Статья про «памятник радикулиту» во дворе Наркоминдела вызвала интерес (хотя и нездоровый). И я решил теперь сказать про то, что окружает бронзовую статую Воровского — дом с богатейшей историей!
Лубянка, 5 / Кузнецкий Мост, 21.
Череп быка: из бронзового века в век двадцатый
Доходный дом Первого Российского Страхового общества от огня возвели в 1905-1906 годах по проекту Леонтия Бенуа и Александра Гунста. Здесь шесть-семь этажей и семь подъездов, пять дворов-колодцев, 30 тысяч квадратных метров жилой площади. «Буржуи» жили в восьмикомнатных квартирах с тысячей разных удобств.
На нижних этажах были весьма солидные организации. Тут, например работал «Первый русский автомобильный клуб» во главе с Феликсом Юсуповым, о котором чаще всего говорят в связи с убийством Распутина. Клуб устраивал пробеги и гонки.
Когда грянула Первая мировая, московские автовладельцы сколотили санитарный отряд: кто-то отдал свои автомобили, кто-то деньги… супербогач Юсупов расщедрился и послал «приветственную телеграмму».
Случались и заметные события культурной жизни. В 1907 году в здании страхового общества прошла выставка Михаила Нестерова: поднялся ажиотаж, картины раскупили.
Величественный серый фасад украшен неоклассическим декором. Здесь, например, можно увидеть древнегреческий букраний — череп жертвенного быка.
Этот мотив восходит к бронзовому веку, к легендарным временам Тезея, Минотавра и бычьим пляскам Кносского дворца (около трех с половиной тысяч лет назад). Согласно другой точке зрения, бычий культ еще древней и связан с неолитом.
Лабиринт иностранных дел
Наркоминдел перебазировался в этот дом из «Метрополя» (1921) и оставался тут тридцать лет, пока не возвели сталинскую высотку на Смоленской-Сенной площади. Кроме дипломатов тут работали и некоторые чекисты из соседних зданий на Лубянке. Квартиры нижних этажей стали конторами, просторные «барские» комнаты нарезали на клетушки-кабинеты.
Стены квартир разных подъездов проломили, и весь дом связало много сотен метров коридоров.
— Здесь можно заблудиться…
— Почему «можно»? Обязательно заблудитесь!
Чтобы с уверенностью находить дорогу в лабиринтах Кносского дворца, надо там проработать месяц. Бывали почти фантастические случаи, когда заблудший путник обнаруживался на другом этаже, хотя никаких лестниц на дороге не встречал…
Темные переходы дали пищу мифам: стали утверждать, будто бы этот лабиринт существовал до революции и был одним гигантским бардаком.
От первого подъезда до последних — нарастала важность. В левом крыле располагался клуб НКИД и поликлиника, на верхних этажах — квартиры дипломатов. Один из этих дипработников был первым мужем актрисы Рины Зеленой, которая прославилась талантом пародиста и уникальным детским голоском. Она жила тут в 1930-х.
В центре здания работал наркомат, а в его правой части — сам нарком и его окружение. Только для «небожителей» был открыт подъезд №6. Главный советский дипломат усаживался в лифт и возносился на четвертый этаж (из-за рельефа местности выглядит как третий). Этажом ниже работали заместители.
Окна Молотова
Один и тот же кабинет с видом на Спасскую башню Кремля занимали по очереди: наркомы и министры иностранных дел Чичерин, Литвинов, Молотов, Вышинский, а потом, в позднесоветские десятилетия — министры автомобильной промышленности. Уже в нашу эпоху в том же помещении обосновался президент Автосельхозмаш-холдинга.
В распоряжении наркомов была анфилада залов на четвертом этаже, с дореволюционной роскошью . Два окна эркера, с бычьими черепами — комната отдыха Молотова. Два окна влево — его рабочий кабинет, третье окно — приемная, четвертое и пятое — «каминный зал»: там действительно был камин.
По местному рассказу, именно здесь, в каминном зале, подписали пакт Молотова-Риббентропа (традиционная же версия гласит, что это произошло в Кремле).
В молотовском подъезде сохранялась старорежимная роскошь: лепнина, ковры, медные ручки и дубовые панели на стенах.
Товарищи чекисты
Эту отделку начали разламывать после распада СССР: новый хозяин, автохолдинг, почти все сдал арендаторам. Когда в одном из помещений сняли дубовую панель, под нею нашлась запертая металлическая дверь и комнатка, которая не значилась на планах дома: пульты, наушники… Прослушка! Надо ж за дипломатами приглядывать? Странно было б, если бы такой комнаты не существовало.
