Война сторонников посконной Руси и западников то затихает, то разгорается с новой силой уже очень давно. Мы говорим о начале «активных боевых действий» этой войны с появлением двух ярких представителей и предводителей воюющих сторон — адмирала Шишкова и писателя Карамзина. В первой части я рассказала об их взглядах, а сегодня — продолжение полемики в 10-е годы XIX столетия. Весёлое. Расскажу много забавных фактов.
Противники, скрестившие шпаги в защиту русского языка, перспективы которого каждая партия видела по-своему, продолжили свой спор, собрав сторонников в литературно-общественные объединения. Точнее, сторонники объединились сами. Шишковисты (варягороссы) стали обществом под названием «Беседа любителей русского слова», а в кружок галлоруссов «Арзамас» вступали люди незнаменитые, по крайней мере пока не знаменитые; кружки эти стали неофициально называть обществом известных людей и обществом людей безвестных. Надо сказать, что большинство этих известных людей уже не было знакомо следующему поколению, а многие безвестные люди читаются и почитаются до сих пор.
Стихи их хоть немного жестки,
Но истинно Варяго-Росски…
(Так Батюшков увековечил шуточную кличку архаистов)
«Беседа любителей русского слова» (1811—1816)
Шаховской, Ширинский-Шихматов, Захаров, Хвостов, Кюхельбекер, Крылов, Гнедич. Сочувствующие: Грибоедов, Катенин, Раевский.
Собирались в Петербурге в доме Державина на Фонтанке. Заседания проходили в одном месте, обставлялись торжественно. Сначала, с 1807 года, архаисты и консерваторы, сторонники Шишкова были приверженцами классицизма (выступали за высокопарные оды и трагедии в древнегреческом духе). Державинский кружок ратовал за изгнание из русского языка всех иностранных слов, особенно французских. Поэзия же, по их мнению, должна придерживаться гражданского и демократического пафоса. Как раз этот факт и привлекал многих сочувствующих из числа революционно мыслящих (декабристов). Из этого кружка выросло общество «Беседа любителей русского слова» во главе с Шишковым. Державин помещение предоставлял, но сам в полемике не участвовал.
Во взглядах беседовцев не все было так однозначно. Державин, Крылов и Хвостов скептически относились к теории Шишкова. Лютеранин Пестель написал радикальную «Русскую правду» и по-шишковски предлагал заменить все воинские звания славянизмами. А автор теории официальной народности Уваров, наоборот, состоял в западническом «Арзамасе». Опять же, сам Шишков отказывал в просвещении простому русскому народу. Он писал, что «мужику не надо знать грамоте». Все это объяснимо: арзамасцы считали, что замшелая древность архаистов чужда народу; объявляя себя славенороссами, беседовцы порой оказываются очень далекими от исконно славянского духа и слова.
По крайней мере, во время наполеоновского нашествия шишковисты почувствовали, что карамзинисты посрамлены. Ксенофонт Полевой, по словам Пушкина, рассказывал забавный эпизод о патриотическом литераторе Сергее Глинке:
«Накануне, или в самый день приближения французов к Москве, Карамзин выезжал из нее в одну из городских застав. Там неожиданно он увидел С. H. Глинку, который подле заставы, на груде бревен сидел окруженный небольшою толпою, разрывал и ел арбуз, бывший у него в руках, и ораторствовал, обращаясь к окружавшим его. Завидев Карамзина, он встал на бревнах и, держа в одной руке арбуз, в другой нож, закричал ему: „Куда же это вы удаляетесь? Ведь вот они приближаются, друзья-то ваши! Или наконец вы сознаетесь, что они людоеды, и бежите от своих возлюбленных? Ну, с Богом! Добрый путь вам!“ Карамзин прижался в уголок своей коляски…»
Еще из серии анекдотов:
Офицер Кикин, юный поклонник Шишкова, прочтя его «Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка», стал убежденным славянофилом и в порыве восторга написал на книжке адмирала: «Мое Евангелие». Написал... по-французски 😀
«Беседа» распалась после смерти Державина.
Словарик предлагаемых Шишковым замен
В своей книге «Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка» адмирал Шишков, не будучи по сути языковедом, в борьбе с засильем французского языка явно перегибал палку.
