастрофы, адекватной, не стирающей человеческого достоинства ответственностью, и возмездием? И как во всем этом не самоуничтожиться?
Я до сих пор задаю себе вопрос, который начал мучить меня еще тогда: что делать нам, новому поколению, с ужасными фактами истребления евреев? Нам нельзя претендовать на понимание того, чего нельзя понять, нельзя пытаться с чем-то сравнивать то, что не поддается никаким сравнениям, нельзя задавать лишних вопросов, потому что спрашивающий, даже если он не подвергает пережитые ужасы сомнению, заставляет говорить о них вместо того, чтобы, содрогнувшись перед ними, оцепенеть в стыде, сознании своей вины и в немоте. Стало быть, мы должны цепенеть в стыде, сознании вины и немоте? До каких пор?
То как сосуществуют сюжетная и смысловая линии: «Михаэль/Ханна» и «Михаэль/Германия» – прекрасно. Стыд Михаэля за любовь к преступнице, куда больше – не просто преступнице – истребительнице человеческого рода, ложится еще одним грузом на ношу вины и позора зверства, совершенного людьми, связанными с главным героем узами родства и истории. В этом смысле вполне ясно почему по замыслу автора Михаэль вступает в связь с Ханной будучи несовершеннолетним, неокрепшим, можно сказать без вполне сформированной воли.
Но любовь к родителям – это единственная любовь, за которую не несешь ответственности.
Будешь ли ты нести ответственность или хотя бы тяжесть стыда в сердце за тех, чьи поступки бесчеловечны? И как ты определишь для себя, что они бесчеловечны?
Я был готов понять и одновременно осудить преступление, совершенное Ханной. Но все-таки оно было слишком ужасным. Если я пытался понять его, то у меня возникало чувство, что я не смогу осудить его так, как оно должно быть осуждено. Если же я осуждал так, как оно должно быть осуждено, то не оставалось места для понимания.
Роман хочется разодрать на цитаты. Поскольку книга занимает чуть больше двухсот страниц, постольку концентрация точных и емких формулировок чрезвычайно высока.
Роман погрузил меня в состояние удовольствия от самого поиска истины, присущего студентам первых курсов, яростно спорящих и иногда бескомпромиссных. Я правда вспомнила каково это было – учиться на юридическом. Долго и иногда высокомерно-несерьезно, как будто о решенных навсегда аксиомах, болтать о вещах, которые за всю историю человечества так и не были разрешены великими умами.
Отдельно благодарить автора, на мой профессиональный взгляд, стоит за пронесенное через всю книгу уважение к праву и человеческому достоинству как к одному из первейших ценностей всех правовых систем.
Без занудства, без нравоучений, потрясающе.
Не трудно в процессе чтения догадаться, что автор имеет глубокие познания в юриспруденции. Бернхард Шлинк – профессор права, писатель и публицист, автор фундаментальных трудов по государственному праву, разработчик проекта Конституции времен падения Берлинской стены (хоть проект и не был принят, но какой размах!).
Я долгое время полагал, что в истории права существует прогресс, то есть, несмотря на все ужасные откаты назад, она развивается в сторону приращения красоты, истины, разумности и гуманности. С тех пор как я убедился в том, что это химера, мне представляется более верным другой образ исторического развития права. Да, оно развивается в определенном направлении, но цель, к которой после многочисленных потрясений, коллизий, заблуждений право приходит, оказывается его же исходной точкой, и оно, достигнув этой цели, вновь должно оттолкнуться от нее.
Так вот якобы лучшее в нас, заставляющее идти в Город Солнца, – только химера. Жить с таким осознанием в сегодняшнем дне намного легче. Счастье не должно длиться вечно, чтобы мы могли называть его счастьем. Каждый раз, приходя в точку невозврата, стоит найти в себе силы оттолкнуться от нее.
Когда человек спасается бегством, он не только куда-то уходит, но и куда-то приходит.
Горячо рекомендую роман. Разговор с собой после прочтения неизбежен.
Фильм
Если роман Шлинка представляет собой пищу для ума, то экранизация Стивена Долдри – пища для сердца.
Немногословное, залитое солнцем кино, в котором зрителю многое предстоит читать на лицах прекрасных актеров. Кэйт Уинслет, играющая Ханну, была удостоена за эту роль премии Оскара.
Практически без диалогов фильм передает и моральный, и эмоциональный замысел романа. На мой взгляд, «Чтец» - один из удачнейших примеров киноадаптации. Я неоднократно смотрела его до прочтения книги и, думаю, неоднократно пересмотрю после прочтения.
Картина абсолютно самостоятельна, если где-то и допускающая упрощения, с лихвой восполняющая их драматизмом в следующих сценах.
Обязателен к просмотру, если начнете терять веру в людей и здравый смысл.
________
Если хотите принять участие в живых обсуждениях литературы, то вступайте в мой книжный клуб "BV". Буду рада Вашему вниманию!
