Встреча с земляками
Начало сентября было теплым, без дождей. Голодные, в рваной одежде, немытые мы мало походили на людей. Как бы несладко нам не пришлось, мы мечтали о свободе, о мести врагам.
Того мужчину, который спас меня от смерти (удержал, когда я хотел взять ботинки) мы звали дядей Васей. Он делился с нами своими планами о побеге.
В двух километрах от Миллерово была пещера с двумя большими ямами. В них находились советские военнопленные. По краям ям стояли станковые пулеметы, между ними протянута железная проволока. Охраняли пленных вооруженные до зубов немецкие эсэсовцы с овчарками. Сверху хорошо видно то, что творилось внизу в ямах. Пленные в грязных и рваных одеждах, у раненых повязки приобрели земляной цвет. В левой яме вокруг небольшой лужи копошатся люди, многие лежат. В правой – пленные разделились на небольшие группы, некоторые, размахивая руками, о чем-то рассказывают. Местами снизу поднимается дым. Иногда люди начинают суетиться, слышатся их громкие голоса. И тут же эсэсовцы пускают очередь из автоматов. Оживление стихает.
Нас построили в пять рядов. В это время несколько офицеров с овчарками спустились в яму. Через некоторое время послышались истошные крики, лай собак. Я оглянулся. Яма гудела. Кого-то грызли собаки. В этот момент меня так сильно ударили по голове, что я еле удержался на ногах. Рядом со мной стоял конвоир и приказным голосом что-то кричал. Я почувствовал, что нахожусь среди зверей, как и все, находящиеся в яме.
Проверяли наши вещмешки. Затем, отобрав среди нас около 50 человек, закрыли их в огороженную железными прутьями площадь размером 50х50. Нескольких пленных из ямы отвели туда же. У этих бедных людей не осталось человеческого облика, тело и одежда изгрызаны. Стоявший рядом со мной дядя Вася глубоко вздохнул и произнес: «Нам тоже предстоит через все это пройти, браток!, и добавил: «Эта яма – яма смерти. Вернувшийся отсюда живым будет самым счастливым. Мы должны выжить, для этого надо бороться, как бы тяжело не было,… бороться». Опустив голову, он задумался.
Нам велели спуститься вниз. Яма гудела. Кто-то звал своих из Рязанской области, другие – из Астраханской, Саратовской, искали сибиряков, москвичей… Я услышал крик: «Башкирия! Идите сюда». Я пошел на голос и потерял хорошего друга – дядю Васю, но нашел своих земляков. Начался шум-гам. Кто-то встретил односельчан, спрашивал о жизни в деревне, многие интересовались линией фронта, искренне переживали: смогут ли наши остановить немцев.
Я подошел к своим и отдал честь. Собралось всего семь человек. Поздоровавшись, мы начали знакомиться. Лицо одного из них мне показалось знакомым, но его я помнил упитанным, красивым человеком. Этот был небольшого роста, очень худым, со впалыми глазами. И все-таки я его узнал – это был Гайнислам Хисматуллин из д.Мурадым, первый скрипач, работавший в предвоенные годы учителем Утеймуллинской школы. Он тоже узнал меня. Еще трое были из д.Мустафино. Одного звали Гильметдин (в деревне его звали Гелми). Один – из д.Утяганово, другой из Заитово (кажется, его фамилия была Рамазанов). Перекличка закончилась, лагерь вновь вернулся в свое привычное русло.
На немецком пайке
По разговорам, нас, советских военнопленных, здесь около 140 000 человек.
После недолгой беседы мы встали в очередь за пайком. Простояв почти три часа, дошли до кухни. На десятерых давали одну буханку ржано-опилочного хлеба, каждому – по пол-литра баланды из пшеницы. По дороге я потерял свой котелок, с Гайнисламом пришлось взять на двоих.
