Задумалась о планах на осень и вообще. Я обычно планы на осень и на учебно-рабочий год строю примерно в середине лета. Потом, разумеется, корректирую. А тут сентябрь наступил, и я вижу в соцсетях, как люди планируют осень. Не все. Некоторые. В связи с этим задумалась о том, как люди строят планы.
В начале лета я написала текст о планах на лето. О том, чтобы планировать, ориентируясь на то, какими хочется обнаружить себя на финише лета. Ожидаемо столкнулась с тем, что люди, прочитавшие публикацию, стали перечислять свои ограничения — причины, по которым они не могут оказаться в желаемых точках. Я уже писала о том, почему такой подход не работает. Во-первых, потому, что это попытка начать не с того конца, не с понимания, в каком состоянии и настроении хочется себя обнаружить, а с ресурсов. Во-вторых, потому, что в одно и то же состояние можно прийти разными путями: к примеру, удовольствие от завершённого полезного дела можно получить от тысячи разных дел, а не одним способом, новые впечатления можно найти на каждом шагу, а не только в конкретном месте, ощутить свою нужность можно с разными людьми, а не только с конкретными...
Впрочем, не буду повторяться. Напишу сегодня о другом. О том, что строить любые планы имеет смысл таким образом, чтобы они были осуществимы. Не в теории, когда вы изменитесь, прокачаете то, отшлифуете это, бросите вредное, освоите и полюбите полезное, а в реальности, которая сейчас, в той сборке, в которой вы сейчас, с тем, что у вас уже есть, а не может быть появится.
Ваши планы должны зависеть от вас, хотя бы, процентов на пятьдесят. Лучше — больше. Иначе зачем? Чтобы что? Чтобы обнаружить себя несправляющимся, бессильным, беспомощным, слабым, неумеющим, глупым, недостаточным? Для чего?
Ставить себе цели, которые явно не по силам, — это прекрасный способ не брать на себя ответственность, способ ничего не делать. Ведь если я хочу через пять лет иметь свой собственный дом за двадцать миллионов, но зарплата моя на протяжении последних лет стабильно стоит на отметке в двадцать тысяч, я, конечно, попробую пару месяцев экономить, я даже попробую поискать другую работу, но довольно быстро я упрусь в свои реальные ограничения.
И в этом месте мне бы оплакать свою невозможность иметь тот самый дом, а после осмотреться по сторонам в поисках чего-то более реального. При этом неплохо бы прислушаться к своим внутренним процессам, чтобы понять, тот самый дом, он для меня был про что. Про безопасную свою крепость, про статус, про самовыражение, про большую семью, про личную мастерскую, про посиделки с друзьями? Так, например, я периодически ловлю себя на том, что моё горячее желание пойти куда-то очно поучиться, оно ни разу не про новые знания и навыки, а про желание общения и совместности с абсолютно конкретными людьми, и тогда признавать, что за такое-то обучение мне нечем платить, и времени я на него не найду, становится легче, ведь я могу найти совместность и другими путями.
Оплакать свою невозможность иметь тот самый дом, а после осмотреться по сторонам в поисках чего-то более реального. Отказ оплакивать — это своего рода отказ взрослеть. Это отказ увидеть, что я реально могу. Причём, не просто увидеть, а взять на себя ответственность за то, чтобы делать. Это ожидание, что однажды мир изменится и всё даст, что мама (условная мама) долюбит в той мере, в которой этого не хватало.
На самом деле, это, действительно, очень больно — жить с этим дефицитом внутри. С тем, что где-то там и тогда чего-то тотально недодали. И правда, очень хочется это недополученное заполучить. Но правда в том, что это невозможно. Эта целостность, которую жаждешь получить, когда долюбят, она мнимая. Нет таких людей, которым удалось её обрести. Просто потому, что нет таких мам, которые ни в чём не нуждаются, кроме как в том, чтобы заботиться о ребёнке и любить его. Любая мать хочет ещё, как минимум, есть, пить, спать, попасть в душ, дойти до туалета.., обделив в этот момент ребёнка. И нет такого мира, который был бы вращался только вокруг тебя.
Это недополученное можно либо оплакивать, либо всю жизнь стремиться дополучить. Безнадёжно стремиться, отказываясь что-то брать и делать самостоятельно. Ведь если самостоятельно, тогда как будто может когда-нибудь потом не хватить места, когда мир внезапно решит что-то додать.
Так приходится выбирать недоступное. Выбирать, пытаться в сторону этого недоступного двигаться, а иногда и не пытаться, если оно совсем уж недоступно. Убеждаться, что ты ничего не можешь. Не вот то и вот это, а ничего, ведь ты хочешь только невозможного, а остальное выпадает из фокуса.
Выбор исключительно недостижимого и отказ смиряться с тем, что оно недостижимо, переключаясь на что-то другое, приводит к тому, что возможность чего-то достигать, беря на себя ответственность за действия, необходимые для достижения, постепенно атрофируется. И тогда действительно, постепенно можешь всё меньше и меньше. Что практикуешь, то и имеешь: практикуя отказ от ответственности и деятельности, приходишь к невозможности отвечать в своей жизни хоть за что-то, влиять хоть на что-то.
С учётом того, что жизнь конечна, вариантов всего два: продолжать ждать, не получив почти ничего из желаемого грандиозного, или взять хотя бы то, что реально. И если выбрать второе, тогда включается тот же самый принцип: что практикуешь, то и имеешь — практикуя взятие на себя ответственности и деятельное участие в достижении, пусть небольшого, желаемого, приходишь к способности отвечать за всё большее, делать всё больше и получать всё больше.
Тогда если вернуться к теме планирования, хоть осени, хоть лета, хоть года, хоть чего, неплохо бы строить планы честно по отношению к себе, не ставя перед собой заведомо недостижимых целей, ограничивая количество этих целей и задаваясь вопросом, чтобы что. Мне это нужно, чтобы что? Чтобы что почувствовать? Чтобы какие потребности удовлетворить? Чтобы увидеть себя каким человеком? Чтобы чему научиться? В чём будет моё удовольствие?
