Начало: https://dzen.ru/a/ZtPti8w7p2kOYJR-
Мама
(Двухдневный визит мамы как прощание с детством, 3 октября 1983)
Раннее утро понедельника. Мы с мамой бестолково топчемся в тесной прихожей у Софьи Акоповны, старой маминой подруги, преподавателя литературы в нашем училище. Я кручу в руках новенькую фуражку. Провожу рукой по короткому «ёжику» едва отросших волос. Смотрю на часы. Мама выглядит расстроенной. Поезд у неё вечером, а мне нужно успеть на утреннее построение. Провожать меня до «системы» нет смысла – сам доберусь, не маленький. Так что прощаться будем прямо сейчас. Двое суток увольнения пролетели как одна минута.
Моя мама – врач. Только не такой, каких мы встречаем, приходя в больницу. Окончив санитарно-гигиенический факультет мединститута, мама два года работает санитарным врачом. Но настоящее её призвание открывается после перехода в пединститут, на кафедру Гражданской обороны и медподготовки. Мама – преподаватель. Настоящий. Любящий своё дело и своих студентов. И обожаемый своими студентами. Ещё у мамы комплекс преподавателя: она всегда права. Мама любит давать советы и учить жить. Это раздражает. Особенно когда в итоге она действительно оказывается права.
В конституции написано, что «руководящей и направляющей силой советского общества является коммунистическая партия». Не знаю как там в этом «обществе», но в нашей семье руководящей и направляющей силой является мама. Её энергия неиссякаема. Нет проблемы, которую мама не смогла бы разрешить. Мама открыта и общительна. Если ктото не знает всех подробностей моей жизни – он просто ещё не поговорил с мамой. А ещё она прекрасно готовит. Привычное воспоминание – возвращаюсь со школы, папа смотрит телек, мама на кухне, дом полон вкусных запахов.
Понятно, что у такой всемогущей мамы я вырос настоящим «домашним мальчиком». Жизнь легка, когда знаешь, что дома тебя всегда ждёт теплый уют. И мама. Которая выслушает, посочувствует, поддержит. Которая всегда за тебя, всегда на твоей стороне. Но к хорошей жизни легко привыкаешь. И в выпускных классах я уже домашний бунтарь, недовольный постоянными мамиными нравоучениями. И это постоянно ожидание – ну когда же, когда? Когда я стану свободным от надоевшего родительского контроля? Мне всё надоело, хочется нового новых впечатлений, новой жизни, хочется свободы…
Тогда почему я не рад? Вот же они – изменения. Вот она – новая жизнь. Новая форма… Может потому, что в этом нет никакой свободы? И этот новый мир такой холодный и жестокий? Здесь каждый сам за себя. Здесь никого не волнуют твои мысли и чувства. Равняйсь! Смирно! Ты должен быть в общем строю. Ты должен идти в ногу. И временами на меня накатывает дикая тоска и какой-то беспричинный страх – хочется всё бросить, убежать, спрятаться от всего в маленькую, уютную комнатку, теплую, с телевизором и сидеть там… Нет. Мне просто надо собраться, надо отбросить эти дикие мысли, я должен…
Эх, мама, мама… Наверное лучше бы ты не приезжала. Я уже почти привык, прочти приспособился, почти всё забыл. Научился быть грубым и жёстким. Я военный, курсант. Всегда готов, всегда начеку. А с тобой снова успокоился, расслабился, размяк… Мы обнимаемся в последний раз. И тут я понимаю, что это не просто прощание с мамой. Моё тёплое и уютное детство тоже покидает меня. И сейчас я прощаюсь с ним навсегда. Отменить это невозможно. Оно уже никогда не вернётся. Моя жизнь уже никогда не будет прежней. И из моих глаз начинают течь слёзы…
Крыса
(Ловим вора, который таскает по ночам деньги в казарме, осень 1983)
Отчаянные матюки разносятся по казарме. Слышащие понимающе качают головами: очередной пострадавший. У нас беда, на курсе завелась «крыса». Кто-то таскает по ночам деньги. Что самое неприятное – этот «кто-то» явно из нашей группы. Каждая учебная группа – как большая семья. В казарме кровати стоят рядом, в столовой садимся вместе. По училищу перемещаемся в одном строю. Лекции, практические занятия, семинары, самоподготовка – вместе. В большие наряды (по столовой или в караул) заступаем всей группой. Когда кому-то приходит посылка из дома, то делятся, как правило, со всеми. Если к кому приходят деньги – об этом знают все. Среди одногруппников нет секретов. А деньги пропадают только в нашей группе. И происходит это сразу, как кто-то получает перевод.
