Из истории культуры мы знаем, что российская интеллигенция, и не только творческая, но и техническая, никогда не была однородна. Сегодня мы поговорим о войне, разразившейся чуть раньше войны с Наполеоном. Войны карамзинистов, или галлоруссов, западников, с шишковистами, архаистами, или, как их еще называли, староверами, гасильниками, варягороссами.
Термины
Галлицизм — заимствование из французского языка.
Галлорусс — сатирический персонаж, созданный в XIX веке поэтом Семеном Бобровым («Происшествие в Царстве теней, или Судьбина российского языка») с прямым намеком на Карамзина и его последователей. Автор высмеивает своего героя за офранцуживание русского языка. Галлорусс выступает «против свойств истинного языка».
Варягороссы, или славенороссы, — прозвище оппонентов карамзинистов, сторонников исконно русской лексики, последователей Шишкова.
Суть полемики шишковистов с карамзинистами
Первое десятилетие XIX века стало временем яростной полемики по вопросам языка. Этот факт знаком практически всем со школьной скамьи.
Началось все в 1802 году (иногда пишут: в 1803), когда вышла книга адмирала и патриота Александра Шишкова «Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка», направленная против западнической позиции Николая Карамзина, который в 90-х годах вернулся из путешествия по Европе.
ШИШКОВ
Недостатки нового слога
Адмирал Шишков отреагировал на статью Карамзина «Отчего в России мало авторских талантов» и выступил в своей книге против тех, кто «заражен неисцелимою и лишающею всякого рассудка страстию к Французскому языку»:
«...Прибавим еще великую легкость переводить с чужого языка слова и речи, не зная своего: тогда и доберемся до истинной причины, отчего у нас так мало авторских талантов и так много худых писателей, которые портят и безобразят язык свой, не чувствуя того и приемля нелепости за красоту». (А. Шишков. Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка)
Шишковисты не признавали кальки с французского: развитие, утонченный, сосредоточить, трогательно, занимательно, — и прямые заимствования, например aмбарго. Чужими для русского языка они считали слова пахнуть и дышать в переносном смысле (кальки с ça sent, respirer — Его перо любовью дышит). Эти слова особенно любили пародировать.
Самым главным недостатком нового слога архаист Шишков назвал отказ от использования церковнославянских слов и оборотов. Церковнославянский язык, по его мнению, корень и начало русского языка. Образец старого слога Шишков видел в слоге Ломоносова, Сумарокова, Державина и других современных ему писателей. (Интересно, что карамзинисты ценили Ломоносова как раз за синтез церковнославянского и русского языков в «славенороссийском». Обе стороны искали аргументы в поддержку своей позиции в его теории трех стилей.)
«Всяк, кто любит российскую словесность, и хотя несколько упражняется в ней, не будучи заражен неисцелимою и лишающею всякаго рассудка страстию к французскому языку, тот, развернув большую часть нынешних наших книг, с сожалением увидит, какой странный и чуждый понятию и слуху нашему слог господствует в оных. Древний славенский язык, повелитель многих народов, есть корень и начало Российскаго языка, который сам собою всегда изобилен был и богат, но еще более процвел и обогатился красотами, заимствованными от сроднаго ему еллинскаго языка, на коем витийствовали гремящие Гомеры, Пиндары, Демосфены, а потом Златоусты, Дамаскины и многие другие христианские проповедники. Кто бы подумал, что мы, оставя сие многими веками утвержденное основание языка своего, начали вновь созидать оный на скудном основании французского языка».
(А. Шишков. Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка)
Идеи Шишкова
Лингвистом Шишкова в полном смысле слова назвать сложно: многие его рассуждения о происхождении слов напоминают нам задорновские, родноверовские или другие дилетантские идеи, во множестве бытующие сейчас в Сети. Адмирал Шишков считал, что у языка есть звукоподражательный и логический план, причем «корень» слова или ряда слов является неким глубинным и сакральным истинным носителем смысла. Выделение этих корней и установление этого смысла он называл корнесловием и написал целую книгу «Славянорусский корнеслов» (этимология).
«…Не замечая разности между травою и деревом, когда они равны высотою, он [язык] сперва и то и другое разумел под коренными буквами дрв, но когда дерево вознеслось высоко над травою, и разность их сделалась для него явною, тогда он не переменил им названий, а только для различения стал одно перед другим мягче произносить, изменя букву д в т; после того смешением с гласными буквами и некоторою отменою в окончании увеличил еще более сие различие, сделав из того же дрв для одного предмета дерево или древо, а для другого трава». (Александр Шишков. Письмо шведскому филологу Эрстрему, 1820)
Карамзин в то время всерьез изучал только-только зародившуюся сравнительно-историческую лингвистику. И хотя сам иногда ошибался в этимологии, но все же он мог оценить наивность донаучной лингвистики адмирала.
Однако нельзя сказать, что Шишков был наивен во всем. В своем «Рассуждении о старом и новом слоге Российского языка» он показывает хорошее понимание законов русского языка, говоря о словообразовании и сочетаемости слов.
Представления адмирала о «духе» и «теле» языка (соотношение языка и речи) перекликаются с мыслями крупных теоретиков Запада — от французских рациональных грамматиков XVII века до Гумбольдта, Потебни и даже в чем-то Хомского. Шишковисты считали, что силу и дух народа можно выразить только родным языком. То есть картина мира у носителей разных языков существенно отличается. И я обеими руками за эту идею.
