Со змеиной душой 5
Всё было ясно без слов – своя рубашка, как всегда, была ближе к телу. Сейчас Москва будет рвать и метать. Если не предпринять никаких мер, то полетят головы. Терять хлебное место, да еще и возмещать убытки (да разве такие суммы когда возместишь?) никто не хотел. Пускай отдуваются виновные. А виновной сразу определили Наталью. Это с ее компьютера ушел весь проект, пусть отвечает. И отец ее – как генеральный, и как человек, который на это ответственное место эту работницу поставил. Только вот с его-то сердцем много не защитишься.
---
– Бурцев, ты ведь меня знаешь, считай, всю жизнь. Знаешь, что я в таких вопросах просто динозавр, от однажды усвоенных принципов не отказываюсь. Так что и мысли ни у меня, ни у Наташки возникнуть не могло вот так взять да хапнуть. Плоды труда большого коллектива слить конкурентам? Да подожди, дай сказать, – Никита Владимирович прихлопнул по столу рукой, не давая что-то возразить финансовому директору. – Наташка уже больше года крутится в нашей системе, в её добросовестности уже успели убедиться. Так какого рожна нам, мне, ей вот так глупо подставляться? Ну сам посуди – верх ведь идиотизма слить плод работы филиала через свой комп! Так подставиться? Просто по формальной логике, смысл?
– Владимирыч… - Финансовый мучительно поморщился. – Да всё это я понимаю. Ты это им, – он указал рукой куда-то вверх, имея в виду Москву, - докажи. У них ведь логика простая. Раз всё указывает на тебя – отвечай. А тут, как ни крути, всё указывает на твою Наталью. Конечно, нужно доказать и дело сначала выиграть.
– А ты думаешь, что проиграю? – хмуро осведомился отец Натальи. – Ты в курсе, что самый известный адвокат нашей области отказался защищать Наталью?
– Да ладно? – вскинулся Бурцев.- Значит, это уже конкуренты постарались, если на такого зубра сумели надавить. Не хотят подставлять того человечка, кто им информацию слил. Бодаться будет сложно.
– То – то и оно. Наши и их возможности не сравнить. Конечно, я московских адвокатов подтяну. Пусть не таких именитых, как с их стороны, но там есть молодые, зубастые и амбициозные. Но дело в другом. Успеем ли? Что-то очень борзо Москва взялась за мою и Наташкину душу.
– И в чём это выражается?
– Похоже, нацелились они на мое добро. Совокупно лямов сорок выручить смогут – если арестуют и изымут. В погашение, так сказать…
– Скверно.
– Да куда уж сквернее. Но ничего. Побарахтаемся.
Однако, вечером после этого разговора положение запуталось ещё больше. Никите Владимировичу позвонил следователь и попросил дать информацию о местонахождении системного администратора. Тот только недоумённо пожал плечами:
– Простите, я-то откуда знаю?
– Не знаете? Плохо. Потому что он напутал в показаниях от двадцать девятого августа и пятнадцатого сентября, а от них во многом зависит, виновна Наталья Никитична или нет. А теперь вот он исчез. Получается, уехал из города, даже не уволившись официально. И похоже, расчёт за работу его совсем не волнует.
– Я попробую узнать… – пробормотал Никита Владимирович, чувствуя, как холод разливается по левой руке, лопатке и проникает в грудину.
Он хотел позвать на помощь, но из горла вырвалось лишь сипение. Тело обессиленно обмякло, и головой ткнулось в стол.
Его нашли бездыханного. У Наташки земля окончательно ушла из- под ног.
Почти ничего не соображающая, ослепшая от слёз и горя, она через три дня, сразу после похорон, смогла дозвониться до Артёма, с просьбой приехать. На всем белом свете не было ни единой родной души, кроме него.
Он сразу откликнулся. До отъезда в Берн оставалось две недели, и всё это время он решил провести с ней, чтобы хоть как-то помочь и, по возможности, разрулить возникшую ситуацию.
– Рассказывай! – он сказал это первым делом, как только приехал с аэропорта. – Наташ, что за ерунда у вас тут творится. И как так получилось с папой?
– Тёма, у папы всегда были проблемы с серд…цем… - она проглотила слово, сделал глубокий вдох, чтобы сдержать в очередной раз рвущиеся наружу слёзы. – Ну, про кражу данных ты знаешь. Весь офис знает. А больше я ничего не знаю. А теперь единственный человек, который хоть как-то смог бы меня оправдать, вообще исчез из города. Я про нашего системщика. Понимаешь, он сначала показания дал, что я вообще ни при чём – разве что халатность мне могли вменить за то, что оставила информацию на компе для общего доступа. А потом показания изменил – и теперь следует, что скачать инфу и кому-то слить могла только я. И теперь его нет.
От переживаний, от стресса, она теперь, похоже, полностью отпустила себя на волю. Если там, в Москве, с Артёмом она была сдержанной и застенчивой девочкой, то теперь будто сошла с ума – в плотской любви искала успокоения. Понимая одновременно, что всё это – от отчаяния. Как попытка спрятаться в животном удовольствии от мерзости окружающего. Клин клином, как говорится.
Артём ежедневно висел на телефоне, обзванивая своих знакомых московских юристов. Общих с ним Наташкиных друзей он не трогал. Почему-то был уверен, что любая озвученная посторонним информация о её бедственном положении, только усугубит дело. Это хорошими новостями можно было бы делиться. А не вот этими скандальными и компрометирующими.
Срок его отлёта в Швейцарию меж тем неумолимо приближался. В один из дней Артём в последний раз обнял Натаху, прижал к себе, долго гладил по спинке, почему-то испытывая при этом странное чувство неизбежной грядущей потери. Потом тряхнул головой – а, ерунда всё! Всё образуется. Не может не образоваться, это же Натаха!
