В промозглой ночной тишине после дождя, что шёл весь прошедший день, в мирно спящем посёлке раздался истошный крик:
- Пожар! Люди, пожар!
Наташа толкнула сонного мужа в плечо:
- Лёш, вставай! Пожар в посёлке!
***
Жизнь в небольшом посёлке городского типа протекала относительно спокойно и мирно. Конечно, если не считать выходки соседа.
Супруги Семёновы жили в конце улицы в угловом доме. С одной стороны, через забор семья Васильевых: Маша и Миша. Люди они хорошие, добрые, отзывчивые и приветливые. Семёновы Наталья и Лёша частенько устраивали с ними вечерние посиделки за чаем и игрой в лото.
С другой стороны, от их дома, спуск к реке и поляна, которая радовала всё лето пышной зеленью и луговыми цветами. Туда же выходила и калитка.
А вот сосед Семён, дом которого располагался с третьей стороны и прилегал к саду Васильевых, полная противоположность: всё ему не так, всё у него плохие. Вечно ходил сердитый и недовольный жизнью.
***
По весне у Мишиного дома расцвели великолепные розы: нежно-белые и бордовые. Не успели они налюбоваться их красотой, как ночью все цветы исчезли. Кто-то срезал под корень. Миша пожаловался Семёну:
- Кому они могли понадобиться? Как рука поднялась на такую красоту?
- Да, да! - Кивал, соглашаясь и сочувствуя Семён. - Ай-ай-ай! Вот ведь бессовестные! Да чтоб у них руки отсохли!
Никто не знал, что Лёша, у которого из сада регулярно пропадали сливы и груши, установил видеонаблюдение. Надоело воровство, да и хотелось поймать воришку за руку. Подозрение – это одно, а конкретный факт запечатлённый на камеру, совсем другое дело.
Ракурс камеры захватывал и часть соседской дворовой территории, где цвели розы. Вечером Наташа и Лёша позвали Михаила к себе и включили запись. Камера запечатлела, как в пятом часу утра Семён вместе с женой крадётся, озираясь по сторонам.
Потом наспех, в четыре руки, срезают розы. А ещё через какое-то время жена Семёна спешит с ведром из которого торчали те самые розы на остановку. Очевидно поехала на рынок продавать.
- На продажу! - воскликнул Миша и вскочил с места. - Ну, сейчас я им устрою! Он мне ещё сочувствовал, кричал, "чтоб руки отсохли у воров"! Вот, наглец!
Михаил скопировал запись с камеры наблюдения на свой телефон и собрался идти выяснять отношение с соседями.
- Успокойся, Миш, - уговаривает его Лёша. – Ну, стоит твоих нервов эта пропажа? Жалко конечно, но не большая потеря. Да, он скажет, что за забором, перед калиткой - это не ваша территория. Ваша та, что во дворе! Тебе оно надо?
Михаил грустно вздохнул и ответил:
- И то верно! Скорее всего именно так и будет. Он мне уже не раз так говорил, - сплюнул и выругался. - У меня ветки с яблони разрослись, через забор прямо к нему во двор свисают. Сколько раз собирался спилить. Так нет! Каждый раз говорит: «Пусть висят, мне они не мешают». А сам мои яблоки собирает, - рассмеялся. - Зато за своими грушами ко мне во двор бежит. Боится, чтобы я, не дай Бог, их не сорвал.
***
Промелькнуло, едва порадовав своим теплом, лето. Хлынула холодными дождями осень. Давно поспел урожай яблок.
Семён по привычке приставил лестницу к забору и собирал яблоки с Мишиного дерева. Рассудил резонно:
«Всё, что над моей территорией, моё!»
Оборвал всё со своей стороны под чистую. Даже поеденные червями сорвал. А ему всё мало и мало. Увлёкся человек. Тянется за плодами на соседскую территорию. Потерял равновесие и свалился. Упал прямо под яблоню соседа. Заорал, что есть мочи:
- Помогите! Моя рука, моя рука!
Михаил подбежал, ничего не понимает, как Семён в его саду оказался. А тот увидел хозяина и накинулся с обвинением:
- Это ты, Мишка, виноват! Ты! Ветки не обрезал, ввёл меня в искушение! Ой! Как я пострадал из-за тебя! Как больно!
Пока ждали скорую, Михаил показал Семёну и его жене ту самую запись, где они воруют розы. Потом улыбнулся и сказал:
- Семён, ты же сам пожелал, чтоб руки у воров отсохли. Помнишь?
