Иван Ефремов, в своих произведениях, посвященных коммунистическому завтра, предполагает, что люди будущего откажутся от узкой профессиональной специализации, станут получать разнообразное образование и время от времени будут менять род занятий, руководствуясь как собственными предпочтениями, так и потребностями общества в том или ином виде работ. Пожалуй, единственное исключение составляют звездолетчики, в виду особой сложности их профессии. «В древних утопических фантазиях о прекрасном будущем люди мечтали о постепенном освобождении человека от труда. — пишет Ефремов в романе «Туманность Андромеды». — Писатели обещали, что за короткий труд — два-три часа на общее благо — человечество сможет обеспечить себя всем необходимым, а в остальное время предаваться счастливому ничегонеделанию. Эти представления возникли из отвращения к тяжелому и вынужденному труду древности. Скоро люди поняли, что труд — счастье, так же как и непрестанная борьба с природой, преодоление препятствий, решение новых и новых задач развития науки и экономики. Труд в полную меру сил, только творческий, соответствующий врожденным способностям и вкусам, многообразный и время от времени переменяющийся — вот что нужно человеку. Развитие кибернетики — техники автоматического управления, широкое образование и интеллигентность, отличное физическое воспитание каждого человека позволили менять профессии, быстро овладевать другими и без конца разнообразить трудовую деятельность, находя в ней все большее удовлетворение. Все шире развивавшаяся наука охватила всю человеческую жизнь, и творческие радости открывателя новых тайн природы стали доступны огромному числу людей. Искусство взяло на себя очень большую долю в деле общественного воспитания и устройства жизни...»
Даже столь, как сказали бы мы сейчас, «высокопоставленный чиновник», каким является персонаж романа заведующий Внешними станциями Великого Кольца Дар Ветер, добровольно покидает свой пост, едва почувствовав признаки охлаждения к любимой работе. Выбор, доступный человеку его уровня компетентности, довольно велик и сделать его нелегко. «Заведующий внешними станциями рассказал о своих колебаниях в выборе новой работы; тридцать восьмая звездная экспедиция, или антарктические подводные рудники, или археология...»
Система распределения трудовых ресурсов, основанная на добровольном и спонтанном выборе трудящихся, требует особым образом устроенной структуры управления. Другой персонаж «Туманности Андромеды» историк Веда Конг, сравнивает эту структуру с человеческим мозгом: «...Теперь главенства нет потому, что действия каждого Совета немыслимы без всех остальных Советов. Веда нарисовала на песке круги основных управляющих учреждений. — Вот в центре Совет Экономики. От него проведем прямые связи к его консультативным органам: АГР — Академия Горя и Радости, АПС — Академия Производительных Сил, АСПБ – Академия Стохастики и Предсказания Будущего, АПТ — Академия Психофизиологии Труда. Боковая связь — с самостоятельно действующим органом – Советом Звездоплавания. От него прямые связи к Академии Направленных Излучений и внешним станциям Великого Кольца. Дальше… Веда расчертила песок сложной схемой и продолжала: — Разве это не напоминает вам человеческий мозг? Исследовательские и учетные центры — это центры чувств. Советы — ассоциативные центры. Вы знаете, что вся жизнь состоит из притяжения и отталкивания, ритма взрывов и накоплений, возбуждения и торможения. Главный центр торможения — Совет Экономики, переводящий все на почву реальных возможностей общественного организма и его объективных законов. Это взаимодействие противоположных сил, сведенное в гармоническую работу, и есть наш мозг и наше общество — то и другое неуклонно движется вперед...»
