О работе режиссерской лаборатории «Маяковка + бутусовцы» в Московском академическом театре имени Вл. Маяковского. 14-15 сентября 2024
После РАМТовского «Сына» фамилия «Бутусов», как магнит, притягивает во всех конфигурациях. Поэтому беседка с огромным профессиональным любопытством отреагировала на приглашение поучаствовать в творческой лаборатории «Маяковка + бутусовцы», где театр Маяковского предоставил юным выпускникам ГИТИСа площадку и актеров для эксперимента. За небольшой срок птенцы гнезда Юрия Николаевича — единственный и уникальный режиссерский курс — создали эскизы спектаклей на материале русской прозы ХХ века. И продемонстрировали публике. Два жарких сентябрьских дня длилось это чудо, когда юные режиссеры работали с опытными актерами, а зрители наблюдали и оценивали экспромты. Беседка отсмотрела ровно половину лабораторного материала, и вот что она увидела.
Первый эскиз создал китайский режиссер Шень Ван, превосходно владеющий русским языком, что важно в работе с текстом. Шень Ван выбрал Платонова. Рассказ «Вся жизнь» в его режиссерской интерпретации сделан на высокой поэтической ноте, наполнен ускользающим светом воспоминаний, печальной философией бренности всего живого, возрождения жизни в юности и надежде. Получилась тонкая, нежная работа, немного напоминающая Тарковского и Норштейна, где тающие образы минувшего оживают на сцене в лучах света, который никогда не гаснет на этой земле…
Работа Шень Вана — удачное попадание в образный стиль Андрея Платонова, где недосказанность и многозначность образов создает непередаваемый аромат вечности, живущей мгновение, длящейся бесконечно. Великолепные актерские работы Юрия Соколова, Анастасии Гореловой и яркой дебютантки Варвары Бочковой трогают чистотой звука поэтической философии Андрея Платонова, трансформированной восточным созерцанием жизни, сверкающей одно мгновение, но постоянно возрождающейся в новом лучистом сиянии.
Выразительной показалась беседке работа режиссера Егора Ковалева по рассказу Леонида Андреева «Герман и Марта». В ней решили полностью отказаться от слов. Причем был написан сценарий, актеры выучили роли, но потом, уже в работе, почувствовали, что слова им не нужны. Получилась пантомима, лишь пунктирно намеченная поясняющими титрами, все остальное - молчание. Пластического театра становится все больше и больше. Видимо, сказывается некоторая усталость от слов, их девальвация. «Сегодня так много уже сказано, что слово как будто утрачивает свой смысл», - уверен режиссер. Возможно, театр постмодернизма будет все чаще обращаться жесту, однако говорить о художественной тенденции пока рано. Как говорится, будем наблюдать.
Эскиз построен на пластических и визуальных эффектах, вместо слова на сцену вступает хореография и психологическое движение. На помощь зрителю приходит музыка, всегда играющая в театре Бутусова главную роль. Игра без слов требует особого актерского совершенства, но тут режиссер не промахнулся: отточенное актерское взаимодействие, говорящие линии танцевального движения, сила и свет визуальных образов, особая теплота и сердечность жеста трогают зрителя. Великолепные актерские работы Галины Беляевой, Юрия Коренева, Киры Насоновой, Ярослава Леонова и Ивана Сапфирова наполняют бессловесную постановку яркостью и выразительной мощью. Спектакль обретает плоть и кровь, не теряя настроения, созданного музыкой и тишиной чистого сценического пространства, освобожденного от слов.
Завершил показы эскиз Ильи Зайцева по рассказу Андрея Битова «Образ». Битов — писатель умозрительный, его трудно показать. В его текстах больше размышлений и отвлеченного анализа, чем образов. Режиссер взялся за Битова потому, что усмотрел в его герое что-то близкое для себя, но эскиз больше походил на литературную композицию, чем на полноценный театр, и это несмотря на то, что постановка изобиловала визуальными эффектами, переодеваниями, ярким светом и цветом, а на сцене неожиданно появляются пожарная лестница, огромное количество яблок и дамских туфелек. Но образ, вынесенный в название рассказа, так и не появился. Актеры Семен Алешин и Валерия Куликова старались рассмешить и тронуть — и это удалось, но рождения текста на сцене не получилось.
И в заключении беседка поведает читателям о произведении искусства, которое произвело самое сильное художественное впечатление абсолютным проникновением в душу автора и его образную систему. Я говорю о работе Ивана Шалаева по рассказу Александра Грина «Крысолов». На сцене развернулся мир, созданный Грином — и это стопроцентное попадание и абсолютная удача создателей.
