Журавлиный клин 59
- Галька, просыпайся, - Ирина трясла молодую женщину за плечо. – Да, проснись же ты.
Галька непонимающе смотрела на начальницу.
- Чего случилось – то? Только уснули, - сверху свесила голову Валентина.
- В соседнем отделении человеку плохо. Николай пришел, помочь просит, - объяснила Ира. И тут же спохватилась. – А тебе какое дело? Раз бужу, значит, надо.
- Девка и так чуть ходит. Пузо у нее на нос лезет, а вы ее по ночам таскаете, - осмелела Валентина.
Галька села, устало провела рукой по лицу.
- Пойдем, - велела Ирина Семеновна. Повернулась, пошагала вперед. Беременная Галька поплелась следом.
Слух о том, что Галька помогла Серафиме, распространился по всему лагерю быстро. Не только начальники да бригадиры пошли искать к ней успокоения своих болячек, а в первую очередь, сами сидельцы. Лагерные из своего барака замучили просьбами. У всех чего-то болело: ясное дело, из фашистского плена приехали. А там – только бы выжить. Выжили, а здоровье в этой проклятой стране оставили. Вот и отзывались измученные организмы болями.
Галька никому в помощи не отказывала, да только никаких лекарств у неё не было, да и больно демонстрировать свои лекарские знания было опасно. Начнут крутить, откуда у нее эти знания, себе дороже выйдет. Вот и старалась и людям помочь, и себе не навредить. Хорошо еще, что лагерное начальство смотрело на это сквозь пальцы. Все же знали, что в деревнях такие знахарки есть, которые травами пользуют да знания свои из поколения в поколение передают.
На улице было холодно. Хотя и конец зимы намечался, но это только в календаре. А на деле мороз пробирал в первую же минуту до костей. Ирина Семеновна непроизвольно шагу прибавила. «Шевели ногами, а то совсем окочуримся», - крикнула она Гальке через плечо.
Николай уже ждал: «Вот, Семеновна, уважила. Загнется этот доходяга, все показатели мне испортит. Вот уж сбагрю его, пусть тогда погибает».
- Дался он тебе, - отозвалась Семёновна. – Всё едино, наверное, не жилец.
- Может, и не жилец, да план дает. Придешь ко мне сегодня ночью? – Николаша юрко обогнул рукой талию лагерной бригадирши, притянул к себе. Прошептал на ушко: «Любить тебя буду».
- А как же. Ты, считай, мне должен. Ладно, веди Гальку к своему болезному.
Николай пошагал вперед.
В бараке пахло мужскими несвежими телами, люди, похрапывая, спали.
- Вот он, - Николаша указал на человека, который, свернувшись клубком, лежал на досчатом настиле кровати.
Галя чуть склонилась: «Как зовут тебя? Болит чего?»
- Славкой зовут. Живот болит. Тянет все из меня.
Галя велела лечь на спину, трогала живот, нажимала, все подробно расспрашивала. Велела встать. Парень напоминал живой скелет. На руке был номер. У Гальки от такого вида сжалось сердце. Она принялась больного простукивать, ухом слушать легкие.
- Где ты был? – тихо спросила.
- В концлагере. Думал мои мучения окончились, а тут свой лагерь. До деревни, наверное, не дотяну.
- Я травы пришлю. Пить будешь. И питание тебе надо другое. Есть по-немногу, но часто. И на работу не ходи, притворись, что встать не можешь, - шептала Галя.
- Да мне и притворяться не надо. Сил совсем нет. Да и с головой что-то видать. Я тебя увидал, думал, привидение стоит. Галку из нашей деревни признал. Да только она давно померла. И говорила не так.
- Темно тут. Не разглядел просто. С головой у тебя все в порядке, а вот желудок надо лечить.
- Спасибо тебе. Зовут -то как?
- Галя.
- Галя? Та самая? Которая знахарка?
- Она.
- Повезло мне, значит.
- Выздоравливай. Верь, поправишься, - Галя пошла к выходу. Там, за дверью, обнимались Семеновна с Николашей. Ирина заметила свою подопечную: «Ну чего с ним? Выживет или как?»
- Желудок больной. Я траву дам, заваривать ее надо и пусть пьет. Питание нужно. Почаще. А пока работать не сможет, пусть отлежится маленько.
- Тебя лечить его звали, а не про отлежаться говорить, - недовольно отозвался Николай.
- Ладно тебе, делай что говорят, глядишь работник твой немного и потянет, - урезонила дружка Ирка.