« <…> Французы не могли из духовных книг своих столько заимствовать, сколько мы из своих можем: слог в них величествен, краток, силен, богат. Надлежит токмо отрясть от себя мрак предрассудка и не лениться почерпать из сего неистощаемого источника».
Да кто ж спорит, богат словесами язык русский. Кое-что и из церковно-славянского нам осталось. Палку перегибал в своем западничестве и Карамзин. Таковы издержки полемики. Но посудите сами: Шишков предлагал планирование языка, что само по себе проблематично, а во-вторых, замены, поддерживаемые беседовцами, выглядят забавно:
попугай — переклитка
калоши — мокроступы
тротуар (введен Карамзиным) — топталище
фонтан — водомет
бульвар — гульбище
фортепиано — тихогромы
пара — двоица
бильярд — шарокат
оратор — краснослов
перпендикуляр — отвес
астрономия — звездочетство
физика — естествословие
колонна — толпник
Забавно это выглядит не только для нас, забавно было и современникам Шишкова, примерно как сейчас воспринимаются авторки и режиссерки. Из придуманных Шишковым слов прижился только лицедей (сразу теперь «Дюна» Герберта вспоминается), но он не заменил актера.
С другой стороны, нам сейчас странно читать, какие слова, заимствованные из французского, смущали Шишкова. Он, например, упрекал Карамзина в неумеренном употреблении так называемых варваризмов: эпоха, гармония, энтузиазм, катастрофа; неологизмов: переворот — перевод слова revolution, сосредоточенность — concentrer; ему резали ухо искусственные слова: настоящность, будущность, начитанность. Видите, как все меняется со временем. Стоило ли прилагать столько бесполезных усилий для противоборства франкофонии, если в результате она благополучно самоубилась, так со временем происходит с любой иностранофонией. Так что мы можем подуспокоиться насчет англицизмов — бо́льшую их часть подхватывает молодежь и менеджеры высшего звена, часть этих слов благополучно канет в Лету, а часть — органично врастет в русский язык и перестанет нас раздражать.
Все тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut... (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести.)
(А.С. Пушкин. Евгений Онегин)
Но Шишков вполне справедливо критиковал эстетство и усложненность в речи Карамзина:
«Почему вместо выражения «когда путешествие сделалось потребностью души моей» не сказать просто: «когда я полюбил путешествовать»? Почему изысканную и напичканную перифразами речь — «пестрые толпы сельских ореад сплетаются с смуглыми ватагами пресмыкающихся фараонид» — не заменить всем понятным выражением: «деревенским девкам навстречу идут цыганки»?»
Мы и сейчас согласимся с нападками на модные выражения «подпирать свое мнение», «природа искала нам добронравствовать» или «народ не потерял первого отпечатка своей цены». Если что, мы такие обороты сейчас называем канцеляризмами.
«Здесь из мужчин всех любезнее для меня арзамасцы — вот истинная русская академия, составленная из молодых людей умных и с талантом». (Из письма Н. Карамзина жене)
«Арзамас» (1815-1818)
Жуковский, Батюшков, Вяземский, Плещеев, В. Л. Пушкин и его племянник (некий Александр Пушкин🙂), Перовский, Воейков, Вигель, Денис Давыдов, Кавелин, общественные деятели: братья Тургеневы, Уваров, Блудов, Дашков, Орлов, Северин, Полетика.
«Арзамас» был объединением молодежным, поддерживал ориентацию Карамзина на европейскую культуру. Кружок активно включился в борьбу с архаичными литературными вкусами и традициями. Карамзин присутствовал всего на нескольких заседаниях и, как и Державин, в язвительных нападках на оппонентов участия не принимал. В перепалках не участвовал и Жуковский.
Угодно ль, господа, меж русскими певцами
Вам видеть записных Карамзина врагов?
Вот комик Шаховской с плачевными стихами,
И вот бледнеющий над святцами Шишков,
Они умом равны, обоих зависть мучит;
Но одного сушИт она, другого пучит.
