Зеркало истины. Глава 25
Через неделю приехала жена Никиты, крикливая, грубая, сразу начавшая командовать в доме. Два ребёнка, мальчик и девочка, под стать матери были невоспитанными и с криками носились по дому, не зная никакого оклика. Голод им не грозил, отец, как запасливая белка, приносил домой разные продукты.
Виктор Сергеевич на дух не переносивший людскую грубость страдал в атмосфере постоянного ора, но терпел, потихоньку припрятывая в сугробах продукты для Даши и Ксении. Те, немного пообвыкнув в своей комнатушке были заняты поисками дров, уходя в лес за чащёй и оставляя малышей на Сашка, быстро повзрослевшего в условиях голода.
Худые времена очень ярко подсвечивают людские натуры, одни приходят на помощь в случае беды, другие наживаются на чужом горе. Видя, как ежедневно проходят мимо монастыря к Исети, заросшей тальником, две сгорбленные от мороза женские фигурки, отец Павел не выдержал и как-то остановил Дашу, предложив разбирать на дрова сарай, находившийся на задворках, дав в помощники братьев.
Стало чуточку легче, школа и монастырь находились недалеко друг от друга и распиленные бревна горели не в пример дольше, чем ивовые прутики. Вечерами, напившись кипятка, чтобы не так сильно бурчало в животах, Даша и Ксения рассказывали детям о далеких странах и диковинных животных в них живущих. Даша с тревогой смотрела на исхудавшие лица малышей, зима становилась всё холоднее, а голод всё жесточе.
Виктор Сергеевич, оглядываясь по сторонам зарывал в снег кусок сала, который он умыкнул из сенок собственного дома. Даже завернутое в холст оно тонко пахло, перебивая запах зимы. Старик сглотнул слюну, прибывшие родственники держали его на каше, сваренной на воде, но устоял, вспомнив лица детей Даши. Собственные внуки его вовсе не беспокоили, ибо их мордашки становились только толще на казенных харчах.
Сын уже неделю разъезжал по округе, возвращаясь домой только ночевать, разгружая в темноте добытые незаконным путем продуктов, с отцом практически не разговаривал, лишь давал распоряжения, сделать то или это, зато его жена, властвовала в полную силу, гоняя старика по своим поручениям. Одно радовало Виктора Сергеевича, возможность вор*вать продукты, количество которых, в сенках, росло и поддерживать ставших родными чужих по крови людей.
-Где этот несносный старикашка? –раздался на крыльце визгливый голос Прасковьи, жены сына, -ничего поручить нельзя и ведь не сдохнет никак, зараза! Свекра она не любила, как не любят люди из самых низов до дрожи в коленках любого интеллигента, будь то врач или учитель, которые кажутся им чересчур правильными и умными.
Да и муж её, что там говорить, был, как говорят в народе-не по Сеньке шапка, птица высокого полёта, за которую она уцепилась и держалась двумя руками, прощая ему загулы, пьянство и грубость. Обозленная его отношением к себе, она вымещала свою злость на безвинном старике, не смевшим ей перечить.
-Я здесь, Прасковья Никифоровна, - отозвался Виктор Сергеевич из-за сугроба, притаптывая снег, чтобы схорон его никто не обнаружил, -по нужде выходил, пояснил он, подходя к ней ближе.
-По нужде, - передразнила его невестка, - выскочившая га крыльцо в одном платье, - сбегай-ка за дровами, что-то замерзла я, - приказала она и ушла в дом.
-Такие враз не замерзнут, - тоскливо подумал старик, набирая в руки сухие, березовые поленья, которые сын привез из какого-то села, по привычке забрав у кого-то.
Даша в это время везла из монастыря санки с дровами, которые шустро катились по накатанной дороге. Неугомонный Виктор Сергеевич снабдил их одеждой покойной жены, выброшенной невесткой за ненадобностью в сени и теперь она имела возможность спокойно идти по улице, не боясь обморозиться.
Один из монастырских братьев сообщил ей, что собирается в женский монастырь, находившийся в селе Верхняя-Теча, который ещё держался на плаву и имел некий запас, сохраненный в подвалах под главным храмом.
-Вам бы Дарья Степановна со мной поехать, глядишь и вы разжились бы кой-какими продуктами, - посоветовал он и теперь она ломала голову, что такого предложить на обмен монахиням, чтобы хоть чуть-чуть ещё поправить своё положение.
-Понимаешь, мама, монастырь в усторонке стоит, власти до него ещё не добрались и по словам отца Павла настоятельница очень добрая женщина, - лихорадочно говорила она, пересматривая их немногочисленные вещи, -вот только у нас ничего нет, одни книги, но кому они сейчас нужны?
-Ну куда ты собралась, Даша? До села дня три пути, да по бездорожью, сугробам, морозы опять же, волки, худые люди, да мало ли что в дороге может случиться?
-Мам, я рискну, возьму книги, вот эти, что папенька мне покупал, всё равно больше нам предложить нечего, а там как получится. Справишься здесь одна?
-Сашок наш уж совсем большой, настоящий помощник вырос, уж как –нибудь с Божьей помощью сдюжим, а ты ещё раз хорошенько подумай!
Но разве остановить вешние воды, рвущиеся к океану? Так и Даша, через два дня, попрощавшись с матерью и детьми отправилась в монастырь, в надежде добыть продукты.
********
К зиме Лариса Сергеевна вернулась домой, пробыв в больнице несколько месяцев с перерывами. Лечение ещё было не окончено, но диагноз был окончательно установлен и назначена химиотерапия. Настроение женщины скакало, как блохи на собаке от радостно-возбужденного, до нервно-истерического, но она держала себя в руках, стараясь не беспокоить беременную дочь.
