Его творчество глубоко укоренилось в истории искусства. Его скульптуры до сих пор украшают Ереван, Гюмри и Москву. Участвовал в проекте «Дома Советов», который, так и не был реализован, также автор оформления Монументальных фигур московской высотки на Кудринской площади. О наследии мастера нам рассказала его младшая дочь Гаянэ.
«Москву он считал своим домом. Не раз у него была возможность уехать и поселиться в Европе, но он всегда возвращался в Москву. Армению он тоже очень любил. Даже построил там большой каменный дом, чтобы вся семья могла приезжать в Армению. Перед смертью я спросила его, хочет ли он быть похоронен в Армении, и он ответил: «Конечно, я её сын». Но работал он в основном в Москве — ему нужен был масштаб»
Родился Николай в селе Большой Шаграр (ныне Налбанд), в Армении, в семье коммерсанта и будущей актрисы, в 1918г. С ранних лет был активным, неугомонным мальчишкой.
«Однажды он взамен на 50 яиц полез доставать ведра соседей из колодца, его бабушка, тоже женщина с характером, узнав об этом швырнула все яйца в лицо сельчанину, сказав: «Как тебе не стыдно заставлять сына Баграта залезать в колодец?» и бросила ведра обратно», — вспоминает Гаянэ.
«Отец помогал семье, работая пастухом. Он пас буйволов. Когда я спросила его перед смертью, какой момент в жизни был для него самым счастливым, он ответил: «Когда я был пастухом. Я, горы, животные, природа — это было самое счастливое время»
Переехав в Ереван, Николай одновременно посещал художественную школу и школу танцев «Лисицяна». Отец был недоволен его увлечением искусством, но мать всегда поддерживала его. Однажды увидев сына в образе чертенка в сцене «Вальпургиевой ночи» в опере «Фауст», отец, поставил Николая перед выбором — или искусство, или дом. Он выбрал искусство и уехал в Ленинград.
В Ленинграде он учился у великого скульптора Александра Матвеева, одновременно работал в Эрмитаже у Иосифа Орбели, реставрируя танагрскую скульптуру.
«Папа был всегда в движении, когда творил», — рассказывает Гаянэ. «Писатель Дереник Демирчян говорил об этом так: «Никогосян танцует, когда творит». Из-за его экспрессивной манеры работать как-то в конце первого курса во время работы в скульптурном классе возникла ссора между однокурсниками, и его исключили из Академии.
В Армении Николай не оставил скульптуру. Он работал в жанре мелкой пластики, создавал образа видных деятелей культуры. создавая миниатюры, изображающие видных деятелей культуры. Эти работы сейчас хранятся в Литературном музее.
В 1944 году состоялась выставка армянских художников в Третьяковской галерее, и Никогосян приехал в Москву в составе армянской делегации.
«Когда отец узнал, что Матвеев в Москве, он уговорил его прийти на выставку армянских художников и посмотреть его работы. Матвеев сказал, что Никогосяну больше не нужно учиться — он уже состоявшийся скульптор»
Позже Николай встретил сестер Асламазян, известных художниц- авангардисток. Он влюбился в их младшую сестру. Четыре года добивался ее благосклонности, пока не получил письмо: «Ну приезжай, сумасшедший».
«Отец был строгим, но если честно он был «мало-отцом». Рано утром он уходил в мастерскую, вечером надевал костюм и отправлялся на светские рауты или в театр. Всегда брал нас с собой. Сейчас я понимаю, с какими великими людьми мы тогда общались. Например, к нам домой часто приходил сын Маршака, всегда приносил новые книги. Так я выросла на стихах Маршака. Мы учились писать стихи у литературоведа Глоцера. Папа дружил с вахтанговцами, они часто приходили в гости.
Двери его дома были всегда открыты.
«К нам не только часто приходили гости, у нас постоянно кто-то жил. Начиная с матери Католикоса до односельчан и родственников»
После смерти первой жены, Николай не смог остаться в их доме и переехал жить в мастерскую. Со временем женился на Этери, которая была младше на 30 лет. Они прожили вместе до конца его дней.
«Когда они жили в мастерской, отец постоянно что-то перестраивал. Однажды они жили без крыши, на них лил дождь, а папа сидел в уголке и играл в нарды»
Несмотря на признание, Николай Никогосян жил очень скромно. И всегда оставался верен себе.