На площади Воровского стояли заграничные машины — Кадиллаки, Крайслеры, Роллс-Ройсы и т. п., и один школьник, увлекающийся автотехникой, начал записывать в блокнот эти модели… К мальчику подошли двое агентов в штатском и под белы рученьки отвели в здание НКВД. Шел 1939 год.
Ребенка спасло то, что он был третьеклассником, и его отец смог достучаться до чекистов: в интересе малыша к дипломатическим машинам нет злого умысла. Мемуарист на всю жизнь запомнил это происшествие и описал его уже в наши дни.
Другой рассказ похож на новогоднюю сказку, но старожил клянется, что все это на самом деле произошло с его отцом. Какой-то невысокого полета дипработник после дежурства в наркомате выбежал домой: ночь, улица, туманы, видимость три метра… а рядом — клуб НКВД и темный грузовик. Ночную фигуру окликнули, мол, «ты куда пропал? где шляешься так долго?», сунули в руки огромный арбуз… и исчезли. Идти в НКВД было и бесполезно и довольно страшно, и пешеход растворился в тумане. Так и принес арбуз домой… во время войны, в новогоднюю ночь!
Пастернак
Что делал поэт в красном наркомате? Составлял библиографию по Ленину (кушать-то хочется?). Иностранные журналы, которые необходимо было просмотреть, лежали здесь, в читальне Наркоминдела — и зимой 1924-25 годов Пастернак ходил сюда как на работу. Листая интересные издания на трех европейских языках, Борис Леонидович не мог перебороть соблазн и иногда, забросив тему Ильича, читал для удовольствия.
Фраки и «Золотой теленок»
Глядя на фотографии тех лет, вспоминаешь и о других авторах.
На фотоснимке с дипломатами мелькает вывеска «И. К. Журкевич». Этот товарищ попал в текст небезызвестного романа. Ильф и Петров писали (о конце 1922 года):
«над городом стоял крик лихачей, и в большом доме Наркоминдела портной Журкевич день и ночь строчил фраки для отбывающих за границу советских дипломатов».
Вскоре (1924 год) настала «полоса признаний» большевицкого правительства странами Запада. В прессе появлялся шарж с Чичериным в образе Петра I(«Все флаги в гости будут к нам»), а Маяковский завершал стихотворение:
«Признавайте, пока просто. Вход: Москва, Лубянка, угол Кузнецкого моста».
В газетах из-за фраков поднялась большая буча. Мыслимо ль было, чтобы большевик одевался по-буржуазному? Наркоминделовцам пришлось оправдываться. Как писал Литвинов,
«они не благословляют, а проклинают свое амплуа, когда им приходится менять удобные, изящные тужурки и «толстовки» на безобразные, стеснительные, хомутообразные крахмальные рубашки и фраки. Не попрекать за это надо полпредов, а жалеть их. Освободиться от этой необходимости удастся лишь тогда, когда остальные страны подвергнутся процессу советизации...»
С «советизацией» всех стран произошла осечка, и дипломатам пришлось привыкать к стильным костюмам. Ателье МИДа сохранялось (в крыле по Кузнецкому Мосту) до 1990-х.
Коллонтай
В числе советских дипломатов здесь работала такая личность, как Александра Коллонтай. То был закат незаурядной политической карьеры. Коллонтай – первая в мире женщина-министр: в 1917 году стала наркомом общественного призрения в первом большевицком правительстве. Ударившаяся в революцию аристократка была радикальнее Ленина и сделалась одним из лидеров Рабочей оппозиции, которая бросила Ильичу вызов. В 1930-х бывших вождей оппозиции перестреляли поголовно, однако Сталин по неведомой причине сделал исключение для Коллонтай. В годы войны она была послом в нейтральной Швеции и много поработала для победы.
Память
Кроме памятника Воровскому здесь есть мемориальных доски: Георгию Чичерину, руководившему иностранной политикой в 1920-х, его заместителю Льву Карахану и тем работником НКИД, которые в 1941 году ушли в народное ополчение.
Внутри осталась часть мемориальных интерьеров, хотя для их уничтожения сделали много. В тоскливых коридорах нет-нет да и сверкнет изразцами отреставрированная дореволюционная печь... В какой-то момент спохватились, спрятали эту красоту за гипсокартоном. Зачем?! В управляющей компании не смогли сказать ничего вразумительного.
Фасады сохранились хорошо. Исчезли только статуи атлантов, окружавшие башни-ротонды. Если подобная скульптура «неприлична» для Наркоминдела, то почему такие же атланты остались над центральным входом?