Журавлиный клин 44
- Имя, фамилия?
- Галина Николаевна Никитина.
- Русская?
- Да.
- Как попали в Германию?
- Была угнана немцами.
Вопросы звучали нескончаемой чередой. От перенапряжения во рту сохло, пробивал кашель.
- Болеете?
- Нет.
- А кашляете? И вроде как акцент. Откуда родом?
- Просто я немного заикаюсь.
Человек внимательно посмотрел на девушку. Сегодня за день она была уже из четвертого десятка, который шел через его руки. А день только – только перевалил за вторую половину.
- Дома кто ждет?
- Маманя, брат с сестрой.
Человек устало закрыл глаза. У него был циркуляр: всех угнанных фашистами в Германию возвращать домой с первоначальной проверкой. Исключение – подозрительные лица. Эта вроде была, как все. Выглядела получше и вещи везла. Но вещи не возбранялись.
Он положил перед девушкой талончик на ужин, велел расписаться. Та поблагодарила, распрямив спину пошла к двери.
«Не похожа она на деревенскую, - мелькнула у проверяющего человека мысль. – И говорит не по-деревенски, и вроде, с акцентом. Проверить бы надо». Напротив фамилии «Никитина» поставил галочку. Подумал: «Пускай в эту Березовку запрос сделают. Бдительность не помешает. Так учил товарищ Сталин. А он вождь всех народов. Такую войну у тирана выиграл».
Идти до столовой было недалеко. Но Ханна решила подождать Женю. Голода она почти не чувствовала. Прокручивала в голове вопросы, вроде всё ответила гладко, правдиво. Девушка чувствовала, что она, и правда, вроде как уже не Ханна, а Галка.
Стоять устала, села на чемодан. Почувствовала дрожь в руках и ногах. «Женя что-то долго». Люди выходили из дверей, шли мимо нее. Не понимали, почему она тут сидит.
Женька выскочил взволнованный.
- Пойдем со мной, - подбежал ближе. – Пойдем, нас сейчас распишут. Женой моей будешь.
Она не стала ничего спрашивать, поторопилась. Он зашел в комнату в конце коридора.
- Товарищ Севастьянов, вот она, Галка моя. Извините, Галина Николаевна Никитина, - Женька вытянулся в струнку.
Человек в военной форме поднялся.
- Ну что, властью, наделенной мне советским государством, объявляю вас мужем и женой. Живите и трудитесь на благо великой страны. Справку вам сейчас выдам. Даю тебе, молодой муж время до завтрашнего обеда. А к 13 – 00, как штык.
- Не подведу, товарищ Севастьянов. Буду. Спасибо вам.
Севастьянов пожал руку Ханне, потом Женьке. Жестом показал, чтобы подождали. Вышел куда – то, вернулся с бумажкой в руках. Отдал Женьке.
Тот, подхватив чемодан, потащил Ханну на улицу.
- Ты теперь моя жена. Вот бумага, клади в чемодан. Ханна, ты только не расстраивайся, - Женька остановился и взял Ханну за плечи. Посмотрел ей в глаза.
- Понимаешь, тебе придется одной ехать дальше. Я буду служить, - он видел, как Ханна медленно меняется в лице. Он прижал ее к себе, поцеловал в волосы.
- Куда я поеду?
- Домой. Я напишу мамане, она тебя не обидит. Ты теперь моя жена. Будешь у нас жить.
- Женя, но ты же говорил, что мы больше не будем разлучаться.
- Говорил. Но я и сам не знал, что так получится. Что меня служить призовут.
Ханна чувствовала, как слезы текут по ее щекам.
- Не плачь, родная. Я отслужу и вернусь. Война окончилась, я вернусь, - Женька держал в руках ее лицо, целовал глаза, щеки, губы. Чувствовал соленый вкус ее слез.