(Эпиграмма 1809 года из «Украденной записной книжки» графа Д. Н. Блудова, одного из основателей «Арзамаса»)
В отличие от беседовцев арзамасцы не имели постоянного места собраний. Где собралось несколько членов кружка, там и собрание, будь это хоть карета или парк. Арзамасцы имели шутливые прозвища, взятые из баллад Жуковского и других авторов: лицеист Пушкин — Сверчок, Жуковский — Красная девушка, или Светлана, Вяземский — Асмодей, Уваров — Старушка, Дашков — Чу, Блудов — Кассандра, Полетика — Очарованный челнок, Северин — Резвый Кот, Вигель — Ивиков журавль, Жихарев — Громовой, А. Тургенев — Эолова арфа (прозван так за частое бурчание в животе — веселые были ребята-арзамасцы!). Принимая имена «мученических баллад», они торжественно отрекались от своих имен, «оскверненных сообществом с халдеями Беседы». Жуковский обращался к Пушкину «Сверчок моего сердца».
Название «Арзамас» — из пародии Батюшкова. Во время заседаний председатель надевал красный колпак — символ вольнолюбивых и воинственных якобинцев. На печати «Арзамаса» и почти всегда на обеденном столе присутствовал другой символ общества — жирный арзамасский гусь.
На каждом заседании члены кружка читали эпиграммы и пародии, а Жуковский составлял протоколы, в которых он талантливо изгалялся над оппонентами из «Беседы», демонстрировал талант нести околесицу, а потом зачитывал свои протоколы собранию. Время в этих протоколах исчислялось от основания «Арзамаса». Вот пример трагикомического финала одного из таких протоколов: «Но гуся не было в сонме съестных утешений арзамасской трапезы, и горестное бурчание побежало по оскорбленным кишкам собеседников». Самые заслуженные члены кружка получали звание «почетный гусь», им стал и Карамзин, который официально в кружке не состоял.
Все эти интеллигентные люди издевались друг над другом на полную катушку, в меру своих способностей. Но острее на язык были арзамасцы. Например, как-то карамзинист Жуковский не явился на важное собрание, а когда у него спросили о причине отсутствия, он сказал, что ему нездоровилось, да к тому же пришел Кюхельбекер (а молодой беседовец любил читать свои стихи каждой неудачно подставившейся жертве). Пушкин, арзамасец и лицейский друг Кюхельбера, мгновенно откликнулся на это событие эпиграммой:
За ужином объелся я,
Да Яков запер дверь оплошно.
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно.
Разозлённый Кюхельбекер вызвал Пушкина на дуэль. Существует байка, что секунданты зарядили пистолеты клюквой. Первым выстрелил обиженный Кюхля и промахнулся. А Пушкин стрелять отказался. Ну и, как водилось между друзьями, закончилось все бурным примирением.
Наигравшись и потеряв в 1816 году основного оппонента, «Арзамас» решил стать более серьезным. Даже литературный журнал хотели выпускать. Но дело не дошло даже до составления проекта журнала. А потом многие арзамасцы разъехались из Петербурга. Карамзин и Жуковский были избраны в Академию, их кандидатуры, кстати, предложил незлобивый Шишков. Он потом и многих других арзамосцев продвинул в академики.
«Много тут было шалости и, пожалуй, частью вздорного; но немало ума и веселости. В старой Италии было множество подобных Академий, шуточных по названию и некоторым обрядам своим, но не менее того обратившимся на пользу языка и литературы». (П. Вяземский. Старая записная книжка)
Шуточная полемика поутихла. А позже разногласия во взглядах на русский язык перешли на философию и политику, и дело приняло серьезный оборот. Будут архивные юноши-любомудры, будут декабристские кружки, будут славянофилы и западники. Как-нибудь поговорим и об этом.
В конце ХХ — начале XXI века война эта возродилась с новой силой, когда идет вытеснение русского языка отовсюду, докуда Запад может дотянуться. Но впадать в архаику не стоит, это выглядит смешно, беспомощно и по-дилетантски. Как не стоит и обольщаться прелестями Запада. Запад и Восток, народ и интеллигенция — мы все время как будто должны выбирать. Мне в этом плане больше по душе взвешенная почвенническая позиция Достоевского.
Рекомендую хорошие статьи по теме:
https://arzamas.academy/materials/905
https://historicus.ru/spori_o_yazike_v_nachale_XIX_veka_kak_fakt_russkoi_kulturi (Лотман)
Вы добрались до конца статьи, любознательный читатель!
Жмите на гиперссылку и попадете прямиком в тематическую подборку «Языковые реформы».