В полиции они провели порядка трех часов, если не больше. Пока заявление написали, пока их всех опросили, пока Надежду осмотрели, анализы у неё всякие взяли, куча времени, в общем, прошла. «Детей» Анафема отправила домой, что им тут делать? — хотя, нет, Николай-то с удовольствием бы остался, приобщился к делу, так сказать, ему же всё это интересно, а вот Наде тут совсем нечего делать. Отправлять же её одну домой Анафема не рискнула, особенно после вчерашних событий. Эту девочку, по крайней мере сейчас, на каждом шагу надо контролировать и пасти, уж больно она лакомый кусочек для некоторых представляет. Так что… отправила Анафема Петровна домой и Надежду, и Николая. Пусть охраняет и контролирует. На что, впрочем, и подписывался изначально.
Сама же Анафема хотела пообщаться с полковником. Вот прямо-таки жаждала. Результаты-то пока еще будут готовы. Даже если Сергей Иванович поторопит всех, напряжет, все равно — не раньше, чем завтра. А у Анафемы руки прямо чесались. Вот и сидела, ждала полковника.
Сидела Анафема и думала, что сглупила она: вот зачем сразу отдала фотографии? — надо было сначала их самой детально изучить, всю возможную информацию оттуда вытянуть, а она… Эх…
Совсем я тут очеловечилась, привыкла действовать как они и мыслить их категориями… А про свои-то возможности и способности словно забыла, а ведь из фотографий столько всего можно было вытянуть. Если человек их держал в руках, то считай всё, отпечаток свой оставил. Папиллярные узоры и потожировые — это пускай Сергей Иванович с подчиненными ищет, а мне-то совсем другой отпечаток нужен. Вот жеж я тормоз! Всё это можно было сделать дома, а я!
Черная гладкошерстная кошка Фима была, естественно, рядом. Не совсем, конечно — летала где-то по отделению полиции в своей бестелесной форме. Энергией и эмоциями подпитывалась. А их тут было полно. Особенно же кошке понравилось там, где допросы ведут — когда она в очередной раз подлетала к своей хозяйке, отчиталась, поделилась впечатлениями, взахлеб прямо рассказывала. И такая довольная была.
— Там, там, мррр, такая прелесть, такая! Эмоции прямо брызжут во все стороны! А энергии столько, ведрами черпай, не исчерпаешь!
— Надеюсь, ты там в процесс не вмешивалась?
— Не, я только питалась, — и Фима улетела обратно: не каждый день получается в подобный клондайк эмоций и энергий попасть.
За свою кошку Анафема не переживала, понадобится она ей — «свистнет», и та объявится. Так что сейчас Анафема Петровна продолжала сидеть, ждать полковника и думать. И думы все текли в том же направлении: как она так опростоволосилась с фотографиями и не сообразила их сразу изучить.
Тормоз я, тормоз. А, с другой стороны, что удивляться? — тело-то мне какое досталось! — пока его в порядок привела, в относительную норму, сколько времени ушло.
И Анафема ушла воспоминаниями в то время, когда она решала, какой баланс выбрать: сколько отдать мозгам, а сколько — телу.
Выбор был непростой
Долго она тогда, долго колдовала над расчетами. С одной стороны, хотелось и тело нормальное — в своем-то, родном мире она же молодой была, привлекательной. И, что греха таить, привыкла она к такому телу — это же так здорово, когда суставы не скрипят, мышцы не болят и зубы все на месте. И прыгнуть, пробежаться — не проблема. С другой стороны, и мозги хорошие хотелось иметь. Чтобы соображали нормально. Быстро. И запоминали все хорошо. Вот и приходилось высчитывать, сколько и куда направить — резерв-то ограниченный.