Можно подумать: зачем курсанту деньги? Живём на всём готовом – нас кормят, одеваютобувают, обеспечивают всем необходимым. Ну… почти всем. Предметы личной гигиены приходится всё-таки покупать. Нитки, иголки, белый материал для подворотничков. Зубную пасту и щётки, мыло, принадлежности для бритья. Крем для сапог. Но основная статья расходов – училищный буфет-чайная, в просторечии «чипок». Кормить-то нас кормят, нормально, сытно, но… как-то невкусно. Первое-второе, чай-компот и никаких тебе булочек-пирожных или чего сладенького, конфет. Поэтому творожная запеканка плюс треугольник молока из «чипка» – заветная мечта каждого курсанта.
Недавно я сам получил деньги переводом. Выходит – стал потенциальной мишенью. Что сделать, как обезопасить себя? Не в сейф же начальнику курса отдавать? После некоторого размышления, аккуратно переписываю красной ручкой номера купюр в свой карманный блокнот. Деньги прячу под обложку военного билета.
Крик дневального:
– Курс, подъем! Строиться!
Скидываю с себя одеяло и легко соскакиваю со второго этажа кровати. После построения спешу к табурету, на котором аккуратно сложена моя «хэбэшка». Лезу во внутренний карман куртки. Военный билет на месте, а вот деньги… Пропали. Матерюсь, но негромко. Чем поможет, если орать на всю казарму? Весь день хожу расстроенный. Одногруппники сочувствуют… Кто же из них, кто?
Группа сидит в учебном классе, ждём преподавателя. Игорь Новиков, пользуясь моментом, затевает сбор комсомольских билетов. Он в группе секретарь комсомольской организации.
Раз в месяц собирает копеечные взносы и ставит штампики.
– Поживей достаём, поживее сдаём, – торопит Игорь, – Савин, что у тебя билет такпотолстел, с тебя пример берёт?
Грузный Савин неуклюже пытается выхватить свой комсомольский.
– А что там под обложечкой? О, денежки… Откуда столько?
Общий гомон затихает, все смотрят на Савина. И на кучку мятых «трешек» и «пятёрок». – Прислали, - оправдывается тот.
– А когда это было?
– Что-то не помним…
– Давно прислали? И не потратил?
– Так это он, что ли!? Вот сука!
– Погоди, ещё доказать надо – все начинают говорить одновременно.
– Отставить! – возглас командира группы восстанавливает тишину.
Тут влезаю я:
– У меня номера купюр записаны, давайте проверим!
Сверяем номера, они совпадают. Лицо Савина идёт красными пятнами…
Комсомольское собрание проходит в ленинской комнате. Встаёт Коля Цалко, наш командир, младший сержант с пшеничными усами и мягким белорусским говорком. Он коротко повторяет то, что мы уже знаем. В группе пропадали деньги, вор обнаружен, это недопустимо в воинском коллективе… Исключить из комсомола – единогласно.
Удивительно, но никто не предлагает побить Савина, устроить ему «тёмную». Просто все ведут себя так, как будто его нет. Не разговаривают, не садятся рядом ни в столовой, ни на занятиях. В училище приходит его мама, разговаривает с командованием курса, с группой, просит простить, оставить… Спустя несколько дней нам зачитывают приказ начальника училища – Савин отчислен. Мы мельком видим его уже с солдатскими погонами, в сопровождении курсового офицера. И он навсегда пропадает из нашей жизни.
Отпуск
(Мой первый отпуск, 28 января - 10 февраля 1984)
– Наш самолёт приступил к снижению и совершит посадку в аэропорту города Ростов-на-
Дону…
Массивная туша ТУ-154 плавно кренится на крыло, выполняя неспешный разворот. В иллюминаторе вижу праздничную россыпь вечерних огней родного города. Откидываюсь на сиденье и, прикрывая глаза, снова прокручиваю в памяти вчерашний день…
– Равняйсь, смирно! Вольно!