Спустившись в другую яму, сели кушать. Баланду невозможно было съесть, пшеница совсем не сварилась. Те, кто прибыл в лагерь раньше, нашли и здесь выход. Собрав высохшие испражнения. Высекали огонь кресалом, топливом служили. Затем часами по очереди дули на него, чтобы доварить так называемый «суп». Накрошив туда свой кусок хлеба, ели. Таков был наш суточный паек…
От недоедания пленные походили на каторжан прошлого века, они еле-еле волочили ноги. После еды мы вслух размышляли о том, что нас ждет впереди. Кто-то говорил, что расстреляют всех, другие уверяли, что помрут с голода. В это время группа эсэсовцев с овчарками спустилась к нам и начала пристально осматривать каждого. Дошли и до нас. Один из офицеров подошел к Гайнисламу. В этот момент меня бросило в жар, я испугался. Приподняв подбородок Гайнислама, фашист сильно ударил его по шее. Он упал, собаки бросились к нему, но эсэсовцы почему-то не дали им его загрызть. Нам было обидно и больно от того, что не могли дать им отпор. Стиснув зубы, сжав кулаки, мы молчали. Через час группу пленных повели наверх.
«Помывка» перед смертью
Их закрыли на небольшой площадке, обведенной колючей проволокой. Вместе с военнопленными находилось там и гражданское население – женщины с маленькими детьми, старики и старушки. К вечеру подул холодный ветер, начался мелкий осенний дождь. Дети плакали, просили у матерей хлеба. Нам было нелегко все это слышать, но мы были не в силах им помочь. Взрослые своим телом старались укрыть детей от дождя и ветра.
Что их ожидало впереди, было неведомо никому.
Съев свою долю баланды со 110-граммами хлеба, мы думали о том, как прожить еще сутки с такой едой.
Вдруг послышался вой сирены пожарных машин. Через некоторое время у обрыва она остановилась и сама. Солдаты, словно готовясь тушить бушующий пожар, спешно начали разматывать шланги. Подошедший офицер, что-то сказав, махнул белой перчаткой в сторону заключенных на обрыве за колючей проволокой. Загудел мотор и… (эти зверства фашистов над беззащитными малолетними детьми, пожилыми, советскими военнопленными до сих пор стоят у меня перед глазами) ледяная вода из шлангов мощной струей обрушилась на обессиленных от голода и побоев людей. Женщины и взрослые пытались закрыть детей своим телом. Но долго противостоять не могли. Через 2-3 минуты сильная струя повалила всех и перемешала с глинистой землей. Все это продолжалось минут пять. Душераздирающие крики, горький плач детей, женщин невыносимо было слушать. Из-за забившихся глиной глаз, женщины шарили вокруг руками, искали своих малышей.
Тысячи военнопленных наблюдали за жутким поступком нацистов, боль раздирала наши сердца. В нас лишь росла ненависть к фашистам – кровопийцам.
- Это только начало, похоже, нам предстоят испытания похлеще, - нарушил тишину один из нас.
Такие «помывки» проводились в течение четырех дней утром и вечером. По ночам слышались стоны, плач детей, затем и они прекратились.
На четвертый день утром подъехали две машины, крытые брезентом. Более выносливых загрузили и увезли, а вечером забрали и остальных.
Позже узнали, что их самих заставили вырыть могилы и расстреляли.
Через несколько дней снова начался отбор среди военнопленных.
Мы, вновь прибывшие, начали привыкать к здешнему распорядку. В 6 утра спускались в другую яму за суточным пайком и скорее бежали к небольшой лужице, откуда брали воду для питья, и умывались там же. Почти половина пленных болела дизентерией. Спали несколько человек вместе, прижавшись друг к другу, иначе было холодно на сырой земле. Ежедневно умирали десятками от дизентерии и воспаления легких. Наш друг Володя тоже заболел и ослаб совсем.
Продолжение следует...
Автор: Мухаматулла Гизатуллин
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.