Фельдфебель Нинс
В один из дней после окончания работы повар лечил мою спину каким-то порошком (мы жили с ним отдельно в углу кухни). Вдруг вошел фельдфебель и начал рассматривать мою спину. Он что-то понял. Я лежал и с испугу чуть был живой. Фельдфебель сказал: «Ауф! Ситсен!» («Встань! Сядь!»), - и начал быстро говорить что-то. Я понял только вот что: «Фюрер и нацисты все не хорошие, собака-человек». После этих слов мне стало легче. Он продолжил: «Боже мой, что ты сделал? Зачем тебя так избили?» Я спокойно присел и посмотрел ему в лицо. У меня в душе появилось какое-то хорошее чувство к нему, доверие. В это время я вспомнил слова дяди Васи, которого убили армяне: «В Германии много немцев, которые не поддерживают нацистов, много нейтральных. Но вы не должны всем доверять, нужно осторожным быть, перепроверять их слова. Даже своему знакомому не нужно открываться, ведь когда вопрос стоит о жизни и смерти, кусок хлеба может решить твою судьбу». Я последовал этому совету, был осторожен.
Фельдфебель еще что-то сказал, погладил меня по голове произнес: «Хорошего вечера!» и ушел. Я спросил у повара, о чем он говорил. Он сказал:
- Где-то формируется татарский легион, им выдают немецкую форму и направляют против советских войск.
- Значит, дела у немцев плохи, раз они начали вербовать нас, - спросил я.
- И фельдфебель тоже такого мнения, - ответил повар.
На следующий день вечером зашел фельдфебель и что-то сказал повару, глядя в мою сторону. Он был в возрасте около 50 лет, может, поэтому он всегда ходил со словами «юнге-юнге». И сейчас тоже со словами «гутен нахт» ушел от нас. Он принес лекарство, которое быстро меня вылечило, я мог без труда колоть дрова, выполнять все поручения повара.
Фельдфебель был начальником питания, поэтому он разрешил мне продавать 2 буханки хлеба каждый день, разрезая на четыре части. В этом лагере после работы военнопленные организовали маленький базар, где все продавалось на какие-то украинские деньги. Выручку я отдавал фельдфебелю.
Сам я стал здоровым, упитанным, т.к. хлеба было вдоволь. Однажды Нинс подошел и позвал: «Миха, ком хир» («Миха, иди сюда»). Я встал перед ним, он протянул мне двое ручных часов и одни карманные. Я стоял в недоумении, но он, силой всунул их мне и отозвал в сторонку. Рядом с нами никого не было. Он шепнул:
- Эти часы тебе пригодятся. Береги их. Завтра вас, не украинцев, увезут.
Вечером повар приготовил мне 2 буханки хлеба и вареное мясо, упаковал в резиновый мешок и в сумку противогаза. Кроме того он отдал мне свою гимнастерку, брюки, шинель и более-менее нормальные ботинки. Таким образом, я был готов к новым испытаниям.
В том же концлагере
Утром всех нас построили. Комендант лагеря (украинец) и немецкие офицеры осмотрели нас и через переводчика объявили:
- Все, кроме украинцев, русские, узбеки, татары и другие два шага вперед!
Но никто не вышел. Тогда они обратились к украинцам, чтобы они указали на не украинцев. И нас вытолкнули – 11 человек. В это время повар отдал мне вещи, а фельдфебель дал знать, что здесь он ничем помочь не может – гауптман сильнее его. Таким образом, я опять оказался в том же лагере, в том же блоке. Нас сразу окружили люди очень ослабленные и голодные. Начали расспрашивать о новостях с фронтов, о Москве, Сталинграде. Мы ничего ответить не могли, я им сообщил, что мы из другого лагеря. Они очень удивились, ведь мы были здоровые, упитанные. В это время к нам подошли около 20 кавказцев, схватили наши вещмешки и одежды. Я вспомнил, как они в Миллерово убили дядю Васю. Сильно ударил троих, дергающих меня. Три грузина сразу упали на пол и все ушли из блока.