Строй «отпускников» застыл в блаженном ожидании. Все в отутюженной парадновыходной форме, каждый с долгожданным отпускным билетом. Я тоже в этом строю. Последний зачёт, по военной истории, успешно сдан утром. Первая сессия: шесть зачетов и экзамен – всё на «5». А вот по физподготовке – два балла. Утешает, что не я один такой, физо не сдало около 30 человек. Тем не менее отпускной билет у каждого. Вполуха слушаю короткий инструктаж: форму одежды не нарушать, алкогольные напитки не употреблять... Команда «Разойдись» – и мы торопимся за ворота. Первый отпуск…
Из аэропорта направляюсь прямиком к тётушке. Отец продолжает службу в Чехословакии, мама и младшая сестрёнка – с ним. В Ростов они приедут только летом. А этот отпуск я проведу у тёти Любы, старшей маминой сестры. У неё однокомнатная квартира на площади Дружинников, Литвинова 16. После поцелуев, объятий, вручения рижских сувениров, домашней еды, первое желание – переодеться в гражданку. Достаю свои тёмно-синие Wildcat, купленные в Чехословакии почти перед самым выпуском, «дутые» сапоги на поролоне, куртку. Однако за прошедшие полгода я, видимо, слегка «расширился» – в джинсы влезаю еле-еле. Выхожу на улицу, прохожу пару сотен метров… Ноги насквозь продуваются ледяным ветром. Куртка короткая, сапоги слишком мягкие, как тапочки. Холодно и неудобно. Возвращаюсь, переодеваюсь в свою привычную «парадно-выходную» и до конца отпуска выхожу только в ней.
Пару раз посещаю школу №31, где когда-то учился. Выступаю перед выпускными классами. Но моя «партийно-политическая работа» не встречает никакого отклика. Похоже никудышный я пропагандист. Старшеклассникам глубоко «до феньки» военный ВУЗ. Какая-то совершенно не серьёзная публика. То ли дело наш выпуск, наш 10Б, средняя школа №1, центральный гарнизон Миловице. Все дети военных, почти все наши парни пошли в военные училища. Вот бы со всеми встретиться, но как? Мы теперь разбросаны по всему Союзу. Как найти вас, мои одноклассники?
Решившись, набираю бережно хранимый в памяти номер телефона:
– Здравствуйте, а Олю можно? Привет! Да, сейчас в Ростове… Может зайду?... Завтравечером? Отлично…
В руках букет. Звоню в дверь. Олька почти не изменилась. Светло-русые волосы заплетены в короткую косу. Взгляд её серых, с искорками, глаз на мгновение снова превращает меня в онемевшего восьмиклашку. А греческий профиль всё так же божественен. А я по-прежнему просто одноклассник, теперь даже бывший. И мои цветы и форма ничего не меняют. Но я всё равно очень рад её видеть. Мы болтаем о пустяках, она рассказывает о своём институте, я – об училище. Встретимся летом? Возможно…
Наношу визит деду Коле. Он не совсем мой дед, точнее совсем не мой. Отчим отца. Отец его не любит и тому есть причины, а я просто следую совету мамы. Дед одиноко живёт в коммуналке в центре города. Бабушка Валя умерла уже давно, но дед не скучает. Он профессиональный трубач и известный в городе мастер по духовым инструментам. Дома не сидит, с утра до вечера пропадает на работе, я его еле застаю. Маленькая комнатка завалена желто-блестящими частями труб и разными приспособлениями для их ремонта. К столу прикручены тиски. Дед говорит что убирать нет ни времени, ни здоровья. Он освобождает часть стола и мы пьём чай. Я рассказываю о своей «военной жизни», а дед потчует меня историями о том, как воевал в Великую отечественную. Мне кажется что по его рассказам можно написать книгу. Если только всё это правда.
Прошла только половина отпуска, а мне уже скучно. Друзей и знакомых фактически никого. Днём все заняты – кто учится, кто на работе. А вечером такой холод, до минус четырнадцати и ветер, что все боятся даже нос на улицу высунуть. Пару раз хожу в кино. А последние три дня безвыходно сижу дома, в смысле – у тети Любы, и читаю: Закруткина, Прилежаеву, Гюго. В квартире у тётушки, как обычно, беспорядок. Она говорит как на пенсию выйдет – тогда и будет «марафет наводить». Маму это раздражает, а мне всё равно. Тепло, домашняя обстановка, домашняя еда, подъем-отбой не по распорядку и крику дневального – что ещё надо?
– Наш самолёт приступил к снижению и совершит посадку в аэропорту города Рига…В иллюминаторе снова россыпь огней. Поздний вечер, почти десять часов. Сегодня переночую у Софьи Акоповны, а завтра, к 18:00 – в «систему». До конца моего первого отпуска меньше суток.
