Журавлиный клин 43
Ночь прошла тихо и быстро. Люди, намаявшись за день и получив пропитание, провалились на несколько часов в небытие. Ханне не спалось. Она видела, как Женька обняв ее чемодан, полусидя спит на полу.
Ханна думала о дядюшке Лукасе. Чувство собственной неблагодарности не покидало ее. Единственно, что он будет знать, что она жива и по собственной воле сделала свой выбор. Она была уверена, что он никогда его не одобрит и в контексте сделанного Ханну не поймёт. Отказаться от благополучного будущего ради любви к врагу -такое, и правда, понять и принять сложно.
Она знала, как Лукас относится к Жене. Он не видел в нем равного себе человека. Женя вызвал интерес у Лукаса лишь однажды - когда Ханна восстанавливала оголодавшего и обессиленного парня. Но тогда, в глазах дяди, русский был в роли подопытного кролика. Решение Ханны связать с этим подопытным свою жизнь будет для Лукаса неприемлемым.
«Дорогой дядюшка, я очень люблю тебя. И очень тебе благодарна, что вырастил меня и переживаешь до сих пор. Но я сильно люблю Женю. Я готова за ним идти туда, куда он позовет. Я выбирала не умом, как ты всегда меня учил, а сердцем. По- твоему, при таком раскладе, я должна поплатиться. Возможно, ты прав. Только пока я ни о чем не жалею,» - Ханна вела с Лукасом мысленный разговор. Возражала ему и успокаивала. К утру задремала.
Женька заботливой птицей кружил рядом, заботясь, что бы Ханну никто не потревожил. Поезд тащился медленно, скрипел рельсами, не торопился.
Народ начал просыпаться, завозился, заходил, загалдел. Начались разговоры. женщина постарше спрашивала, кто куда едет, и каким образом все попадут домой, если поезд один, а губерний, куда надо попасть – много. Она так и говорила – Губернии. А еще громко молилась и причитала, что теперь дома не работница, так как хозяин отбил ей всё и она теперь не может ни согнуться, ни разогнуться.
Вскоре она своими жалобами надоела и молодой мужчина сказал ей, что бы уже молчала, а сам завел песню. Неспешную и тихую. Ее подхватили и весь вагон зазвучал одним хором. Немного разношерстным, неспетым, но единодушным. За первой немного неуверенной и хрупкой песней полилась вторая, а потом третья.
В вагоне становилось жарко. Стали открывать окна, впускать свежий воздух. На душе у Жени было спокойно и радостно. Пожалуй, он впервые почувствовал, как невидимые оковы освободили не только ноги, но всё его существо. Дышал глубоко, свободно.
Затем в вагоне появился военный. Он объявил, что скоро будет станция, и всем придется выйти. Предусмотрен обед и проверка личностей. Затем людей распределят на поезда, каждый уже поедет своей дорогой.
- Вот видишь, скоро будем дома, - тихо говорил Женя Ханне. – Пойдем сядем подальше, я тебе про свою деревню расскажу и про Галку.
Подальше от людей сесть не удалось. народу ехало много. Но они все же нашли место, где можно было пошептаться.
Женька загнул рубашку и отцепил с внутренней стороны брошку с голубым глазком. Протянул ее девушке.
- Держи, это Галкина. Твоя, значит.
Ханна не знала, что с ней делать. Женька приколол ее на платье, закрыл кофточкой. «Тетя Нина, Галкина мама, её сразу узнает,» - сказал он и взял Ханну за руку. Ему очень хотелось ее ободрить, внушить спокойствие и уверенность.
- Влюбленные что ли? – не выдержала давешняя шумная женщина и уставилась на пару.
- Можно и так сказать, - ответил Женька. – Приедем, распишемся.
- А мой Васенька не знай, жив ай нет. И деточки мои дочка да сыночек, живы ли? Меня то угнали, ироды проклятые, - запричитала женщина.
- Э, мать хватит слёз. Всем не сладко. Но ведь освобождение пришло, - оборвал ее парень.
- Правда твоя, сынок. Душа за детей болит, - согласилась женщина и умолкла.
Поезд стал замедлять ход и остановился у перрона.
- Выходим! – послышалась команда.
На улице было тепло и солнечно. Ожидания обеда не оправдались. Народ повели в какое-то здание. От одного к другому побежало слово «Разнарядка». Пока оно не пугало.
Женя вспоминал всё новые и новые подробности из довоенной деревенской жизни и рассказывал Ханне. «Ты главное, не пугайся. Чего не знаешь, так соври, проверять не будут», - наставлял он. Ханна постоянно чувствовала его заботу. Это грело. Было ощущение защиты, надежности, что она – не одна. Ханна влюбленными глазами смотрела на Женьку и была рада, что он и она теперь вместе.