Тогда он и принял решение — дотянуть до восемнадцати лет и там уж на законных основаниях бежать из дому! Куда? Да куда угодно! А пока что… Нужно было вернуться и помириться с бабулей. Сделать вид, что послушен… А еще сделать вид, что разбил нечаянно ту суповую миску. Потому что не есть же, после того, как в ней мышь побывала!
А еще очень хотелось сытной, мясной, нормальной такой еды! И того, что он получал в школьной столовой, казалось мало… Кроме того, были еще каникулы — в которые, разумеется, в столовке никто не накормит!
На следующий день Никита пришел в магазин и сказал, что ему нужно поговорить с его хозяином…
— Что решил, нужна тебе работа? — спросил Арсен.
— Нужна, — кивнул парень. — Только… А можно я как-нибудь потихоньку буду приходить? Вы можете машину ставить со второго входа? Я бы так, чтоб незаметно…
— Зинаида? — прищурившись, спросил Арсен, который был немножко в курсе домашней тирании в семьей Никиты.
— Мне даже можно меньше платить! — закивал Никита. — Мне правда, очень работа нужна!
— Ладно, договоримся, — усмехнулся Арсен. — Будешь у меня, значит, точно шпион какой работать! Эх, парень, — добавил Арсен. — Беги ты, как возраст придет… Ты извини, что так говорю, а только… Зинаиде бы по хорошему психиатра навестить.
— Я знаю, — вздохнул Никита. — Спасибо огромное!
С тех пор Никита изменил своей диете и получая невеликую, но все-таки — зарплату, часть откладывал, естественно — пряча в укромное место, а часть — тратил. И покупал он мясо! Тушенку, сосиски, колбасу, копченые окорочка… Все это съедалось, естественно, тайно. Обычно Никита, прикупив к этому бутылку газировки и буханку хлеба, шел к реке. Там было одно место — у излучины разрослись плакучие ивы и если забраться под их ветви, то со стороны и не было видно было человека! И человек мог спокойно поесть.
Никита много думал о том, какой он человек сейчас и каким может стать. Он хотел обязательно, вот непременно, уехать из деревни. Потому что… И ежу понятно — только в городе можно добиться успеха! Правда, как именно он собирается добиваться успеха, Никита не знал… Наверное, нужно будет поступать в ВУЗ. Никита с девятого класса начал стараться подтягивать свои оценки в школе, потому что знал точно — скорее солнце погаснет, чем у него появятся деньги на платное обучение! Поэтому, только бюджет… Впрочем, еще оставался вариант, что если не выйдет с высшим образованием, то хоть в техникум поступить. Вообще, чем ближе становилось заветное восемнадцатилетие, тем больше парень переживал… А как вообще дальше жить?
Это было странно, но вот, буквально только в шестнадцать лет накрыло удушающей волной осознание — а ведь он вырос бабушкиным внучком, которого в деревне всякий и каждый непутевым считает, если не умственно отсталым! Бабулин контроль установился однажды, тогда, после смерти родителей и с тех пор держал, как клещами. Никите казалось, что это нормально — одни они в мире остались, нужно держаться вместе!
Зинаида не любила, когда к ним в дом гости ходили. И не пускала Никиту сильно по гостям. Дружить он мог с ребятами на улице или в школе. Впрочем, в школе по пальцам можно было пересчитать тех, кто хотя бы считал нужным с ним здороваться. Даже Игорь — главный хулиган и как говаривали учителя — будущий уголовник, считал ниже своего достоинства гонять Никиту. Так, иногда мог легонько толкнуть в коридоре, чтобы парень выронил учебники. Но не бил, только плюнуть мог под ноги и обронить сквозь зубы зло: «вали давай, даун! ».
Был только единственный человек в школе, который с Никитой здоровался и вообще — общался. Ее звали Диана и она была дочка солидного человека — Арсена. От отца Диана унаследовала черные как смоль волосы, карие глаза и статность, а от матери — скромный, но твердый нрав. Отличница и прилежная девочка сблизилась с Никитой, когда однажды в последней четверти у него было так худо дело с математикой — этот предмет вообще трудно ему давался, что классная не выдержала и попросила Диану помочь, как она выразилась: «сироте». Если что-то Никиту и выводило из себя больше, чем презрение, так это жалость. В жалости он совсем не нуждался! Он помнил, как жалела его бабуля первое время и какой она стала потом… С тех пор в жалости Никите виделась скрытая угроза — будто за ней обязательно должно было последовать нечто дурное.