Семён только молчал, сопел и злился, ответить нечего.
- Потерпи, скоро врачи приедут, - успокаивает Михаил. - Ну хорошо хоть не отсохла, всего лишь перелом.
Ветки яблони он всё же обрезал, дабы не вводить жадного соседа в искушение.
По доброте душевной Михаил считал, что никогда, даже врагам, нельзя желать ничего плохого. Ведь, если даже мысли материальны, что же говорить о словах?
А, вот злобный Семён не мог успокоиться и решил сжечь сад Михаила. Подкрался тёмным октябрьским вечером, когда все легли спать к забору Михаила, вылил бензин на забор и злосчастную яблоню.
Когда плескал, сам облился. Но был так возбуждён своим дерзким поступком, что не заметил. Слез с забора и направился обратно к себе домой. Из открытой канистры тонкой струйкой бежал бензин.
Семён сунул канистру под крыльцо – спрятал улики, и решил передохнуть, предвкушая, как сейчас запылает соседский сад. Закурил.
Искра коснулась мокрого рукава и побежала по фуфайке, потом на ногу. Пока он махался и валялся по траве, пламя прыгнуло на землю и охватило крыльцо. Семён не успел опомниться, как запылал его дом.
***
Несчастного Семёна с ожогами увезли на скорой в больницу, а перепуганные односельчане бросились тушить пожарище. Пожарные погасили уже головёшки. Ничего из имущества спасти не удалось.
Тамару - жену Семёна, что выскочила в халате и одном тапке, пустили к себе Маша с Мишей. Ещё летом они отстроили небольшой гостевой домик, который использовался, как летняя кухня. В нём и поселилась, рыдающая и взывающая к милосердию Тамара. Полиция разбиралась в причинах пожара, но слухи и улики указывали на самого Семёна и дело закрыли.
После выписки из больницы, Семён остался с женой на временный постой у «вредного» соседа Михаила. Супруги Васильевы рассудили так:
«На зиму не гоже людей на улицу выгонять, пусть живут до весны».
Тем более, что администрация обещала погорельцам выделить деньги на покупку нового дома или стройматериал на строительство.
Зиму как-то пережили. Весеннее солнце растопило на дорогах лужи и огромные сосульки на крышах весело заплакали. Семён с Тамарой жили у Васильевых и никуда съезжать не собирались. Да, и некуда им ехать.
***
Наталья с Лёшей приехали в магазин. У крыльца толпился народ. В окружении толпы односельчан держал речь, размахивая ещё забинтованной рукой Семён.
- Да, разве это жизнь? - обращался он к людям, внимательно уставившихся на него. - Я пострадал при пожаре, всего имущества лишился, а жадный Михаил меня остатками со своего стола кормит, как собаку. Разве такое возможно?
- Ты толком говори, чего хочешь? - спрашивает его старик, приложив ладонь к уху, чтобы лучше слышать. - Что, дали тебе деньги на дом, как обещали?
- Нет! - отмахнулся от него Семён. - Дождёшься от них! Живу, как сирота у чужих людей. Никакого внимания и заботы человеческой нет… Вчера Маша блины с мясом пекла, так нам принесла пустых, без мяса. Сама с мясом ела, а нам то, что осталось… Где справедливость, я спрашиваю? – он ударил себя кулаком в грудь. - Где?
- Семён, ты не бузи, - одёрнул его Лёша. – Тебя добрые люди жить пустили, печку топят, кормят, а ты их хаешь. Постыдись! Иди, поищи, кто тебя к себе возьмёт?!
Народ загудел. Кто сочувствует Семёну и осуждает Михаила, а кто просто кричит за компанию. Наташа дёрнула мужа за рукав:
- Лёш, пошли отсюда. Совести у человека нет, а они слушают. Пошли.
Семёновы сели в машину, и Лёша завёл мотор.
- Не понимаю, - вздыхает он, обращаясь к жене. – Ничего не понимаю. Ему помогают, а он продолжает грязью поливать Мишку. Я удивляюсь человеческой наглости! Ей нет предела! Понятно, что Семён дурачок. Говорят, что дуракам везёт, а наглость - второе счастье. Может ему и везёт, что дурак? Но, нельзя же испытывать человеческое терпение. А, если сплетни дойдут до Михаила и его терпение лопнет, что тогда?