Отдашь больше телу — и станешь красивой, но туповастенькой куклой. Которая только и умеет, что ресницами хлопать, да ногу на ногу закидывать. Мозгам больше отдашь — будешь старой и умной развалиной. Как черепаха Тортилла. Которая все знает, все умеет, только сделать ничего не может, так как подвижность минимальная. Себя бы обиходить. Такого Анафема тоже не хотела. Поэтому и колдовала долго над расчетами. Чтобы не перегнуть палку ни в ту, ни в другую сторону.
Казалось бы, она все верно рассчитала, нашла оптимальный баланс. По человеческим меркам, естественно. И не совсем старая, и двигаться может более-менее нормально, сальто, конечно, не сделает, но вот по лесенке вверх-вниз пробежать — запросто. И мозги, опять же, соображают нормально — ни деменция, ни маразм не грозят. Ни у кого даже мысли такой не возникнет, что Анафема Петровна может деменцией страдать — её мозгам даже более молодые студенты завидуют, удивляются, как она умудряется столько информации помнить. Мда…
«Баба-ягодка опять»
Тут Анафема улыбнулась, вспомнив, как полковник на неё косился одно время, все подозревал, что она старушку куда-то дела и заняла её место. Ну, да, служба у него такая, по должности положено всех подозревать.
Анафема тогда, дабы разрешить все сомнения и больше не возвращаться к этому вопросу, сама предложила взять у неё отпечатки пальцев и сравнить. А то, что пальчики её тела были в базе, она знала: реальная Анафема, когда еще жива была, подозревалась как-то в краже. Вот, её пальчики и откатали. Из подозреваемых, правда, женщина вскоре перешла в разряд свидетелей, но, пальчики-то остались, никуда не делись.
Полковник тогда очень удивленно воззрился на Анафему.
— Первый раз вижу человека, который сам, по доброй воле, предлагает взять у него отпечатки пальцев.
— Сергей Иванович, я бы тоже такое не предлагала, вот только мне твои косые взгляды надоели. Как и то, что доверять перестал. Раньше-то мы с тобой чаек вместе спокойно попивали, болтали о том, о сем, ты, бывало, даже со мной советовался иногда. А сейчас? — смотришь подозрительно, и на чай не зовешь. Мне это не нравится. Если в чем подозреваешь, так и скажи.
Полковник тогда помялся какое-то время, потом выдал:
— Анафема Петровна, вот только не обижайтесь, вы же еще совсем недавно как старуха Шапокляк, простите, выглядели, на бабу Ягу были похожи. Еще раз простите. А сейчас — девица-красавица, можно сказать.
Тут Анафема не выдержала, хохотнула.
— Еще скажи, сорок пять, баба-ягодка опять.
— Ну, можно и так сказать.
— Я шестьдесят пятого года рождения, так что мне в любом случае не сорок пять.
— Вот это-то и удивляет!
Тут Анафема посерьезнела, ухватила полковника за лацкан, подтянула к себе и зашептала-зашипела в лицо.
— Что тебя удивляет? — ну, пила я раньше, пила. А то ты не знаешь, ведь однозначно все проверил, прежде чем тогда на помощь мне прийти. И для генеральского внука в няньки не стал бы сватать, если бы не проверил. Слава богу, в какой-то момент мозги на место встали. Пить перестала, да и собой занялась. А то, что хорошо выгляжу — спасибо моим знаниям и тем зельям, что делаю. Только не говори мне про эликсир молодости и волшебные пилюли. Не пропустят мои рецепты в массовое производство, не пропустят, я уже узнавала. А те, что пропустили, разрешили, они гораздо слабее. Так и живу. А так, вообще-то, еще от человека очень много зависит: захочет он, силы приложит, волю проявит — и всё получится. Я вот тоже захотела. И — получилось. А теперь давай уже разрешим наш вопрос: я это или не я. Пошли к экспертам, пусть снимут отпечатки пальцев, и ты убедишься, что я — это я. А то мне реально надоело, что ты меня не пойми в чем подозреваешь.
