Все позади. Марина умылась ледяной водой, выдохнула скопившееся внутри нее напряжение. И вышла в коридор.
- Марина Евгеньевна! - Марина обернулась. С противоположного конца коридора к ней спешила медсестра. Она приблизилась и сообщила, - вас попросили выйти.
Начало истории
- Кто?
- Муж Румянцевой.
- Паша?! Эээ… - Замешкалась Марина, - Павел…
- Да. Он в приемном отделении. Ждал. Я вышла, сообщила ему, что с его женой и сыном все в порядке. Но Румянцев не уходит. Сказал, что хочет поговорить с врачом. С вами. Так и сказал. Не уйду, пока Марина Евгеньевна ко мне не выйдет.
- Пусть сидит хоть до утра!
Марина долго сомневалась. Сидела в ординаторской, обложившись журналами, картами, заполняла документы. Пыталась создать рабочий вид. В какой-то момент ручка выпала, скатилась на пол, и Марина затерялась в пространстве. Уставилась в стол.
В следующую минуту она уже решительно шагала по коридору. Спустилась на первый этаж. Паша сидел на кушетке, сгорбившись, как старый дед, смотрел безжизненным взглядом в неопределенную точку. Взгляд переметнулся на ее рабочие сабо...
- Мариш! - Паша резво подскочил с кушетки. - Я думал, ты уже не придешь.
- У тебя одна минута, - холодно отчеканила Марина, засекая время, - что хотел?
- Поблагодарить.
- За что? За то, что отпустила твою беременную жену отметить годовщину свадьбы? Или за то, что с трудом раздышала твоего ребенка?
- За… все, - опешил тот.
Он впал в ступор. Секундная стрелка описала полукруг. Еще тридцать секунд…
- Марин, я не думал, что все так серьезно…
- Не думал он! А о чем ты думал? Сорок первая неделя! Неужели, нельзя подождать?! Приспичило? Ну, конечно! Целый месяц воздержания после родов. Это же так долго…
- Марин, о чем ты говоришь? - Паша сдвинул брови, - мы с ней… не это… ничего такого не было. Клянусь! Давно уже не было. Я боялся навредить ребенку…
Щеки Марины запылали. Стрелка описала полный круг. Пора возвращаться к работе. Но Марине очень хотелось остаться. И почему проклятое время нельзя остановить?
- Минута прошла.
- Марин, все было не так. После ресторана Олеся попросила отвезти ее домой. Она хотела помыться, дома, в человеческих условиях. Но не успела. Она вдруг спросила про тебя.
- И что? - Марина замерла в оцепенении.
- Я рассказал. Шила в мешке не утаишь. Согласись, если правда вскроется позже, Олеся поймет, что я соврал. И подумает, что мы с тобой все еще… мутим. За ее спиной...
- Что сказал?
- Что мы когда-то встречались. Что хотели пожениться. Она спросила, любил ли я тебя… - Он сокрушенно вздохнул, - вот здесь я немного ошибся. Нужно было уйти от ответа. А я сказал, что… любил…
Можно было расплакаться от счастья и броситься к нему на шею. Любил. В прошедшем времени. А Марина, возможно, любит до сих пор. Она не могла определиться, не могла найти другого объяснения тем чувствам, которые вспыхивают внутри при виде него.
- Так сильно любил, что бросил накануне свадьбы, - мрачно ухмыльнулась Марина, - но об этом ты ей, конечно же, не рассказал…
- До этого не дошло. Олеся взбесилась, начала кричать. Сказала, что видела из окна, как мы с тобой флиртовали друг с другом. Я виноват. Я улыбался, как придурок. Так обрадовался встрече, что забыл о жене. Она всегда была очень ревнивой, а когда забеременела...
- Разбирайтесь сами! - Прервала его Марина. Она зачем-то посмотрела на часы. Сколько раз секундная стрелка успела пробежаться по кругу? Марина медленно попятилась назад. И потребовала, - и не вмешивайте меня в свои семейные разборки. Все в прошлом. У тебя родился ребенок. Ты всегда мечтал о сыне. Поздравляю!
- Еще раз спасибо! - Крикнул Паша вслед.
«Не за что. Будь счастлив» - Промелькнуло в мыслях Марины. Она завернула за угол и там затормозила. Своим невинным взглядом, признаниями в любви, которая осталась в прошлом, Паша сбил Марину с толку.
Откуда столько крови? Лужа крови под Олесей, насквозь пропитанный подол. Перенервничала? Не похоже. Паша не договорил. Или он намеренно утаил от Марины правду.
Марина резко развернулась. Но в коридоре приемного отделения было уже пусто. Паша ушел.
Ну и черт с ними со всеми!
Марина вернулась в ординаторскую, упала на стол, уткнулась носом в журнал и разревелась. Как же больно. Как обидно. У него семья, ребенок. А у нее…. Никого. Совсем никого.
В ординаторскую заглянула коллега Лена. Она застала Марину в слезах.
- Марин, ты чего? - Лена обняла ее сверху, укутывая своим телом, - нервишки расшатались? Не переживай. Главное, ребенка спасли. А эту Олесю переведут в другое отделение. И мы ее больше не увидим.
- Хотелось бы, - всхлипнула Марина.
Такой расклад ее устраивал. Стало чуточку легче. Она просидела за столом до утра. Перед уходом Марина заглянула к Насте. Соседняя койка пустовала. Санитарка собрала все вещи Олеси и унесла.
- В палату Насти никого заселяйте, - распорядилась Марина. Ее коллега, принимая смену, непонимающе округлила глаза.
- Почему? Она какая-то особенная?
- Не она. Ее папаша. Деспот. Отчитал меня вчера, как малолетку. Нет, я, конечно, все понимаю, - воскликнула Марина, - он переживает за дочку. Настя не может за себя постоять. Но и я — не сторожевая собака. Я не могу постоянно находиться рядом. Так что… от греха подальше… пусть лежит одна.
- Не понимаю, - возмутилась коллега, - сейчас столько платных клиник развелось. Почему он свою любимую дочурку положил в обычный роддом? Денежки решил сэкономить? Еще и права качает! Жмот!
- Не знаю, - устало выдохнула Марина, - в чужую голову не залезешь. Но раз уж я на это подписалась, придется идти до конца. Настя не виновата, что у нее такой суровый папа. Она… безобидный ангелок.
При слове «ангелок» коллега закатила глаза. Она была рада, что Настю навязали именно Марине. С таким заболеванием выносить здорового ребенка не просто. А если выкидыш? Папаша Насти сотрет роддом с лица земли. А бедняжку Марину упрячет за решетку.
Марина до вечера пролежала в постели. Чтобы отоспаться потребовалось несколько часов. Остальное время она просто лежала, в тишине, грустила. Позвонила маме. Узнала, что папа заболел. Пришлось сгрести себя с постели и, вооружившись лекарствами, отправиться в родительский дом.
Мама очень гордилась, что ее дочь работает в больнице. Именно она когда-то настояла, чтобы Марина поступила в медицинский институт. Хорошо, когда в семье есть медик.
А папа был против. Он считал, что Марине не стоит взваливать на себя ответственность за жизни людей. Тем более детей. И сейчас, услышав рассказ о чудом спасенном ребенке, вместо того, чтобы порадоваться за Марину, похвалить, отец угрюмо пробурчал:
- Смотри, Марина, влипнешь в историю. Потом не отряхнешься.
Как в воду глядел. Придя на смену, Марина поймала на себе встревоженные взгляды коллег. В ординаторской повисла тишина. Они переглянулись, решая, кто из них озвучит новость, прогремевшую на весь роддом.
Затишье продлилось недолго. Стоило только Лене подойти к столу Марины, дверь в ординаторскую распахнулась, громко ударилась о стену. На пороге стояла Олеся. Сгорбленная из-за швов, озлобленная, из глаз молодой мамы летели искры, руки были сжаты в кулаки.
- Вот она! Явилась! - Процедила Олеся. Она рванула к Марине. Ненависть оказалась сильнее боли внизу живота. Голос сорвался на визг, - я тебе сейчас все волосы повыдираю! Что ты сделала с моим ребенком?
- Что случилось? - Марина резко отпрянула, прикрываясь креслом. Не драться же с этой истеричкой? Она недавно родила. И что с ее ребенком? Неужели…
Марина посмотрела на коллег.
- Это ты во всем виновата! - Вопила Олеся, - ты подселила меня к инвалиду. Чтобы мой ребенок родился таким же уродом, как она! Ты знала, что начнутся схватки. И выпустила из больницы. Хотела, чтобы я потеряла ребенка! Ты принимала роды! Что ты с ним сделала? Трясла? Ударила? Уронила? Что??
- Он… - Не может быть! Нет! Нет! Марина часто помотала головой, вцепившись в спинку кресла, и выдавила из себя, - он умер?
- Это ты сейчас умрешь! Я ходила к заведующей. Я весь роддом переверну! Я напишу на тебя жалобу в министерство здравоохранения! Я не успокоюсь!
- Хватит! - Вступилась Лена. Пока Марина приходила в чувства, коллега схватила Олесю за локоть и вытянула в коридор. Оказавшись за пределами ординаторской, Олеся принялась вопить еще громче и колотить по запертой двери.
- Он… умер?! - Мертвым голосом спросила Марина.
- Да жив он! - Обернулась Лена, удерживая дверь. Она боялась, что разгневанная Олеся сорвет ее с петель.
- Жив… - Марина почувствовала волну облегчения и снова напряглась, - что с ним тогда? Почему она на меня набросилась?
- У ее ребенка неврологическое отклонение. Весь трясется, постоянно плачет, от еды отказывается. Отсутствуют какие-то рефлексы. Вот она и взъелась! - Вопли стихли. Лена отлепилась от двери и посмотрела на Марину с жалостью во взгляде, - мда… Не завидую тебе, подруга….