Если у тебя тонкая душа и возвышенный образ мыслей, ты чувствуешь Грина, писателя, который видел сердцем и создал мир живых поющих красок. Грин театрален: он мыслит образами. Причем образы эти причудливые и необычные, таящие в себе свободу интерпретации — прекрасный литературный материал для театра. Тут важно чувствовать цвет, как музыку, обладать вкусом, душевной чистотой, чутким пониманием текста и бескомпромиссностью гения — и Грин тебе покорится.
Иван Шалаев мыслит самостоятельными образами, но это образы, рожденные возвышенной прозой Грина и соразмерные ей. Противостояние хрупкой беззащитности и уверенной наглости толпы, замечательно выраженной собачьим лаем торговцев и в противовес - случайно вспыхнувшим чистым алым - соприкосновение душ, обещающим в финале спасение. Режиссер использует все средства выразительности: музыку, звук, свет, цвет, воздух — во всем видна рука Бутусова, творящего на сцене удивительный живой мир, который говорит с тобой на одном языке, одновременно возвышая тебя.
Шалаев работает на контрастах. Очень точно и образно создана на сцене тишина, описанная в рассказе — неожиданным крысиным писком, который ее оттеняет. Поразительная пустота «Крысолова» передана с помощью пустых рамок, выстраивающихся анфиладой перед растерянным героем.
Тема оборотней и двойников, актуальная сегодня, в виртуальном и реальном пространстве, когда ложь пытается выглядеть правдой, но правдой не является, подчеркнута в спектакле. Зритель все время пытается разгадать, кто перед ним: настоящий человек или оборотень. На помощь приходит любимый алый — он обязательно сверкнет душевной близостью и теплом. Но и тут крысы не дремлют: если алого немного — значит свой, если его много, он возникает в бреду больного, герой задыхается в нем, но не видит спасительной силы и чистоты — это крыса.
Впечатляет особая сыгранность актеров и режиссера — и это тоже очень по-бутусовски. Режиссер нашел для воплощения Грина юного гения — Мамуку Патарава, и его игра заслуживает отдельного внимания. Мамука Патарава обладает уникальным актерским дарованием и выразительной внешностью. Его трепетная одухотворенность, подвижная мимика, виртуозное движение и владение телом заслуживают комплимента. Актер играет «на разрыв аорты». Его герой голодает, и мы видим, с какой жадностью он поглощает крохи, давясь и захлебываясь, как его рука, почувствовавшая молоко в стакане медсестры, тянется за ним, и только вслед за ней вытягивается все тело — а когда сестра отбирает стакан, он лихорадочно слизывает случайные капли — эта работа, выстроена не только психологически, но и физически, физиологически безупречно.
С трогательной торжественностью и грустной самоиронией изготавливает герой Патаравы-Грина свой возвышенный мир, мир мечты и сказки, из лома и сора окружающей жизни, в который так мало чистого и прекрасного, - даже необходимого! Подобно самому Грину, наш герой создает праздник из ничего: из серости, унылости, голода и разрухи. Его величественный повар, изготовляющий блюдо из объедков и обрывков проводов под торжественную музыку Шуберта создает сильный образ веры в свой внутренний мир, который и есть твоя истина. Вот только есть это блюдо невозможно — еда должна быть настоящей. Очень тонко, не буквально и в лоб, а намеком, показана фальшь крысиных яств, и это очень точное, хотя и не прямое, попадание в текст. На самого актера можно смотреть бесконечно — его мастерство завораживает, каждую секунду он разный. Перед нами — восходящая звезда русской сцены, которая умеет работать с литературным материалом любой сложности и глубины.
Для полноценного спектакля эскизу не хватает опытного драматурга, который внесет необходимое нарративное обрамление в богатый визуальный материал. Если таковой найдется, если театр пожелает выбрать к постановке этот спектакль, столичную публику ждет шедевр.
Прошедшая режиссерская лаборатория открыла театралам новые имена, новый взгляд на прозу ушедшего века глазами нового поколения. Эксперимент интересен со всех сторон: зрителям важна новая кровь, генерация, говорящая с ними на языке нашего времени. Актерам, юным и опытным, интересно работать с курсом Бутусова, в творчестве которого живет и побеждает главная мелодия современного русского театра, отличающаяся чистотой звука, не терпящего фальши и пустоты. Эта мелодия нужна нашему театру, как хлеб и воздух. Как верная нота, уводящая ввысь и открывающая путь к самому себе. Как поиски главного в окружающем хаосе звуков, в котором мы вынуждены существовать...