Анафема оказалась Анафемой, пальчики совпали. Ну, а что им не совпасть — тело-то прежнее осталось, хоть и похорошело, и помолодело.
После того момента они как раз с полковником на «ты» перешли. Называли друг друга когда по имени, когда по имени-отчеству, но, на ты. Совместные «испытания» они сближают, как говорится.
Тут Анафеме пришлось оторваться от своих воспоминаний — по коридору шел Сергей Иванович.
Свистнула кошку и направилась к полковнику.
«Это была чистой воды постановка»
— Сергей Иванович, а я тебя жду.
— А что ждешь? — вроде со всем разобрались.
— Ну, не скажи, не скажи. До сих пор ведь не знаем, кто фотографии подкинул, подозреваем только.
— Экая ты быстрая. Результатов еще нет. Как будут, так и узнаем. Уже хорошо, что Надежду не тронули. Опоили только.
— Это да. Я что хотела спросить, эксперт твой уже закончил с фотографиями? Я могу их посмотреть?
— Эксперт еще не закончил. Да и что ты можешь такого увидеть? — видела ведь их уже.
— Ну, пожалуйста, пожалуйста. Мне и одной фотографии хватит. Клянусь, и пальцем не притронусь. Пожалуйста, — и на полковника взглянули глаза, полные мольбы.
— Ай, ну что вот с тобой будешь делать? Пошли.
В лаборатории Анафеме пришлось облачиться в одноразовый халат, надеть бахилы на ноги и перчатки на руки. Слава богу, кошки Фимы это не касалось — та продолжала пребывать в бестелесной форме.
Эксперт положил на стол перед Анафемой две фотографии и стал заинтересованно наблюдать.
Анафема села на стул, вытянула над снимками руку и закрыла глаза.
Вытянутая рука, закрытые глаза — это всё было на публику, реально информацию с фотографий считывала кошка Фима. Правда, её никто не видел, а о том, что кошка здесь, знала только её хозяйка.
Перед взглядом Анафемы понеслись картинки.
Вот Наденька заснула, прямо за столом, сидя на стуле. Положила руки под голову и — заснула.
Вот Евгений берет её и несет в спальню.
Спорит со своей теткой. Не согласен выступать в отведенной ему роли.
Только Зинаида Матвеевна его тут же припугнула, сказала, что заявление напишет, будто он пытался сотворить плохое с её дочерью.
— Да я сейчас уйду, и делайте, что хотите! Ничего у вас не получится. Нашли, чем пугать.
— Ну, это ты зря. Уходи, уходи. Платье на Лиле разорву, пару пощечин дам, да она сама о стеночки побьется, и полицию вызовем. А тебя быстро найдут, пальчики-то твои в базе есть, а ты у нас тут сидел, чай пил. И, думаешь, кому поверят? — мне, моей дочери или тебе? Ты же по малолетке тогда только не сел.
Пришлось Евгению изображать то, что хотела от него тетушка. Слово только с неё взял, чтобы его лицо в кадр не попадало. Но и тут тетушка обвела его вокруг пальца: один кадр делала, чтобы физиономии племянника в кадре не было, а два-три — с лицом в кадре.
Затем они отвезли Надежду на такси в парк, посадили на лавочку. Горгона Матвеевна уехала, а племянник её только сделал вид, что пошел. На самом деле сидел рядом с Надеждой вплоть до того момента, пока она не начала просыпаться. Да и потом из кустов наблюдал, переживал, кабы с девушкой что не случилось, люди-то всякие бывают.
Анафема открыла глаза.
И на какой-то момент Сергею Ивановичу показалось, что перед ним молодая девушка, а рядом с ней, господи, пантера! Потряс головой, зажмурил глаза, открыл — нет, померещилось: на стуле сидела привычная Анафема. И никакой пантеры и в помине не было. Впрочем, как и никого из кошачьих.
Продолжение — «Загадочный племянник» — см. ссылку ниже: