«Счастье - это когда у тебя все дома…»
/Из мультфильма «Про Домовенка Кузю»/
1. Александр Карелин рассказал: «Война калечит. Война калечит тело, отрывая конечности, вырывая целые куски плоти, лишая органов чувств. Но война калечит и душу, вызывая психические нарушения, даже не нанося телесные травмы. Такие повреждения остаются надолго, иногда на всю оставшуюся жизнь. Можно ли такую жизнь считать полноценной?!
Повреждения психики именуют по-разному. Появился даже специальный термин, объясняющий все «странности» субъекта – посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Считается, что оно возникает у каждого второго, вернувшегося с войны. Человек должен привыкнуть к мирной жизни, адаптироваться. Все больше создается таких реабилитационных центров. Кому-то удается помочь, кому-то нет.
В народе «странности» именуют на свой лад: «чокнулся», «свихнулся», «сдвинулся». Частенько в ход идет термин - КРЫША, видимо по ассоциации с самой верхней частью тела - головой. Эта «крыша» может «поехать», ее может «снести», она может и «прохудиться». Иногда в ход идет и ЧЕРДАК. На таком «чердаке» чаще всего заводятся «мыши». Многие сразу понимают, что имеется в виду, если слышат, что, мол, «у этого парня мыши на чердаке». Говорят и о «тараканах» в голове. Такова терминология…
2
Он прибыл в Афганистан еще в ноябре 1980года. Сам попросился направить его врачом в разведывательный батальон, хотя до Афгана служил анестезиологом в медсанбате. В отделе кадров не возражали – не хватало людей. Вместе с подразделениями неоднократно выезжал на боевые операции, оказывал помощь раненым прямо под огнем противника. Снискал уважение сослуживцев, оценили его бесстрашие и веселый нрав.
Офицеры, да и солдаты за глаза называли его «наш Володька». Росточка он был невысокого, даже не дотягивал двух сантиметров до полутора метров (сам он этим чрезвычайно гордился – почти рост Наполеона), худенький, совсем с виду – подросток. Его и считали «пацаном». Лишь не многие знали, что он родился в 1948году, а, значит, давно перешагнул тридцатилетний рубеж.
Впрочем, «маленькая собачка всю жизнь – щенок». У этого «пацана» в Союзе осталась жена, двое сыновей и теща, которая «ела поедом своего неудачливого зятя» (иные в его годах уже давно в майорах, а этот застрял в старших лейтенантах, служба не заладилась). Возможно, это и была главная причина его «бегства в Афганистан».
Беда случилась осенью, позади был уже почти год службы в горных условиях Кундуза. Разведбатальон (видимо, не в полном составе) попал в засаду в ущелье. Это был настоящий «огневой мешок». Мало, кто остался невредим, большая часть полегла навеки.
Старший лейтенант Амурский взрывом был почти сразу отброшен, упал между двух огромных валунов, потерял сознание. Как выяснилось позднее, этот взрыв в какой-то мере и сохранил жизнь доктору. Камни надежно защищали от пуль, летящих со всех сторон с господствующих высот.
Когда, спустя несколько минут, Владимир пришел в себя, большая часть этого отряда советских солдат погибла. Под покровом быстронаступающей темноты остатки боевого отряда смогли выйти из зоны обстрела, вынося раненых. Спасти удалось не всех…
Утром подошло подкрепление, а затем израненных и контуженых воинов вывезли на «вертушках», в их числе был и доктор Амурский (вместе с ним в живых остался только один офицер). Отлежав две недели с сотрясением мозга в лечебном учреждении, он был отправлен в отпуск к семье.
Отдых в Союзе не принес улучшения. Вернулся «разбитым» и подавленным. А еще появился СТРАХ, жуткий животный страх, от которого «коченели все члены», становилось «холодно» в животе. В таком состоянии не могло быть и речи выезжать в новые рейды. Это понял и командир батальона разведчиков. Вопрос решился быстро, в батальон прибыл новый доктор из молоденьких лейтенантов - недавний выпускник Томского Военно-Медицинского Факультета.
Старший лейтенант Амурский был направлен в Кандагар в Отдельную Медицинскую роту на освободившуюся по болезни должность анестезиолога (в Медслужбе 40-й армии вспомнили о его прежней специальности). Там, в Медроте, он и появился в январе 1982года. Владимиру предстояло еще долгих одиннадцать месяцев «бороться со своим страхом».
Авторитет среди новых товарищей Амурский завоевал быстро. Оценили, прежде всего его навыки анестезиолога. Хирурги оперировали безбоязненно, зная, что наркоз надежен. Не возникало проблем и в личном общении. Одним словом, новый офицер вписался в свой новый коллектив.
Впервые возникла такая проблема, когда в марте было предложено выехать в рейд. Старший лейтенант наотрез отказался, чем вызвал недоумение товарищей. По установившейся традиции все офицеры-медики по очереди выезжали «на боевые». В первую очередь отдавалось предпочтение пяти хирургам, анестезиологу, стоматологу, реже - двум терапевтам. Совсем редко выезжали медики других специальностей и командных должностей. Работы хватало всем.
Кандагарская Бригада постоянно вела боевые действия, находясь, по сути, в полном «окружении» противника. Тогда, в начале марта, в рейд уехал стоматолог. Командир медицинской роты попросил объяснения у «взбунтовавшегося» анестезиолога. На собрании всех офицеров Владимир честно поведал о своем появившемся страхе, попросил не «форсировать события», он сам попросится в рейд, когда будет готов. На том и порешили.
Между тем, жизнь в Медроте, как и во всей 70 Отдельной Мотострелковой Бригаде текла своим чередом. Многие офицеры «первого набора» уже давно отслужили свои положенные два года, а замены все не было. Руководство просило в очередной раз потерпеть, дождаться лета. Самыми главными старожилами оказались три хирурга, все они собирались сразу ехать поступать летом в Военно-Медицинскую Академию в Ленинграде. Сроки поджимали.
В начале июня стало известно о скором очередном боевом рейде. Тут и заявил о своем желании Владимир Амурский, мол, «созрел». Честно говоря, не было другой кандидатуры: три хирурга «сидят на чемоданах»- ждут заменщиков, один вот-вот выезжает домой в отпуск, один – заболел, стоматолог тоже заканчивает срок службы.
Никто не возражал. Анестезиолог стал готовить к выезду Автоперевязочную. Однако за два дня до назначенного срока выяснилось, что основная часть боевых подразделений будет перебрасываться на вертолетах, с ними должен вылететь и медик, машина в рейд не пойдет. Была собрана медицинская сумка - десантный вариант. Тут-то и оказалось, что вес и размеры этой сумки едва не превышают размеры самого доктора.
Начальник медицинской службы Бригады принял волевое решение - Амурский снимается с рейда, поедет сам начмед. Это был крепкий, спортивного телосложения офицер, на счету которого было уже более десятка таких боевых выездов, в том числе и при десантировании с вертолета.
Он умело организовывал медицинское обеспечение боевых рейдов, оперативно решал вопросы эвакуации раненых, лично вынес с поля боя восемь раненых, имел большой авторитет среди высшего руководства Бригады. Со дня на день ожидалось получение нового звания – майор медицинской службы. А пока капитан медслужбы Понорев Владимир Васильевич 12 июня выбыл в рейд. Больше его в живых в Медроте никто не видел…
3
Погиб Владимир Васильевич 14 июня при внезапно завязавшемся бое, когда следовал в цепи подразделения на прочесывании. Пуля снайпера, выпущенная из старинной винтовки «бур», попала прямо в лоб капитана. Смерть наступила мгновенно, он даже не успел закончить фразу: «Кажется, нас обстрелива…»
Смерть начмеда потрясла всех в Медроте. Владимиру в декабре исполнилось бы 31 год. 16 июня тело погибшего повез на родину старший лейтенант Сергей Афиногенов, врач-бактериолог. Путь лежал на Украину в Ворошиловградскую область в его родной город Кировск. Именно в этот день в штаб Бригады пришла выписка о присвоении капитану Понореву В.В. очередного звания майор.
Больше всех переживал потерю Владимир Амурский. Он был буквально «раздавлен» этой новостью. Всем и каждому стал объяснять, что это он должен был погибнуть, это в него стрелял снайпер, зная, что он будет в этом рейде. Его ничуть не смущали доводы, что перепутать их не возможно: капитан был выше и шире старшего лейтенанта в два раза.
Но анестезиолог настаивал на своем: «Это меня хотели убить! Они выследили меня здесь, узнали, что я выезжаю в рейд, организовали засаду. Им не понравилось, что я выжил тогда в Кундузе! Теперь они меня не оставят в покое!»
Далее он вообще стал нести полный бред, выдавая себя за секретного агента, прибывшего в Кандагар со специальной миссией, дабы следить за командованием Бригады, ибо есть подозрение о предательстве в ее рядах.
Очень быстро офицеры Медроты поняли, что рассудок Амурского «дал трещину». Его отстранили от лечебной работы, мотивируя это переходом на местное обезболивание (на самом деле, какой хирург захочет оперировать, зная, что наркоз давал «тронутый»).
Для больших операций тайком приглашали специалистов из госпиталя. Но такие меры предосторожности были излишни - Владимир целиком погрузился в свою «секретную миссию». Впрочем, от врачебных дежурств его не освобождали (не хватало «активных штыков»).
Амурский стал быстро создавать свою «агентуру» из числа писарей штаба, кладовщиков и прочих «приближенных к верхам». Было не ясно, верили ему или нет о секретной миссии, возможно, просто приняли условия игры, «раскусив» своего «патрона», втайне подсмеиваясь над «тронутым».
Но регулярно приходили по вечерам в назначенное время к Медроте. Усевшись не далеко от приемного отделения на корточках, анестезиолог проводил свои «летучки», заслушивая «агентов», давая им задания по слежке и проверке подозрений «из центра». Все их показания он тщательно записывал в «секретную тетрадь».
Врачи Медроты с тревогой следили за такой бурной деятельностью их товарища. Но пока решили ничего не предпринимать. Никакого вреда от такой работы не видели. Тем более что кое-какие данные о «темных делишках» некоторых руководителей Амурский стал докладывать и офицерам-медикам. Хотя никакой «Америки» он и не открывал. Негодяев и проходимцев итак знали в Бригаде.
Именно в это время, спустя чуть более недели после гибели Понорева, в Медроте наконец-то появился первый заменщик. Радости старшего лейтенанта Владимира Бардина не было предела. Он буквально расцеловал, обнимая своего долгожданного сменщика, старшего лейтенанта Невского Александра, прибывшего на должность ординатора операционно-перевязочного отделения. Смахивая набежавшие слезы, Владимир вновь и вновь порывался обнять своего «спасителя». Его товарищи-хирурги завидовали ему «по-черному».
Бардин и поведал обо всех новостях в их коллективе, не упустив и подробный рассказ обо всех «метаморфозах» с Амурским. Он же настоятельно порекомендовал получше присмотреться к чудачествам анестезиолога, чтобы не пропустить «наступление критического периода». Не советовал и пользоваться его услугами, как анестезиолога.
Первые пару недель Невскому было не до наблюдений за Амурским – пришлось с трудом преодолевать процесс акклиматизации. Чудовищная жара буквально иссушала все тело. С тоской вспоминал такой родной и прохладный Урал.
В первых числах июля три хирурга убыли в Союз (остальным двоим, разрешили убыть без замены- сроки поступления в Академию были жесткими). Невский тепло попрощался с ребятами. Никто из них не скрывал, что счастлив, покидая эту страну.
В освободившуюся комнату теперь перебрался Невский. До этого он спал на кровати убитого начмеда (жутковато было, казалось, она до сих пор хранит его тепло). Все вещи Понорева так и остались лежать не тронутыми. Жил Невский пока в комнате с командиром Медроты (не по рангу с ним оказался), который тоже ждал замены, прослужив вместе с хирургами по два с половиной года.
Вторым в освободившуюся комнату поселили только что прибывшего новичка. Прапорщик Тамару Александр, начальник медицинского склада. На третье свободное место попросился старший лейтенант Амурский, живший до этого с терапевтами. Его приняли в свой коллектив. Комната номер 5 была заполнена «под завязку».
Начался новый этап в жизни Невского, предстояло вплотную познакомиться с новыми товарищами…
4
Сотрудники Медроты: офицеры, прапорщики, медсестры (коих пока было двое, прибыли осенью почти год назад, одна - старшая медицинская сестра, другая - старшая операционная сестра, пусть и в единственном лице) жили в общежитии, занимающем большую часть второй половины приемного отделения. Жили в комнатах по два-три, реже - четыре человека. Такое размещение вполне всех устраивало.
В женской комнате даже был установлен кондиционер, правда, от него было больше проблем, чем комфорта - девчата постоянно простужались из-за частой резкой смены температуры (вышел в коридор - жара, зашел в комнату - прохлада, организм не успевал перестраиваться), герпес на их губах, казалось, поселился «на веки».
Пол в комнатах был земляной (очень удобно мыть пол – вылил ведро воды на землю, она быстро впиталась-испарилась, опять чисто). Полы были настелены из щитов деревянных только в комнате командира и начмеда, в женской комнате и хирурги себе тоже настелили. Так что теперь Невский с товарищами жили в наибольшем комфорте. Но не долго.
Через три дня после их вселения в новую комнату в Медроту прибыло пополнение – еще две молодые женщины - на должности постовых сестер. Это были молдаванка Обыбок Надежда, розовощекая и круглолицая брюнетка и украинка Лопатко Людмила, огненно-рыжеволосая и «отчаянно веснушчатая».
Надежда лишь пару месяцев назад вышла замуж, сам муж отправил ее «зарабатывать чеки на семейное гнездышко», о чем она с гордостью и поведала всем. Людмила тоже не скрывала своей цели – «приехала найти мужа», возраст перевалил за тридцать, а семьи все нет.
Эту потрясающую новость о прибытии новеньких и сообщил с восторгом Амурский. Правда, восторг прошел, как только женщины стали претендовать на их комнату, очень не понравился им земляной пол («Почему мужчины живут в хорошей комнате, а мы в плохой?»- обратились они на второй день к командиру Медроты).
Пришлось уступить. «Переезд» совершился быстро. Теперь ребята заняли соседнюю, большую комнату (можно было при необходимости поставить еще кровать, что позднее и сделали) номер 4, а в их комнату вселились барышни.
У деревянного пола был один существенный недостаток, о чем не сказали девчонкам. Во всех комнатах водилось великое множество мышей, их всех именовали так, хотя были большие различия в видах.
Под деревянным настилом они совершенно не боялись человека, хозяйничали днем, а особенно ночью, устраивая целые «игрища» с возней и писком. Уснуть было просто невозможно, приходилось постоянно вскакивать и топать ногами, пытаясь разогнать обнаглевших грызунов.
Проще было на земляном полу, тут они вели себя «скромнее». Все съестные запасы приходилось надежно прятать в тумбочках, все, что оставалось на ночь на столе – будет съедено.
Через два дня Надежда и Людмила пришли проситься в свою прежнюю комнату. Злорадно посмеиваясь, Амурский им отказал (был один в комнате), посоветовал завести кота, как это сделали женщины в другой комнате. Об этом он и сообщил ребятам вечером, радостно улыбаясь.
Сам Амурский всерьез занялся изучением грызунов, еще, когда жил в другой комнате. Взял в библиотеке «Энциклопедию млекопитающих» с множеством картинок, а раздел с описанием семейства мышей, полевок, тушканчиков и прочей «мелюзги» зачитал, буквально, «до дыр».
По всей комнате на ночь расставлялось не менее десяти мышеловок (Владимир получил их на складе у одного из своих «агентов»). В темноте то и дело слышался сухой щелчок – это попалась очередная жертва.
Утром Амурский изучал уже окоченевшее тельце, сравнивал с картинками, определял вид. Все результаты записывал в тетрадь, потом докладывал остальным итог «охоты».
Благодаря усилиям анестезиолога все в Медроте знали, что чаще всего попадались: мыши – песчанки, египетские песчанки (он любил и комментировать: «Самцы издают мелодичные звуки, вроде трели, похожие на звуки, издаваемые морскими свинками»), домашние и полевые мыши («Между домашними мышами встречаются певуньи; мелодия поющей мыши напоминает тихие звуки молодой малиновки, которая в позднее лето, забравшись в кусты, разучивает свои песенки»), изредка попадалась полосатая, или, варварийская мышь.
Однако, самым любимым семейством Владимира, как выяснилось, оказались тушканчиковые. Он мог говорить о них часами: « Этот маленький зверек напоминает по внешнему виду кенгуру.
Однако он имеет голову зайца, усы белки, рыло свиньи, туловище и передние лапы мыши, задние лапы – птицы, хвост как у льва с кисточкой на конце. Самое интересное, что за всю жизнь эти зверьки не выпивают ни капли воды – хватает той, что образуется в организме. Поэтому и живут легко в жарком сухом климате пустынь и степей».
Действительно, очень редко попадались и разные тушканчики: египетский тушканчик, мохноногий тушканчик, тарбаганчик, земляной заяц.
Амурский пытался создавать «коллекцию» грызунов. Стало понятно, почему от него захотели избавиться прежние товарищи по комнате – его экспонаты издавали не очень приятные запахи.
Новые его товарищи тоже были не в восторге от сушеных мышей, вопрос был поставлен однозначно - выбросить все или хранить в другом месте. Пришлось Владимиру подчиниться решению – все сушеные трупики вскоре исчезли (хранил теперь в стеклянных банках на вещевом складе своего очередного «агента»).
Кроме интереса к грызунам у Владимира Амурского была еще одна страсть – он любил цитировать пословицы и поговорки, знал их очень много наизусть. Например, отправляясь на ужин, он приговаривал: « Без ужина подушка в головах вертится», а, вынимая очередную жертву из мышеловки, говорил: «Беззаботна та мышь, которая только одну лазейку знает». Поход в баню сопровождался словами: «Баня здоровит, разговор веселит».
Невский, как и Тамару, довольно быстро привязались к Амурскому. Он много знал, постоянно читал книги, был интересным собеседником. Даже начали смотреть «сквозь пальцы» на его странности…
(продолжение -https://dzen.ru/a/ZtsdYWSrJxcPOQ3Y )
