Помнится, тут уже была опубликована статья, в которой рассматривался вопрос применения законодательства, регулирующего секретные сведения:
Вообще-то, скажу ещё раз: речь идёт в этой статье о совершенно реальном уголовном деле, раскрывать сведения о котором не стоит.
Так вот в этом деле инкриминируется человеку ст. 283 УК РФ и выглядит она вот так:
Статья 283. Разглашение государственной тайны
1. Разглашение сведений, составляющих государственную тайну, лицом, которому она была доверена или стала известна по службе, работе, учёбе или в иных случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации, если эти сведения стали достоянием других лиц, при отсутствии признаков преступлений, предусмотренных статьями 275 и 276 настоящего Кодекса, -
наказывается арестом на срок от четырёх до шести месяцев либо лишением свободы на срок до четырёх лет с лишением права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью на срок до трёх лет или без такового.
2. То же деяние, повлекшее по неосторожности тяжкие последствия, -
наказывается лишением свободы на срок от трёх до семи лет с лишением права занимать определённые должности или заниматься определённой деятельностью на срок до трёх лет.
Тогда мы рассматривали это дело с точки зрения вообще-то простой допустимости и обязательности такого деяния как открытое оглашение решения по делу, содержащему государственную тайну, если само рассмотрение велось в закрытых заседаниях. Мы пришли к выводу, что законодательство для публичного оглашения решений по делу не делает никаких исключений для решений, содержащих государственную тайну. Единственное исключение делается в законодательстве для дел и решений, в которых такое объявление решений затрагивает права и законные интересы несовершеннолетних (ч. 8 ст. 10 ГПК РФ).
А теперь обратим внимание на совершенно иной аспект того же самого. Но начнём не с деяния, а со ст. 283 УК РФ.
Скажите мне пожалуйста, видите ли вы в этой норме хотя бы какие-то слова, которые говорят о вине того, кого вознамерились преследовать за разглашение государственной тайны. Если видите, напишите — какие это слова. Только не надо мне указывать на часть 2 этой статьи, там говорится о неосторожности и то не отношении самого разглашения, а по отношению именно к тяжким последствиям, а не к каким-либо иным: повлекшее по неосторожности тяжкие последствия.
Нет, речь не идёт о том, что человек не был предупреждён о том, что те или иные сведения — секретные. Тут всё понятно: если меня не предупредили, что то-то и то-то — секрет, то преследовать меня нельзя никак, ни при каких обстоятельствах, разумеется в отсутствие составов преступлений, предусмотренных статьями 275 и 276 УК РФ, но последние — простите, особые составы, там вопрос, собственно, именно особо о государственной тайне не стоит. Но допустим мне известно, что те или иные сведения являются государственной тайной, но я по неосторожности или по легкомыслию сообщил их иным лицам, хотя тяжких последствий нет. Должен ли я при этом вообще нести ответственность в соответствии со ст. 283 УК РФ? Или же следствие просто-таки обязано доказывать, что разглашение мною было непременно умышленным, а, скажем, не являлось заблуждением в интерпретации ч. 8 ст. 10 ГПК РФ? заблуждением, заключающимся в том, что я читал норму этой статьи прямо так, как она написана? (Только ради всего святого: я не считаю, что норму надо читать как-то иначе, чем она написана, но вот предположим даже, что надо).
Вы не поняли — почему я задаю этот вопрос? А, может кто-то понял?
Я задаю этот вопрос именно потому, что сейчас господствует и обязательно для всех без исключения следователей, в том числе и следователей ФСБ РФ и судов, в том числе и тех, которые находятся, например, в Томске, интерпретация статьи 24 УК РФ, резко отличающаяся от той, которую вкладывал автор одной из частей этой статьи, подробнее смотрите об этом тут:
По интерпретации этой нормы Конституционным судом РФ всякая норма Особенной части УК РФ, специфицирующая какое-либо деяние как преступное, либо прямо содержит в себе указание на то, что оно может преследоваться в качестве преступного в тех случаях, когда совершенно по неосторожности, либо, если указания на форму вины в норме нет, то оно может преследоваться только как деяние умышленное — либо с прямым умыслом, либо с умыслом косвенным.
А теперь приложите это к делу об обвинению, скажем, судьи в том, что он огласил публично решение по делу, которое в силу исключительно наличия в деле сведений, составляющих государственную тайну, рассматривалось в закрытых судебных заседаниях. Подчёркиваю: даже в том случае, когда надо «прижмуриться» в этом случае на ч. 8 ст. 10 ГПК РФ, надо прямо доказать, — а это обязано делать обвинение! — что
а) на эту часть статьи ГПК РФ надо «прижмуриться» (что является, простите, чушью собачьей)
и
б) что судья-таки «прижмурился» на часть ГПК РФ, но, тем не менее, решил следовать закону, то есть он прямо нарушил предписания ГПК РФ.
Рассуждение о том, что судья неверно интерпретировал ч. 8 ст. 10 ГПК РФ и её-де не следовало применять делах, содержащих государственную тайну, тут не проходит, так как это рассуждение, даже если оно верно в смысле заключения об ошибочности грамматического толкования нормы (я допускаю, как видите, даже и такую ерунду), всё равно свидетельствует только и исключительно о неосторожности, даже при наличии вообще
а) нарушения закона
и
б) вины в таком нарушении.
А вот преследовать человека в соответствии со ст. 283 УК РФ за неосторожность особенно в отсутствие тяжких последствий вообще... согласно толкованию именно КС РФ недопустимо.
А вот не знать о том, как интерпретирует статью 24 УК РФ КС РФ, ни следствие ФСБ РФ, ни прокуратура, ни судьи, например, в Томске вот права не имели, ибо iura novit curia, а коли не novit, то это не curia, а чёрт знает что. А что касается любой спецслужбы, включая и ФСБ, то я стою на том, что если только спецслужба начинает игнорировать конституционные толкования, то тут надо жёстко разбираться и с тем, кто это делает и с главой этой спецслужбы, потому что такая спецслужба становится чрезвычайно опасной и для государства и для общества.
