Через пятнадцать минут уговоров Анне удалось убедить запершуюся в своей комнате дочь открыть дверь. Но обиженная девочка была еще не в состоянии спокойно разговаривать.
— Может быть, ты объяснишь, почему ты меня тогда бросила и оставила с отцом? — Юношеский максимализм и неспособность проникнуться ситуацией, поставив себя на место Анны, буквально выедали Настю изнутри.
— Ну пойми меня, ты же знаешь наших родителей. Я тогда была совсем молоденькая, они всё решали за меня, понимаешь? Если б ты была на моём месте, что б ты сделала?
— А я не на твоём месте. Кстати, кто папаша-то мой?
Настя стала собирать вещи Анны.
— Да это на самом деле не важно. Он исчез ещё до твоего появления на свет.
— Струсил?
— Можно и так сказать. На самом деле, я тогда тоже страшно испугалась. И ты даже представить не можешь, что было с нашими родителями.
— О да, давить родители умеют! Или как мне их теперь называть? Баба? Деда? Собирай свои вещи.
— Настя, не злись. Я тебя очень прошу, я понимаю, что всё тяжело, всё у тебя с головы на голову перевернулось. Но знаешь, если тебе будет легче, давай ты будешь называть меня сестрой, — не подумав, предложила Анна.
— О да! Мне гораздо легче! Я теперь вообще не знаю, как к тебе относиться.
— А меня вообще может хоть кто-нибудь в этом доме понять? Я пятнадцать лет себя корю каждый божий день за это. И что теперь? Мне нет, что ли, прощения? Я тебя умоляю, Настя, прости. — Анна встала перед дочерью на колени. — Ты самый дорогой человек в моей жизни. Я тебя безумно люблю. Прости, нам дальше жить вместе как-то надо. Настя, ну прости.
Анастасия устало присела на кровать. Она не знала, как уложить в голове все эти изменения и как научиться смотреть на свою семью по-новому. Она была так потеряна, так растеряна, что даже не злилась на Аню. Наверное, она поступила бы так же на её месте. Ведь лучше так, чем аборт, например.
И всё равно в горле как ком какой-то стоял. Настя понимала, что придётся привыкать к новой жизни. Но какой именно, даже не могла себе представить.
***
Чтобы не усугублять и без того напряжённую обстановку в семье, Анна и Настя решили не признаваться родителям в том, что тайна рождения младшей Гуляевой открылась. Но уже на следующий день школьница случайно проговорилась об этом за завтраком.
— Ну что, не вынесла душа поэта? — прокомментировал это Аркадий. — А я ведь просил, предупреждал.
— Пап, ну что здесь такого? Правда, всё равно рано или поздно открылась бы, — ответила ему Анна.
— Что здесь такого? А то, что Настасья теперь вообще никого ни во что ставить не будет — вот что такое. Зачем ей мы нужны, когда у неё рядом объявилась добренькая мамочка?
— Аркашенька, не нервничай, — попросила мужа Зоя. — Ну раз уж так случилось, ну что ж теперь?..
— Да неужели ты не понимаешь, что она вообще никого ставить ни во что не будет? — Аркадий будто и не слышал супругу, он обращался к дочери. — А ты для неё не авторитет. Она сядет тебе на шею и будет погонять. И чем это закончится? Ты ей передачки в тюрьму носить будешь, да?
— Папа, ну зачем ты так? Настя замечательный ребёнок. И авторитет здесь совершенно ни при чём, — возразила Анна.
— Да это ты говоришь, потому что сама не понимаешь, что такое семья, что такое дети, что такое материнство, как воспитывать этих детей и чем надо жертвовать ради семьи, в какие рамки себя загонять! Ты это понимаешь?! — отец кричал.
Анна поднялась на ноги, уставившись в пол.
— Да, я не знаю, что такое материнство, но наши отношения с Настей строятся на любви и доверии, а не на рамках, — сказала она.
— На любви и доверии? Да ты это говоришь, чтобы просто воздух сотрясать. Ты вообще сама знаешь?.. Ты себя слышишь? Насте нужна строгость...
— Папа, — обратилась к отцу (дедушке) Анастасия.
— А ты вообще молчи!
— Да какая строгость?! — не послушалась Настя. — Я тебе уже не ребёнок! У меня есть моя настоящая мама, которой я доверяю и никогда не сделаю ей больно!
— Ты видишь? Ты видишь? — Аркадий строго посмотрел на взрослую дочь. — Вот они, плоды вашей демократии. Вот плоды вашей демократии. А ты знаешь, что дальше будет? А я тебе скажу, что дальше будет! Чем она закончит? В лучшем случае, комиссией по делам несовершеннолетних.
— Хватит уже, Аркаш. Ну, успокойся уже, — попросила жена.
— Самого тебя пора в тюрьму посадить, — огрызнулась Настя.
— Так, давайте-ка все сбавим обороты. И тогда никого никуда сажать не придется, — объявила мать.
— А ты так с отцом не разговаривай, — предупредил Аркадий младшую. Я ещё пока твой отец. По всем документам! Официально!
— По документам. Ха-ха-ха! По документам ты мне, может быть, и отец, а на самом деле — ни разу.
— Это всё ты. — Аркадий указал пальцем на Анну. — Это всё ты!
Аркадий схватился за грудь.
— Так, сердце, — сказала знающая его Зоя. — Быстро, девочки! Воды!
— Сейчас, сейчас...
Насте стало очень обидно. Не столько даже потому, что она опять поссорилась с отцом, это было делом привычным, а потому что Аня впервые за нее не вступилась. Может быть, она побоялась отца, а может быть, она была с ним согласна? Но тогда Настя поняла, что эти изменения ни к чему в ее жизни не приведут. Аня уедет, а она останется одна, под надзором родителей. Осознавать это было очень обидно.
Продолжение...
Подпишись на наш канал и нажми колокольчик, чтобы знать, когда выйдет продолжение или новый рассказ.