«Язык по свойству своему есть тело и дух, тело его есть звук, дух же —соединенный с ним разум; один токмо дух языка дает разверзающемуся понятию человеческому соразмерную духовным потребностям его пищу. <…> Как бы составленная из слов речь ни была благозвучна для слуха, но она без соединения с сими звуками оживотворяющего их разума есть мертвое тело. Чем больше в каком-либо языке тело сие предпочитается духу, тем больше портится язык и упадает дар слова» (Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка)
КАРАМЗИН
«У нас, конечно, менее авторских талантов, нежели у других европейских народов; но мы имели, имеем их, и, следственно, природа не осудила нас удивляться им только в чужих землях. Не в климате, но в обстоятельствах гражданской жизни россиян надобно искать ответа на вопрос: «Для чего у нас редки хорошие писатели?
Хотя талант есть вдохновение природы, однако ж ему должно раскрыться ученьем и созреть в постоянных упражнениях. Автору надобно иметь не только собственно так называемое дарование, — то есть какую-то особенную деятельность душевных способностей, — но и многие исторические сведения, ум, образованный логикою, тонкий вкус и знание света. Сколько времени потребно единственно на то, чтобы совершенно овладеть духом языка своего? Вольтер сказал справедливо, что в шесть лет можно выучиться всем главным языкам, но что во всю жизнь надобно учиться своему природному. Нам, русским, еще более труда, нежели другим».
(Н. Карамзин. Отчего в России мало авторских талантов)
Карамзин неоднократно отмечал, что «богатство языка есть богатство мыслей», богатый язык тот, в котором есть слова не только для обозначения идей, но и для объяснения их различий, оттенков между ними, иначе он беден со всеми миллионами слов своих. И тут вроде он с Шишковым не расходится. Но 👇
Карамзинисты во многом рассуждали с позиции европейской лингвистики, поэтому, в отличие от шишковистов, они были уверены, что русский и церковнославянский языки имеют разную природу. Несмотря на то, что основой русского языка является древнерусский, однако, по их мнению, влияние множества тюркских и других заимствованных слов совершенно изменило не только его лексику, но и синтаксис. Карамзинисты исходили из того, что формы мышления и эстетические ценности универсальны, поэтому, развиваясь, русский язык сможет войти в просвещенное семейство европейских языков и народов.
Мы видим два разных подхода: эмпирический (основанный на опыте) и аналитический. У архаистов акцент делался на осмысление истории языка, на те идеи, которые в нем заложены; у новаторов — на логические инструменты, в изучении которых преуспела европейская наука.
Карамзин в своей статье «Отчего в России мало авторских талантов» говорит о том, что у нас мало талантов по-настоящему образованных. Ломоносов — лишь счастливое исключение из печального правила. Карамзин уверен, что в будущем (читай: в XX-XXI вв.) хороших авторов станет больше по мере доступа к образованию, «тогда, как увидим между светскими людьми более ученых или между учеными — более светских людей». Однако он опасается, что мы можем в этом случае остаться «при одних куплетах и мадригалах», т. к. талант «будет образовываться случайно», ему не будет хватать трудолюбия. (Как в воду глядел!)
«Надобно заглядывать в общество — непременно, по крайней мере в некоторые лета, — но жить в кабинете». (Н. Карамзин)
Почему столь ожесточенная полемика возникла именно в начале XIX века?
С наступлением нового века страна бурлила: реформаторы жаждали перемен, которые превратят Россию в цветущий сад направят Россию на путь европейского развития; консерваторы мечтали о сохранении джунглей крепостного права, как проверенного и стабильного состояния общества. В это же время Европа превратилась в одно большое поле сражения, границы ее перекраивались, шла борьба за североамериканские колонии, и добавим еще континентальную блокаду Великобритании.
И вот в это непростое время в России вспыхнули нешуточные лингвистические страсти. Одна из причин этого — цензура. Словесные перепалки интеллигенции были не только лингвистическими, но и завуалированными политическими — о выборе пути для России. Как отмечал Ю. Лотман, «национальная модель русской культуры оказывается теснейшим образом связанной — а в определенном смысле и обусловленной — резко специфической языковой ситуацией, сохраняющей типологическую константность на всем протяжении истории русской культуры <…> и вне широкой историко-культурной перспективы факты развития языка и литературы не получают исчерпывающего объяснения».
В общем, дискуссии по языковым вопросам у нас и не затихали. Проблемы языка тесно переплетаются у нас со всеми общественными проблемами. Замечали? Любая дискуссия у нас начинается или заканчивается языковым вопросом об обновлении/сохранении языка. Таково наше общественное сознание.
Поэтому же русская государственная власть, начиная с Петра, проводила активную языковую политику.
У каждого из оппонентов я нахожу разумные идеи, которые разделяю, и те, которые принять не могу. Мне хотелось донести до вас, что противостояние не сводилось только к мокроступам. Оно гораздо глубже. Борьба «шишковистов» с «карамзинистами» получила продолжение в 1810-х гг. в литературных спорах общества «Беседа любителей русского слова» и кружка «Арзамас». О мокроступах и обществах известных и безвестных людей поговорим позже.
Продолжение следует.
Вы добрались до конца статьи, любознательный читатель!
А у меня для вас хорошая новость: по гиперссылке вы можете попасть прямо в тематическую подборку «Языковые реформы».