Колбаса
(О порядке в портфелях и важности личной гигиены, февраль 1984)
Почти полторы сотни пар сапог грохочут по лестнице, потом по центральному проходу – курс возвращается в казарму после обеда. Впереди минут тридцать личного времени, которые можно провести в своё удовольствие. Перемотать портянки, расстегнуть крючок воротника… Присесть на табурет возле кровати, расслабиться, грея спину у батареи. Вспомнить недавний зимний отпуск и помечтать о будущем, почти недостижимом, летнем…
– Давай в бытовку, – Игорь, одногруппник, касается моего плеча.
– Что такое?
– Чемодан «Москвича» шерстить будут!
Бытовка – комната бытового обслуживания: зеркала, розетки, пара гладильных досок. Почти вся группа уже здесь. В центре – командир, младший сержант Коля Цалко, с пшеничными усами и мягким белорусским говорком. Обычно тихий и спокойный, сейчас он явно недоволен и раздражён. Напротив Дима Данилов, «Москвич» – самое, пожалуй, безобидное из прозвищ, которыми его наградила группа. Рядом Володя Стёба, невысокого роста, подтянутый, ладный, похожий на бодрого воробушка. Он командир отделения у Данилова. У ног Володи набитый портфель.
В учебной группе номер 111 нас 27 и мы очень разные. Кто пришёл с «гражданки», после 10 классов, кто – послужив в армии. Два армянина, азербайджанец, литовец, русские, украинцы, белорусы. У каждого своё, каждый – особенный. Но Дима… пожалуй, он самый «особенный» среди нас. Больше полгода круглые сутки вместе, уже возникли какие-то дружеские группки, компании. А Дима сам по себе, в стороне от всех. С «гражданки», бывший столичный житель (отсюда и «Москвич»). Круглое лицо с большими розовыми щёчками, писклявый голос, неестественная улыбка. Любитель поесть. Получает посылки – никогда не делится. Завел дружбу в пекарне, что обслуживает училищный буфет («чипок» на курсантском жаргоне), добывает там «по дружбе» обрезки запеканок. Прикупает пару пакетов молока и трескает всё втихую за баней. Но возможно ли что «втихую» в училище?
Последнее время Дима пристрастился к бегу. Как выдается свободное время – переодевается в спортивный костюм и убегает вроде как нарезать круги по территории. В училище такое поощряется, но в группе уверены – это прикрытие. И вместо занятий спортом Дима где-то втайне в очередной раз что-то ест. Пропотевшую спортивную форму он засовывает в портфель. В начале обучения нам выдали уродливые светло-коричные портфели. За полгода они стали совершенно бесформенными. Мы презрительно называем их чемоданами и тихо ненавидим, со стыдом таская на занятия. И нетерпеливо ждём – когда в конце первого курса будет позволено их выкинуть и заменить на дипломаты или планшетки. Дима пихает в портфель всё – учебники и тетради, и даже разную еду, вызывая всеобщее отвращение.
Портфель раздут как обожравшаяся корова. Командир не раз делал замечания, но Дима привычно всё игнорировал. Надеялся что пронесёт? Стёба, по праву командира отделения, открывает портфель и начинает доставать всё подряд. Учебник, ещё учебник, тетради, карандаши и ручки, мятые спортивные штаны, пакет молока, лыжная шапочка, тюбик зубной пасты, несколько пар носков с непереносимым ароматом… Каждый предмет группа встречает смехом и комментариями. И тут Володя вытаскивает нечто, похожее на небольшую палку, покрытую зелёно-бурыми пятнами плесени. Голоса стихают. Да это же… Не может быть… Да, это она, уже начатая сырокопчёная колбаса! Невероятный дефицит! Редкость! Мечта! Наверное, привёз её из отпуска или получил посылкой и прятал в портфеле. Что ж, простить можно многое – специфичную внешность и поведение, молоко с запеканкой за баней, свалку в портфеле, но варварски загубленную сырокопчёную… Говорок командира теряет привычную мягкость:
– Курсант Данилов! За нарушение правил личной гигиены объявляю три наряда на службу вне очереди!
– Есть три наряда… – уныло вторит наш «Москвич».
– И колбасу на помойку!
Цветочек
(Культпоход, который превратился в поход на танцы, 17 марта 1984)
– Закончить приём пищи! Встать! Выходи строиться!
Топоча сапогами, курс покидает училищную столовую. Рядом со мной младший сержант Олег Чудинов, попросту «Чудо»:
– Серёга, к театру как относишься?
– Ты это к чему? – удивляюсь я.
– Да тут группа товарищей под командованием Медкова собирается в театр. Сегоднявечером. И образовался лишний билетик. Пойдёшь?
– Разумеется!
Да, суббота определённо задалась! До обеда получил две «пятёрки» – на практических по марскистско-ленинской философии и по электроснабжению. А на лабораторной по системам и средствам связи преподаватель похвалил за активную работу. И теперь ещё культпоход в театр. Правда, в кукольный. И название странное: «Для вас, родители»… Да какая разница? Настоящий курсант рад любой возможности лишний раз выйти «за забор».
Фамилии «театралов» вносят в увольнительную сержанта Вадима Медкова – он старший группы. Переодеваемся в парадно-выходную форму, короткий инструктаж курсового офицера. Строем, в колонну по два, шагаем к училищной проходной.
– Стой! - неожиданно командует Вадим. И предлагает, – мужики, а может к чёрту этибилеты? Лучше куда-нибудь на танцы?
Идея встречает полное одобрение. Следует короткое и бурное обсуждение: куда?
«Баранка»? «Железка»? ДОФ? Мне всё равно, я ещё нигде не был... Решение принято! Отправляемся на «Вечер отдыха» в Дом Офицеров.
Едем в трамвае по Кришьяна Барона. Доезжая до Верманского парка, высаживаемся на остановке «Улица Меркеля». Проходим немного до Меркеля 13. Перед нами старинное здание, которое принадлежит Дому Офицеров Прибалтийского военного округа. Мимо мраморных колонн входим в массивные двери. Шинель, шапку и очки оставляю в гардеробе. Причёсываюсь перед огромным зеркалом и поднимаюсь на второй этаж. Поправляю китель, вхожу в зал. Так… это не дискотека. Обычное освещение, ни цветомузыки, ни зеркальных шаров. Выходит, танцы. Ещё не начались. Публика кучкуется вдоль стен. Музыкальная группа, разминаясь, издаёт разные звуки. Как выясняется, есть правило: и быстрые, и медленные танцы – с партнёршей. Поэтому решаю: выбирать – всерьез, с расчётом на весь вечер. Чтобы не кидаться потом из стороны в сторону.
Приглядываюсь к представительницам прекрасного пола. Мимо проходят страшненькие, по-училищному – «крокодилы». Мужественно выдерживаю их заинтересованные взгляды.
Но что это? В другом конце зала замечаю девушку в тёмно-сиреневом платье. Такая славная малышка с застенчивой улыбкой. Про себя называю её «прекрасный цветочек». Рядом с ней три «крокодила». Подруги? Направляюсь в их сторону. Тут музыка, общее движение, теряю её из вида. Кручу головой, всматриваюсь – безрезультатно! Стою растерянный и расстроенный. Из толпы выныривает «Чудо»:
– Чего стоишь столбом?
– Да вот, потерял… – излагаю проблему.
– Одень очки, – деловито советует Олег, – к тому же у тебя в них вид представительный.Бегу в гардероб, возвращаюсь в «окулярах».
Вернувшись, сразу замечаю свой «цветочек». Она одиноко стоит недалеко от входа. Подружек рядом нет. Сердце колотится. Преодолевая волнение, подхожу, приглашаю. И уже не отпускаю до конца вечера. Правда, когда музыканты делают 15-минутную передышку, она извиняется и уходит к подружкам. Затем снова нахожу её. Чем больше мы танцуем, тем больше она мне нравится. Не «красотка», но очень симпатичная и так мило улыбается… Напоминает мою сестру, Лену. Невысокого роста, короткая стрижка. И чёртики, которые иногда прыгают в её темных глазах, тоже напоминают мне сестрёнку. Настроение, как график нагрузочной характеристики усилителя, линейно ползёт вверх.
«Цветочек» зовут Ирой. И живёт она… «Засада», тут я слегка огорчён: в Елгаве. От Риги до Елгавы электричка идёт минут тридцать-сорок. А в увольнении дорога каждая минута. Зато без проблем получаю её адрес и телефон. Всё-таки вечер удался! Как говорит начальник курса, майор Мячин: однозначно! Впервые за год выбрался на танцы, познакомился с симпатичной девчонкой, есть перспектива дальнейших встреч… Возвращаясь в училище, снова и снова вспоминаю, как мои руки лежат на тонкой талии «прекрасного цветочка»…
Продолжение следует
