Психологический фильм ужасов с вкраплениями чёрного юмора “Мэй” от Лаки Макки (Lucky McKee) рассказывает об одинокой девушке Мэй Кеннеди, которая слишком буквально восприняла слова матери о том, что, если не можешь найти друга, его нужно сделать самому, и стала жертвой идеализированного представления о красоте.
Особенность этого фильма в том, что при наличии крови (как в “Кэрри” 1976 года), отрезанных частей тела и в целом фриковатых действующих лиц, словно на Лос-Анджелес направлена искажающая реальность линза, он производит впечатление трогательного и милого фильма; всё же главная героиня получилась искренней, потому что испытывает обычную человеческую потребность в теплоте, доброте и соучастии.
У Лаки Макки в фильмографии до этого фильма есть ещё запись – “Все болельщицы умрут” (2001, All Cheerleaders Die) – но именно “Мэй” считается его дебютом, и с точки зрения того, как это сделано, то это понятно.
Первый вариант этой истории появился ещё во времена, когда Макки учился в киношколе, тогда он сделал короткометражку, и его друзьям это кино понравилось. Потом он взял эту историю, когда нужно было сдавать проект по написанию сценария. А через два года после окончания киношколы, Мариус Балчунас (Marius Balchunas), сокурсник Лаки Макки, основал продюсерскую компанию 2Loop Films. Балчунас предложил ему создать полноценный фильм из идеи, на что Макки согласился.
Этот фильм стоил меньше двух миллионов долларов, но в итоге стал культовым среди поклонников жанра фильмов ужасов/хорроров (но когда маленький бюджет мешал становиться легендами).
По сюжету Мэй Кеннеди (в исполнении Анджелы Беттис) живёт в Лос-Анджелесе и работает в ветеринарной клинике, а на досуге занимается кройкой и шитьём. У неё нет настоящих друзей – близко (если это можно так назвать) она общается только со своей куклой Сюзи, которую ей подарили на день рождения. Сюзи заключена в стеклянный короб, больше похожий на хрустальный гроб мёртвой царевны, ждущей живительный поцелуй (красная бархатная подложка очевидно намекает на что-то потустороннее). Мэй видит в Сюзи поддержку и советчицу, ту, кто никогда не подведёт.
В свободное время Мэй сидит на скамейке на какой-то улице и наблюдает за людьми. Она отмечает, что “так много красивых частей, но ни одного красивого целого”. У кого-то ей нравится шея, у кого-то ноги, у кого-то плечи. Однажды она увидела Адама Стаббса (в исполнении Джереми Систо), работника автосервиса, кто понравился ей целиком, но всё же особенно она выделила кисти его рук, тут же в них влюбившись.
Мэй никогда не оценивала себя адекватно, вот в чём её проблема. У неё ленивый глаз – её уязвимость, которую научили только прятать, – но не подсказали, что это нужно принимать как часть себя. Мать с самого детства ставила этот диагноз как препятствие для того, чтобы заводить друзей. Из-за ленивого глаза Мэй стала определять себя только как набор отдельных частей – какие-то правильные, а какие-то не удались. Это восприятие распространилось и на окружающих её людей.
Надев на дочь чёрную глазную повязку, мать сказала: “Хочешь, чтобы у тебя были друзья, значит, не снимай”. Ожидаемо, дети-ровесники оказались довольно жестоки, они отвернулись от странной, пусть и милой, девочки в жёлтом платье, но похожей на пирата.
Получив на день рождения куклу в коробке и услышав, что её нельзя вытаскивать из неё, “потому что она особенная”, Мэй замкнулась. Раз взрослый так сказал, значит, так и правильно. Мэй ничего не оставалось, как искать утешение так, как её научили – дружить с коробкой, внутри которой находится кукла. По сути, девочку Мэй с детства поставили перед барьером без объяснения причин. Но, когда она начала взрослеть, ей пришлось его как-то преодолевать.
Вообще Лаки Макки выстраивает историю Мэй Кеннеди вокруг этой коробки с Сюзи. Эмоциональное состояние главной героини напрямую отображается через куклу. Сюзи якобы даёт ей дельные советы, якобы порой она ошибается, якобы ревнует, а также постепенно стекло идёт трещинами с характерным звуком (он усиливается к концу истории). Эти трещины на нём символизируют степень душевного расстройства Мэй, когда что-то не ладится в общении с Адамом, и дополнительно – указывают на её постепенно ломающийся рассудок.
Сюзи в коробке равно Мэй Кеннеди, то есть самая настоящая мёртвая царевна. Мэй мечтает о настоящем прикосновении, от чего даже подходит к Адаму, который уснул в кофейне, и прикладывает лицо к его ладони. Ситуация нелепая и крайне странная, но одновременно довольно ярко иллюстрирующая отчаяние и одиночество человека, которого не научили любить себя таким, какой он есть, внушив, что небольшой недостаток и есть веская причина стать изгоем.