Скоро я нашел своих друзей. Мы расселись на бетонном полу. Я им отдал все свои продукты, ведь они так мне помогли в трудную минуту! Гайнеслам начал делить продукты. Только Рамазанов агая не было среди нас. Никто не знает, как он пропал. Сказали, что он ходил только в одной рубашке и штанах…
С целью встретить знакомого полицая, я вышел в коридор и сразу встретил его. Он с большим удивлением посмотрел на меня:
- Зачем ты здесь? Как ты поправился!
Я ему рассказал все и предложил ему ручные часы. Он обрадовался и изумился.
- Если они краденые, я их не возьму.
Я рассказал, как они попали ко мне. Он очень удивился, что есть такие немцы и что он тоже иногда думал, что такие могут быть.
Когда пришел к своим, мясо и хлеб уже были разделены на равные 15 порций и лежали на вещмешке. Один из них сказал:
- Браток, если ты не против, то мы включили и двух новых людей, которые пришли после тебя.
- Почему на 15 порций, вас ведь только 14? - спросил я. Гайнислам чуть улыбнулся и сказал, что разве я не считаю себя, будто я только что со стола.
Хочу рассказать, что же случилось здесь после моего ухода.
Жили мы здесь 40 пленных, а сейчас осталось только 14 человек. В целом по лагерю было очень много людей, словно стая черных галок, а сейчас осталась ¼ часть. Было это так. Однажды всех выгнали на лесоповал. В это время какие-то люди открыли огонь по немцам. Только 2 конвоя были ранены, а остальные открыли огонь по военнопленным. Другие пошли преследовать тех, но не могли поймать. Во время этой суматохи некоторые убежали, некоторые остались лежать мертвые. Вот так в комнате в живых осталось 14 человек.
Я взял свою порцию и незаметно отдал Гайнисламу. Был молодой, поэтому не выдержал, похвастался своими часами. Рассказал про то, что было в том лагере. Вдруг дверь распахнулась и вошли 2 немца и наш полицай. Мы вскочили в стойку «смирно», некоторые от быстрого движения упали обратно (немцы им «помогли» встать). Один немец нарочно уронил свою перчатку, вытаращил на меня свои глаза и крикнул: А-ап, А-ап!». Я не знал, что делать. В это время один пленный подал ему перчатку. Но фашист снова бросил их на пол – ему надо было, чтобы я поднял его перчатки. Вдруг он ударил меня по спине дубинкой. Мне пришлось поднять и подать ему перчатки. Если не было причины наказать, то они шли на такие провокации. Потом он не забыл ударить меня в челюсть. Только после этого они, довольные, ушли. Мы долго стояли молча, кто-то сказал:
- Ну, браток, продолжай свой рассказ.
Что мне сказать после этого? Даже хороший хозяин свою собаку так не бьет.
Так продолжалась жизнь в лагере: каждый день издевательства, избиения. Иногда строили весь блок и заставляли ходить вокруг с песнями. Если песня не понравилась, то звучали команды: «Марш, марш, инлиген – ауф, марш-марш, инлиген ауф», что означало, «бежать, ложиться, бежать и ложиться». Многие часто падали в обморок и получали удары дубинками. Что нам оставалось делать – только молча смотреть на это и вздыхать…
Однажды когда вели нас в баню, один военнопленный что-то сказал полицаю, показал кулак и сделал пару шагов в его сторону. Это мы все видели. Тот сообщил об этом обрлейтенанту, который запер того в помещение, куда мы сдавали свою одежду. После «бани» мы увидели его избитого и умершего от ядовитого газа.
Такие издевательства над человеком происходили каждый день. Однажды они организовали для себя развлечение: на земле начертили палкой границу, принесли длинный аркан и, разделив нас по 10 человек, заставили его перетягивать. Если одна сторона начала проигрывать, то дубинками заставляли сильнее тянуть, если другая – то на них сыпались удары. Многие советские люди тогда погибли, т.к. это была для нас борьба на жизнь, а для фашистов только веселое развлечение.
Началась массовая гибель военнопленных от дизентерии, тифа, общих заболеваний. От явной гибели меня спасла очередная отправка в другой лагерь, потому что больных сразу отправляли в карантин, а оттуда живым никто не возвращался.
Продолжение следует...
Автор: Мухаматулла Гизатуллин
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