Той, кстати, пришлось нелегко, когда слухи о её беременности расползлись по селу, ей пришлось выслушать немало «лестных» слов о себе. Людям, ищущим любой информационный повод в тихом деревенском болоте, было, о чем посудачить.
Одни осудили Надю, за её желание родить в позднем возрасте, предрекая рождение больного ребенка, другие выражали недовольство её уходом в декретный отпуск, мол бросила детей, не доведя до конца учебного года, но она плевала на всех и купаясь в лучах любви близких родила в феврале девочку, которую нарекли Ангелиной.
Она и впрямь соответствовала своему имени, не беспокоя родителей бесконечным плачем и не болея. Счастливая Надежда летала по квартире, успевая переделать кучу дел и наслаждаясь своим материнством и очень удивилась, когда на пороге появилась бывшая ученица, когда-то влюбленная в Павла.
-Лена? –растерялась она и пригласила гостью войти.
-Надежда Григорьевна, простите, мне просто больше не к кому обратиться, а мне очень нужна помощь.
-Пойдём на кухню? - предложила Надя, -чайку выпьем, поболтаем, ты извини, но в комнате малышка спит, не хотелось бы её будить.
-Конечно! На кухне даже удобнее, -согласилась гостья, снимая пуховик.
-Понимаете, Надежда Григорьевна, я не знаю, как мне быть и что делать,- сказала девушка, присаживаясь к столу и беря в руки чайную ложку, чтобы добавить в чашку, поставленную перед ней хозяйкой.
-Начни с начала, -предложила женщина, -а там разберемся.
-Вы же знаете, у меня есть братик, младший, Мишка, мама родила его поздно, в сорок лет, её все отговаривали, говорили, что рожать так поздно опасно, но она никого не слушала, -начала свой рассказ гостья. Надя молчала, ибо вопрос о возрасте и для неё был очень болезненным.
-Мишка в общем и целом получился прикольный, - с улыбкой продолжила Лена,- только слабенький очень, чуть что сразу болеет. Я тогда в 9 классе училась, мечтала уехать из Язовки и стать классным парикмахером, но маме нужно было помогать, и родители решили, что я должна пойти учиться в десятый. Я смирилась, хотя по сути, была всего лишена.
Мне запретили гулять, посещать кружки и даже моего любимого кота отдали бабушке, потому что у Мишки аллергия на шерсть. После уроков я должна была идти сразу домой, водиться с братиком, так как мама уставала от него и весь остаток дня и вечер мы проводили вдвоём.
Через полтора года мама решила, что ей пора на работу, она засиделась в декрете и я начала часто пропускать школу, ведь с Мишей некому было сидеть. Бабушки уже в возрасте, не оставишь, а отец вечно на вахте. Кое-как я закончила одиннадцатый класс, помню, как ругали меня учителя за плохие оценки и отсутствие домашнего задания и только вы и Павел Александрович, ни разу не сделали мне замечание.
Родители не разрешили мне уехать далеко, и я поступила в Шадринский техникум, но вскоре была отчислена за пропуски, я неделями не ходила на занятия, водясь с братом. После первой сессии меня отчислили, а они и не расстроились даже, ведь армия мне не грозила. И вот мама уже вышла на целый день, оставив Мишку на меня. Мы пошли в детский сад, но он такой слабенький, неделю ходит, две болеет.
-Я ничего об этом не знала, Лена, -сказала Надя, подливая в чашку кипяток, -а что заставило тебя прийти ко мне?
-Мама опять беременна, намерена рожать и сразу выйти на работу, нашей семье нужны деньги, а я получается снова в няньках! А я не хочу! Понимаете, я хочу учиться! Стать парикмахером, найти работу, встретить парня! Разве это плохо?
-Ну что, ты, Леночка, это нормальное желание? А с мамой и папой ты говорила об этом?
-Вчера попыталась с мамой поговорить, но она раскричалась, что аб*рт делать не будет и каково мне будет дальше жить, зная, что я уб*ла собственного братика или сестричку?
Надя аж вздрогнула от слов гости и тут же подумала:
-Это что ж за мать-то такая, которая ради младших детей жертвует старшим ребенком.
-Что думаешь делать? –осторожно спросила она гостью.
-Я хочу уехать, в Екатеринбург, я нашла там курсы парикмахеров, судя по отзывав очень хорошие и договорилась с Оксаной Решетниковой, одноклассницей, она на квартире живет и готова меня принять.
Только у меня денег нет совсем, вот я и подумала, может вы мне займёте? Я всё до копеечки верну! Вот только работать начну, так сразу и рассчитаюсь! Мне же уже восемнадцать, а значит я теперь от родителей не завишу вовсе, могу принимать решение сама!
-Сама-то сама, но позволь мне для начала поговорить с твоей мамой?
-Она вас даже слушать не станет, вы извините Надежда Григорьевна, но она вас считает малахольной, ведь вы мужа собственными руками чужой тётке отдали и совсем не боролись за него.
-Боюсь у тебя совсем нет жизненного опыта, Лена, чтобы рассуждать о подобных вещах, а с мамой я переговорю, не подскажешь, когда это удобно сделать?
-Только вечером, когда она с работы придёт,-вздохнула гостья, -пойду я, мне Мишку из детского сада ещё забирать, он плакать начинает, если я задерживаюсь.
Проводив гостью Надя ещё долго думала о том, как глупы бывают иные взрослые.