Ведь очевидно, что Мэй – очень симпатичная девушка, её ленивый глаз корректируется очками или контактными линзами. Но Мэй сама подчёркивает свою странность, она намеренно спрашивает тех, кто пытается с ней сблизиться, считают ли они ей странной. Люди дают стандартный ответ, что им нравится всё странное, но понятие странности все понимают по-разному. В основном это лишь слова и все предпочитают на деле всё же что-то приземлённое. Будь то механик/режиссёр Адам или лесбиянка Полли (в исполнении Анны Фарис), коллега Мэй из ветеринарной клиники.
Полли открыта для новых впечатлений, она общительная и вдохновенно флиртует с Мэй. А Мэй обратила внимание на Полли потому, что у той очень красивая шея. Однажды Мэй намеренно порезала себе палец скальпелем, а Полли, стремясь открывать что-то новое и стать ближе к Мэй, просит сделать и с ней то же. Мэй оставляет надрез на пальце Полли. Та поначалу шокирована, но, пережив первый всплеск негодования, признаёт, что ей понравилось. Для неё это кажется игрой, которая никогда не перейдёт границы дозволенного.
Гораздо более яркий пример – это Адам Стаббс. Это сейчас он работает в автосервисе, но его настоящее призвание – режиссёр (наверное, Лаки Макки вложил творческую жилку в Адама от себя). Адам начал работать над фильмом, когда учился в киношколе, но его оттуда выгнали. Сейчас он вернулся к этому делу, улучая любой момент, чтобы посмотреть кино для вдохновения. Когда он и Мэй вместе завтракали в парке, он упомянул, что ему пора бежать на киносеанс в Беверли, где показывают “Травму” Дарио Ардженто. Итальянский режиссёр стал символом джалло, и “Травма” – его американский дебют. Опираясь на такое стремление Адама увидеть работу именно в этом жанре, можно предположить, что они бы с Мэй стали хорошей парой, нашли бы общий язык. А после того, как Адам показывает свою комнату с постерами, на которых изображены части тела, и появляется возможность узнать, что сообщение на его автоответчике можно оставить после истошного вопля, уверенность крепнет, что Адам создан для Мэй. Словно бы их необычный взгляд на мир направлен в одну сторону.
Но эта иллюзия нарушается и становится понятно, что странность Адама показная, в сцене, когда он показывает свой смонтированный фильм Jack&Jill. В этом авторском фильме показано, как молодые люди влюблены до такой степени, что начинают поедать друг друга в прямом смысле. Мэй во время просмотра придвигалась всё ближе к нему, отчётливо показывая, как ей нравится его творческое видение. Только в реальности Адам такое не принимает. Поступок Мэй – когда она кусает его за губу – его пугает. Это же как в твоём фильме, пытается оправдаться она, но это только всё ухудшает.
Психологический фильм ужасов “Мэй” – это интерпретация романа Мэри Шелли “Франкенштейн, или Современный Прометей”. Причём интерпретация своеобразная: в образе Мэй помещены и учёный, и само Существо. В романе Виктор Франкенштейн был одержим идеей вдохнуть искру жизни в мёртвую материю, потому и собирал части тела, чтобы соединить их воедино и оживить. Для него это было делом чести как учёного – создать живое из мёртвого. Он создал Существо, ему это удалось, но он не подготовил себя к тому, что будет, когда это Существо начнёт дышать. И его изначально беззлобное творение, столкнувшись с реальной жизнью, дало агрессивный ответ. И, что самое обидное, оно запомнилось именно монстром.
В фильм ужасов “Мэй” из романа Мэри Шелли перешла идея стигматизации. Дефект внешности как барьер для качественного общения. Причём незначительный, всего лишь в виде ленивого глаза – это лишь добавляет горечи и усиливает ощущение несправедливости. Мэй Кеннеди, будучи беззлобным светлым созданием своих родителей, из-за своей так называемой странности превращается в “учёного”, кто пытается найти выход из сложившейся ситуации. Люди не принимают её странность, её стремление к близости, которое она не умеет правильно выразить, что порождает в ней настоящую агрессию. Она не умеет выстраивать границы, не знает, что хорошо или плохо (она начинает курить только потому, что Адам даёт ей пачку сигарет), она делает больно другому только потому, что делает больно себе и не испытывает дискомфорта.
Она доходит до крайней точки, потому что не хочет быть одинокой, ей хочется искреннего внимания и кого-то по-настоящему обнять. И она добывает его так, как сама посчитала правильным в своём искажённом сознании. А в её искажённом сознании нет целостности, для неё люди – как куклы, у которых “много красивых деталей, но нет красивого целого”. В её комнате помимо Сюзи есть множество других кукол, которые она с лёгкостью может поломать. Люди для неё походят на кукол. Она хочет создать идеальное живое из красивых частей неидеальных живых людей. Это отличает её от Виктора Франкенштейна.
Мэй, не имея опыта построения отношений (в мире полном людей) кроме общения с куклой, создаёт ещё одну куклу, пригодную только для коробки, как бы иронично это ни звучало. Она берёт самые красивые части, на свой субъективный взгляд, от тел каждого своего знакомца, чтобы создать идеальную заботливую пару для себя. Так получается Эми (но чем она отличается от Сюзи). Лаки Макки приводит свою историю к радикальному финалу, но в рамках хоррора это логично, kрoвaво и пeчaльно.