Фай Родис, героиня второго романа Ивана Ефремова о будущем («Час быка», 1968), духовная наследница Веды Конг, преклоняющаяся перед ее памятью, начальница экспедиции звездолета прямого луча «Темное пламя», так отвечает правителям планеты Торманс на их вопросы об устройстве земного общества: «— У нас нет простонародья, нет толпы и правителей. Законно же у нас лишь желание человечества, выраженное через суммирование мнений. Для этого есть точные машины. У нас нет некомпетентных личностей. Каждый большой вопрос открыто изучается миллионами ученых в тысячах научных институтов. Результаты доводятся до всеобщего сведения. Мелкие вопросы и решения по ним принимаются соответствующими институтами, даже отдельными людьми, а координируются Советами по главным направлениям экономики. — Но есть же верховный правящий орган? — Его нет. По надобности, в чрезвычайных обстоятельствах, власть берет по своей компетенции один из Советов. Например, Экономики, Здоровья, Чести и Права, Звездоплаванья. Распоряжения проверяются Академиями...» Иными словами, в книгах Ефремова все люди коммунистического будущего убежденные труженики.
Писатели совсем иного литературного поколения Братья Стругацкие тоже рассматривают труд как составную часть жизни коммунара, да и просто нормального человека. «Жизнь дает человеку три радости — друга, любовь и работу»: утверждает персонаж повести «Стажеры» (1962) отставной межпланетник Григорий Дауге. А повесть тех же авторов «Понедельник начинается в субботу» (1965) — это настоящий гимн труду ученого: «Они работали в институте, который занимался прежде всего проблемами человеческого счастья и смысла человеческой жизни, но даже среди них никто точно не знал, что такое счастье и в чем именно смысл жизни. И они приняли рабочую гипотезу, что счастье в непрерывном познании неизвестного и смысл жизни в том же. Каждый человек — маг в душе, но он становится магом только тогда, когда начинает меньше думать о себе и больше о других, когда работать ему становится интереснее, чем развлекаться в старинном смысле этого слова. И наверное, их рабочая гипотеза была недалека от истины, потому что так же как труд превратил обезьяну в человека, точно так же отсутствие труда в гораздо более короткие сроки превращает человека в обезьяну. Даже хуже, чем в обезьяну. В жизни мы не всегда замечаем это. Бездельник и тунеядец, развратник и карьерист продолжает ходить на задних конечностях, разговаривать вполне членораздельно (хотя круг тем у них сужается до предела). Что касается узких брюк и увлечения джазом, по которым одно время пытались определять степень обезьяноподобия, то довольно быстро выяснилось, что они свойственны даже лучшим из магов. В институте же регресс скрыть было невозможно. Институт предоставлял неограниченные возможности для превращения человека в мага. Но он был беспощаден к отступникам и метил их без промаха. Стоило сотруднику предаться хотя бы на час эгоистическим и инстинктивным действиям (а иногда даже просто мыслям), как он со страхом замечал, что пушок на его ушах становится гуще. Это было предупреждение. Так милицейский свисток предупреждает о возможном штрафе, так боль предупреждает о возможной травме. Теперь все зависело от себя. Человек сплошь и рядом не может бороться со своими кислыми мыслями, на то он и человек — переходная ступень от неандертальца к магу. Но он может поступать вопреки этим мыслям, и тогда у него сохраняются шансы. А может и уступить, махнуть на все рукой ("Живем один раз", "Надо брать от жизни все", "Все человеческое мне не чуждо"), и тогда ему остается одно: как можно скорее уходить из института. Там, снаружи, он еще может остаться по крайней мере добропорядочным мещанином, честно, но вяло отрабатывать свою зарплату. Но трудно решиться на уход. В институте тепло, уютно, работа чистая, уважаемая, платят неплохо, люди прекрасные, а стыд глаза не выест. Вот и слоняются, провожаемые сочувственными и неодобрительными взглядами, по коридорам и лабораториям, с ушами, покрытыми жесткой серой шерстью, бестолковые, теряющие связность речи, глупеющие на глазах. Но этих еще можно пожалеть, можно пытаться помочь им, можно еще надеяться вернуть им человеческий облик…» И пожалуй под этими словами могли бы подписаться все советские писатели-фантасты.
Начало здесь: