Росные августовские ночи. Вышла рано утром Нина во двор, а трава словно в серебряных капельках на солнышке блестит. Прошла босая по такой траве, словно в речке искупалась. И хорошо ей и грустно, что лето к осени катится. Не увидишь как надо будет в город уезжать.
И зачем она только про это подумала. Как она поедет, а Наденька здесь останется. Клавдия что делать будет, куда девчонку денет, на работу же надо ходить. Да и как деревенским объяснит, что мать уехала в город, а дите на бабушку оставила. Да ведь получается, что свекровь то вовсе и не бабушка, а так, чужая тетенька. Голова кругом у Нины от таких дум идет.
Взяла кружку, с которой козу доить ходит, зачерпнула в кадушке воды, зашла в хлев. Белка к ней за это время привыкла, уже не шарахается в сторону, подходит и тычется своей мордочкой, Ждет она, что Нина вкусненькое что то даст. Знает Белка, что всегда у хозяйки в кармане корочка подсоленная лежит. Погладила Нина крутой лоб, почесала за ушками, достала угощение из кармана. Животное с благодарностью ткнулось в ее ладошку.
- Нет больше, Белочка. Все. Самим то хлебушка не досыта. Подою сейчас, на луга пойдешь пастись, травки наешься.
Уже неделю гоняют козочку в стадо. Там и присмотрят за ней, да и наестся она лучше, чем дома. Траву, что у дома, косит да на зиму сушит Клавдия. По оврагам ходит. Хоть коза не корова, сена ей поменьше надо, но все равно без него никак зиму не пережить. А еще веники Нина возле речки ломает, на сеновале под увеем сушит. Косить пробовала, да плохо у нее получается. Тут уж вся надежда на свекровь.
Подоила Нина, пенка белой шапкой над кружкой поднялась, того и гляди через край перевалится. Поставила Нина кружку на полочку повыше, чтоб коза ненароком не столкнула. Пусть пена осядет. Каждая капля молока дорога.
Сама же Нина пошла к своему тайничку, разгребла соломку, отодвинула доску, гнилушки. Сверток доставать не стала, пощупала рукой, на месте и хорошо. На душе спокойнее. Снова все закрыла, да навозу подкинула в угол. Сколько не присматривала местечко понадежнее, так ничего и не придумала. Одно время хотела в землю под кустом в огороде половину закопать, да передумала. Вспомнила, как тетя Маша рассказывала то ли быль, то ли небылицу, что золото под землей уходит, хозяев своих ищет. Вот и побоялась. Вдруг уйдет.
Унесла молоко домой, козу на улицу выпустила. Ходит она возле дома, травку щиплет. С конца улицы послышался звук хлыста. Это пастушок, сынишка пастуха, собирал подопечных в стадо. Он старался изо всех сил казаться взрослым мужиком, покрикивал на скотину да хлопал хлыстом о землю.
Несколько коров, стайка овец да коз поприветствовали Белку. Они уже считали ее своей, не гоняли от себя. Нина на всякий случай наказала парнишке, чтоб присматривали за козой получше. Кто знает, что ей на ум взбредет, задумает дом да старых хозяев искать, да и убежит. Дом не найдет, а сама заблудится. Парнишка крикнул в ответ, чтоб зря не переживала и пошагал дальше.
Дома уже все проснулись Даже Надя подавала голос, что ей пора есть. Клавдия налила в бутылочку из под лекарства разбавленное молоко, надела соску и сунула дочке в рот. Девочка зачмокала. Это было ее большим достижением. Совсем недавно научилась она самостоятельно сосать. Теперь не приходилось выдавливать ей молоко по каплям.
Васятка тоже выпил свою порцию парного молока. Нине порой казалось, что с козьего молока он стал еще крепче, даже перевязочки на ручках и ножках появились и щечки кругленькие стали.
Нина достала из печи напаренную траву, вылила отвар в рукомойник. Она не забывала каждый день ставить горшок с этой травой в печь и умывалась утром и вечером. С надеждой глядела после каждого умывания в тусклое зеркало, висящее на стене. С огорчением отмечала, что как было ее лицо рыжим от конопушек, таким и оставалось. Видно не помогала трава ей. Как то и подруге про это сказала. Но та успокоила, что не сразу получится. пусть не переживает.
Клавдия на печке сидит с девчонкой, на сноху поглядывает, как та красоту наводит на своем лице. И жалко ей Нину. Хоть немного бы свела она свои конопушки и то бы лучше ей стало. А так кто на нее посмотрит. Вон какие красавицы в деревне без парней ходят. Хотя Клавдия сейчас и не обращала внимания на Нинину красоту. Она полюбила ее, как родную не за красоту, а за доброе ее сердечко. Ведь прожили то вместе всего ничего, а у нее уж сейчас болит душа, что уедет скоро сноха в свой город, останутся они с Надюшкой вдвоем.
Только вот думать некогда по утрам. Дочка наелась и снова уснула. Вот и все, что ей сейчас надо. Чтоб сыта была, да тепло было. Позавтракали женщины да по делам разошлись. Клавдия на работу, на колхозный ток, а Нина в первую очередь стиркой занялась. Ну а уж потом все завертелось, закружилось одно за другим.
После обеда пришла почтальонка, письмо принесла из города от Лиды. В этот раз подруга писала письмо по просьбе тети Маши. Та рассказывала о своих многочисленных болячках, о жизни в общежитии, кто уехал, кто приехал. Рассказывала, как стало трудно отоваривать карточки. В магазинах одни коммерческие товары, а чтоб по карточкам купить приходится в очереди стоять, да и дают на них совсем мало, хуже, чем в войну. Огорчалась, что в этом месяце Нине карточки как неработающей выдали. Дальше велела прописать, что Нинины с Васяткой продукты, что выкупает, не трогает. Копятся они к ее приезду. Пусть не переживает.
В этом месте Нина всплакнула, представив, как тетя Маша экономит каждую крошку, недоедает, а из хлеба сухари сушит и убирает их подальше. В шкафу продукты копятся. В который раз подивилась она честности и порядочности этой старенькой женщины.
Потом Лида уже от себя писала. Из ее недомолвок и странных слов поняла Нина, что в городе совсем голодно стало. В заключении написала подруга, чтоб Нина не торопилась сюда ехать. Так и написала, чтоб жила в деревне подольше.
Нина задумалась. Подольше то, конечно, и не плохо бы. Но денег у нее только на дорогу осталось. Может попробовать продать колечко какое-нибудь на базаре. Они и так считай на всем на Клавдином живут. Только Васятке каши варит из купленных ею круп.
Пошла опять Нина к тайнику, раскопала его, достала в тряпицу завернутое золото. Даже в полутемном хлевушке светятся, камушки на кольцах да на подвесках переливаются. Перебрала все, рассмотрела. Выбрала колечко да сережки поменьше. Что они стоят, Нина знать не знает. И где продавать их тоже не ведает. Остальное опять припрятала.
Домой пришла, колечко на пальчик свой примерила, серьги к ушам поднесла. Красные камушки, словно капельки крови. Красиво, да только не ей это носить. Припрятала драгоценности в своем мешке. Вечером Клавдия придет, покажет ей эту красоту, да расспросит, где продать можно.
Клавдия вечером пришла с работы. Села на лавку, ноги свои гладит.
- Ох, упахтались сегодня. Весь день на току зерно сушили. Гореть начало, вот и перекидывали с места на место. Петрович сказал, что если в город на сушилку не увезут, то придется и по ночам работать ходить, зерно лопатить. Натопталась, накидалась, все косточки гудят.
- Ты сиди, отдыхай. Я сейчас ужин сгонотошу, поешь да потом ложись на печь.
Нина засуетилась. Достала чугуны из печи, налила в большую миску похлебку. Сели ужинать. За столом Нина не стала разговор заводить. Такое важное дело нельзя с наскока обсуждать.
Потом, когда уж поели, да со стола Нина убрала, достала она из мешка свое богатство.
- Вот, мама, погляди. - протянула на ладошке свекрови.
Клавдия сразу поняла, что не копеечные цацки, какие носят бабы в деревне, показывает ей Нина.
- Это что, золотые? Настоящие? - удивленно спросила свекровь. - Ты где взяла это. Откуда у тебя?
Нина была готова к тому, что свекровь будет расспрашивать, откуда у нее драгоценности появились. Заранее обдумала, что она скажет, хотя и не очень то была уверена, что умная женщина ей поверит.
- От мамы осталось. А ей от бабушки. Берегла на крайний случай. Сама то не носила никогда. У меня и уши то не проколоты.
- А чего вытащила то? Надо куда подальше спрятать. Не дай Бог украдут. Они ведь денег больших стоят.
Нина рассказала о письме из города, о том, что голодно там совсем. А здесь тоже ведь без денег жить не будешь . Вот и надумала продать. Только вот как это сделать, она не знает. Да и сколько просить за это представления не имеет.
Клавдия задумалась. Ей в своей жизни не то что продавать такое, в руках держать не приходилось. Умом понимала, что дорого это стоит, а вот сколько. Тут главное не продешевить.
- Ой, не советчица я тебе тут. Не знаю. Думаю, что в деревне у нас никто не знает. Богатых то людей как раскулачили, так никого и не осталось. Это в городе надо узнавать. А ты вот с Руфкой поговори. Она ведь городская, может она или бабка ее чего знает. Руфка то не разболтает никому. С ней никто и не разговаривает. Я вот все думаю, как это вы с ней сдружились. А пока припрячь получше.
На том и порешили. С разговорами и про время забыли. Белку надо встречать идти. Что то не слышно было, что стадо прогнали. Нина вышла на улицу. Пошла навстречу. Хозяйки стояли собравшись в кучку, поджидали своих кормилиц. Переговаривались, что стадо сегодня задерживается. Уж не случилось ли беды.
Наконец из-за поворота показался табун. Женщины начали ругаться на пастуха, что так поздно сегодня. Уж темнеть скоро будет. Пастух только рукой махнул, подошел к Нине.
- Коза твоя потерялась. Не знаю, куда делась. Обыскались с парнишкой ее, все овраги пробежали.
У Нины затряслись руки от волнения. Как же так. Коза то смирная и в стаде хорошо ходила, и не обижали ее. С чего бы это она убежала. Неужели правда старых хозяев пошла искать. У Нины покатились слезы из глаз. Что делать теперь она не представляла.
- Да не реви ты раньше времени. Никуда не денется. Сейчас схожу домой, да искать снова с парнишкой пойдем.
- Я, я тоже пойду, - заявила Нина.
- Да куда ты пойдешь. Заблудишься, не знаешь ведь места то здешние. По оврагам в лес уйдешь, обратно не выберешься.
Но Нина решила, что хоть возле деревни побегает ее поищет. Может на ее голос Белка выйдет. Только вот сходит домой, скажет Клавдии, чтоб не теряла ее да и побежит.