И он был удивлен, даже шокирован тем, что Диана в отличии от учительницы его ничуть не жалела! Она сразу, безо всяких там реверансов начала с ним по-свойски общаться и требовала с него строго в ответ прилежания и успехов в учебе.
— Держи, — сказала однажды на перемене Диана, протягивая Никите сверток.
Он уставился на то, что было, судя по запаху, съестным и мясным. Лицу стало горячо — это забурлил коктейль эмоций.
— Мне подачки не нужны, — буркнул Никита.
Но живот предал хозяина — отозвался на подношение громким урчанием. Парень готов был со стыду под землю провалиться!
— Это не подачка, — спокойно, но со сталью во взгляде ответила Диана. — Просто угощаю. Я знаю, что ты под ивами питаешься. И я диеты твоей бабушки не одобряю. Растущему организму нужно мясо. Так что… Бери, мне мама собирает помногу…
— Спасибо, — Никита сдерживал себя, разворачивая фольгу и бумагу — внутри был сэндвич с мясом, сыром, солеными огурчиками, обжигающе-острым кетчупом и сладковатой горчицей. Вкуснотища нереальная! Тем более, что грузчик, которого Никита подменял, вернулся с больничного и Арсен вежливо, но безжалостно сообщил, что двоих работников он не потянет.
Никита не мог бы сказать, что они с Дианой подружились… Но теперь он по крайней мере перестал чувствовать себя самым одиноким человеком на свете.
А потом, накануне школьных выпускных экзаменов, вся эта сказка кончилась. Диана сказала, что она, как получит аттестат, так сразу уедет далеко-далеко — к маминой родственнице жить, потому что та обещала поддержать, приглядеть во время учебы в ВУЗе. Никита ходил после этой вести потерянный… Он не мог себе толком объяснить — что же для него значит Диана, но только знал, что с ее отъездом из его жизни исчезнет нечто очень важное.
— Никита, — однажды окликнул парня уже после выпуска директор школы. — Нужно поговорить!
Парень нахмурился — Валерий Петрович был похож на его бабушку. В том плане, что характер у него был такой же отвратительный.
— Ладно, — буркнул парень. — Только недолго…
— И куда же ты спешишь?
— Свои дела…
— Вот что, парень, — директор покачал головой. — Ты хоть и выпустился уже, а все равно — не чужой мне человек! Душа, знаешь ли, болит за тебя, непутевого… Как ты жить дальше собираешься? Ты понимаешь, что то, как вы с бабушкой живете, это ненормально? Да у тебя навыков социализации нормальных нету! В школе одиноко сидел, ни с чем не общался…
— Я учился нормально, — выставил аргумент в свою защиту Никита.
— Оценки еще не все! — наставительно воздел палец директор. — Ты замкнутый. Ты даже у психолога школьного в молчанку играл, а она ведь хотела как лучше! И понимаешь, твой, так сказать, психический портрет…
— Валерий Петрович, — вздохнул Никита. — Мне восемнадцать через две недели будет. Я уже как бы взрослый. Может, вы отстанете от меня? Может, дадите наконец вздохнуть спокойно? !— Никита распалялся все больше .Аж в ушах шумело, но остановиться уже не мог .— Душа у вас болит !А где у вас душа тогда была, когда родителей моих не стало, а ?! Где она была? Что она, душа у вас появляется только когда в школу ходят дети, а летом — хоть трава не расти? !Где вы все были, когда бабка меня запирала и на крыльцо выпускала два раза за лето ?! Кто к нам пришел, кто с нее спросил, как она меня растит и как вы сказали? А, социализирует! Вот… Где вы были, когда я заболел и она в школу записочки посылала, а меня лечила мочой собачьей и отваром лопуха? !Почему никому из вас дела не было, жив там ребенок или уже все, на одного отщепенца меньше стало ?! Что, молчите? !Чего вам надо, а ?Идите вон, лучше Игорю свои нотации читайте, он, я слышал, пытался у Егора, ветерана труда, награды спереть… Или тут вы молчком, потому что Игоря боитесь и его отца-уголовника ?Да идите вы, Валерий Петрович… — Никита горько усмехнулся .— Оставьте вы меня в покое !