Новогодняя ночь не подвела. Все в ней было как положено: белая поземка, бегущая по ровному змейкой, собирающаяся в небольшие кучки в ямках, вокруг столбиков, цепляющаяся за каждый камешек, каждую щепку; белый рой вокруг фонарей, стучащий в яркие окна, рвущий гирлянды на елках; ветер, свистящий в проводах, в ветках деревьев, воющий от одиночества в такую ночь, когда нельзя быть одному, когда за каждой стеной, под каждой крышей – песни, тосты, тепло печей и сердец.
А первый день нового года классически отвечал требованиям первого: абсолютная тишина, не нарушаемая ни птицей, ни зверем, ни человеком, нетронутая белая поверхность бескрайних пространств, даже снег на проводах висел ровными нитями.
Настя стояла у окна, за стеклами которого в сером рассвете рождался новый день. Настя посмотрела на часы – было уже начало десятого.
Новый год они встречали с его родителями, а потом Саша пошел провожать ее домой. Антонина Петровна уже спала. Они тихонько вошли в комнату Насти, она принесла чаю. На ее ресницах, на волосах блестели капельки от растаявшего снега. Саша поцеловал ее ресницы, щеки, губы...
Саша спал, обняв подушку. Настя посмотрела на него и подумала о том, что этот человек скоро станет ее мужем, с которым она должна прожить всю жизнь, как ее родители. Она искала в душе чувство, которое могла бы назвать любовью к нему, но не находила. Она была ему благодарна за любовь к ней – сомнений в том, что Саша любит ее, не было – за то, что он готов защищать ее всегда и от всех. Но в ней не было того чувства, что было к Космачеву сначала. «А может, так и нужно? – думала Настя. – Чувство должно быть спокойным, ясным, тогда и жить люди будут долго и счастливо?»
Ей Саша нравился своей уверенностью, спокойствием, ей казалось, что с ним она будет как за каменной стеной.
На провод села откуда-то прилетевшая ворона, и снег посыпался, нарушая белую идиллию, освобождая черную нитку. Настя усмехнулась: первое живое существо, которое она увидела в Новом году, была ворона. Птица посидела, оправила перья, взмахнула крыльями и тяжело полетела прочь. Почему она одна? Откуда летит?
Настя подошла к кровати, погладила Сашу по голове. Он пошевелился, вздохнул, открыл глаза.
- Уже утро?
- Да, уже вороны летают.
- Им хорошо – они спали всю ночь, а мы нет. Иди ко мне!
- Тебе пора домой, Саша! Антонина Петровна уже встала...
- Ну и что? Через десять дней мы распишемся, так что ничего страшного не происходит!
Он притянул ее к себе, но Настя освободилась из его рук, присела на край кровати.
- Саша, тебе не страшно жениться?
- А чего бояться? Или ты готовишь мне что-то ужасное?
Он повалил ее на кровать, закрыл рот поцелуем...
Когда они вышли из комнаты, Антонина Петровна хлопотала на кухне.
Настя хотела пойти незаметно, но Саша заглянул в кухню:
- С Новым годом, Антонина Петровна!
Хозяйка повернулась к ним, широко улыбнулась:
- С Новым годом! Будьте счастливы! А я и не слышала, когда вы пришли. Давайте выпьем чаю! У меня есть пирог.
- Спасибо, Антонина Петровна, но нас родители ждут.
Они вышли на улицу, в полную тишину, прошли по нетронутому снегу.
- Смотри, мы с тобой первопроходцы, - сказал Саша, оглянувшись, - первые идем по новому снегу нового года.
Улица была пустынна, редкие огни в окнах говорили о том, что люди еще спали. О ночной метели напоминали только сугробы у заборов, у столбов, снег на ветках деревьев, на крышах автобусных остановок.
Родители Саши уже не спали. Саша с порога произнес:
- С Новым годом, родители! Гостей принимаете?
Мать всплеснула руками:
- Люди добрые! Гости! Я думала, что вы домой пришли, а вы, оказывается, в гости!
Настя смущенно стояла у порога.
- Меньше разговаривай, мать, а вы проходите! Сейчас завтракать будем!
Саша помог насте раздеться, и они прошли в гостиную. Мать быстро приготовила на стол, отец открыл бутылку шампанского, разлил вино по фужерам.
- Ну, с Новым годом! С новым счастьем!
Они выпили, стали есть, мать все подкладывала кусочки в тарелку сына, он только пытался отказываться:
- Ну мам! Я сам возьму.
- Ешь, сынок, ешь! Кто ж и побеспокоится, как не мать!
-Ты еще покорми его с ложечки! – усмехнулся отец. – Настенька, не обращай внимания, кушай!
Вскоре позвонили родители Насти, все поговорили с ними, поздравили друг друга с Новым годом, пригласили друг друга в гости, и Настя засобиралась домой.
Будущая свекровь поинтересовалась, готово ли свадебное платье, сказала, что пора им покупать кольца. Саша сказал, что сразу после праздника купят.
А во дворе Лидии в это время суетились люди. Из флигеля, в котором жил Николай, вынесли что-то тяжелое, завернутое в ковер, и отнесли в погреб. Лидия, оглянувшись по сторонам, закрыла дверь погреба на ключ, быстро пошла за сыном.
Войдя к нему в комнату, она увидела неубранный стол, заваленный тарелками, бутылками, среди которых виднелся шприц. На полу, на диване лежали вповалку люди, раскинувшись или скорчившись калачиком. Лидия стала расталкивать их, требуя вставать и отправляться отсюда вон. Лежавшие ворчали, но вставать отказывались.
Николай тоже старался поднять всех и отправить из дома.
Вскоре во флигеле не осталось никого, кроме хозяев.
Лидия тяжело села на диван.
- Что делать будем? – спросила она, глядя на сына. - С тем, кто на погребке лежит? Я же просила тебя дома никому не давать товар! А ты еще шприц дал!
- Я ж не знал, что он такой слабый! Что сразу окочурится. Дождемся ночи, а потом на речку, в камыши. Нужно только фонари во дворе выключить.
- А если искать будут? Все видели его у тебя, вон их сколько было!
- Не переживай, мать! Кто из них вспомнит, кто тут был и куда делся? Давай убирай тут, а я спать! Вот, возьми!
Он достал из кармана смятую пачку денег, положил на стол. Лидия взяла их, стала разглаживать, складывать их в стопку.
- Жениться тебе нужно, сынок и завязывать со всем этим.
- Женюсь, конечно, женюсь! На Настьке твоей женюсь, хочешь?
- Не пойдет она за тебя, сынок, да и свадьба у нее скоро уже. Другую ищи!
Этого Николай уже не слышал – он спал мертвецким сном.