Болеть было отвратительно. Марта словно билась в водовороте, то выныривая, то вновь погружаясь на дно. Высокая температура временами уходила, и она чувствовала себя почти хорошо. А потом — недуг возвращался с новой силой, прибивая её к кровати. Марта ни секундочки не переживала по поводу того, что не ходит на занятия, не видит других воспитанниц и воспитанников.
Другое дело — женщина с белыми волосами, чьё имя она шептала в бреду. Лина… Почему-то оно казалось ей жутко родным и знакомым. Ещё ей было очень тяжело из-за того, что никто из одноклассниц не пришёл её поддержать. Они даже не передали ей записочки. Директор запретил пользоваться телефоном и планшетом: сказал, что это вредно во время такой болезни. Только мама-воспитательница заглядывала каждый час или два, трогала её лоб и вздыхала.
Зато сам Семён Семёнович всё время был рядом — и всегда в прекрасном настроении. Первые дни он буквально спал на соседней кровати, два раза за ночь меряя ей температуру. Давал противные сиропы и порошки, приносил свежее сваренный морс из клюквы. Помогал ей подняться в туалет: слава богу, на запретную территорию не заходил. Он был очень участлив и вежлив — таким она не видела его никогда.
— Я тебя никогда не брошу, — говорил Семён Семёнович. — Всегда буду с тобой.
Эти слова, которые в другой ситуации непременно вызвали бы у неё дрожь, в этот раз были уместны. Оказывается, директор не хуже врача разбирался в разных таблетках и уколах. На третий день, впрочем, пришёл доктор, который осмотрел её и похвалил Семёна за верно выбранную тактику лечения.
— Очевидно, это грипп, — сказал он. — Нужно отслеживать температуру и сбивать, если она поднимается выше тридцати восьми с половиной… Полоскание горла, обильное питьё, противовирусные капсулы.
— Доктор, — прохрипела Марта. — Сколько я буду болеть?
— С божьей помощью, на пятый день поправишься, — улыбнулся врач. — Ты, главное, слушай Семёна Семёновича. Без него бы ты точно пропала. Ах, какой наставник! «Чёрному Дрозду» очень повезло, что здесь живёт и работает такой замечательный хозяин.
Свой вопрос о длительности заболевания Марта задала не только из любопытства. Просто она пыталась подсчитать, сколько дней её будет дожидаться Лина, её новая мама. Пожалуй, неделю она точно вытерпит. А если две? А если три? Тут ничего нельзя сказать наверняка.
Взрослые порой ведут себя как дети. Если оставаться тут в полной изоляции больше недели, можно увидеть любые реакции. Должно быть, Лина решит, что Марта — невежливая, заносчивая девочка, раз даже не позвонила и не написала ей. Впрочем, телефона своей будущей мамочки она всё равно не знала.
— Семён Семёнович, — прошептала девочка, когда директор вернулся в её импровизированную палату. — А где Лина? Она спрашивала про меня?
— Ты запомнила её имя? — прокричал мужчина, чем испугал Марту, но тут же взял себя в руки. — Как же, приходила. Перебирала детей, будто котят на ярмарке. Этот куцый, а у этого глазёнки злые. Жуткая женщина. Отправил я её восвояси…
От этой новости Марте тут же стало хуже. У неё опять поднялась высокая температура, которая не проходила целую неделю. К моменту выздоровления она так обессилела, что могла есть только овсяную кашу с ложечки и запивать её киселём. Воспоминание о красивой женщине с белыми волосами теперь казалось сном.
А Семён Семёныч, напротив, стал ей куда более симпатичным. Она даже готова была простить ему постоянные грубости и их странные занятия. А ещё — тешить себя надеждой, что к ней опять придёт мама. В конце концов, ей всего восемь лет. Сейчас она наляжет на учёбу, подтянет математику и географию, научится писать стихи. И сыграет в следующем спектакле, разумеется. Тогда от потенциальных родителей точно отбоя не будет.
Лина была в суде впервые. Анжелика Борисовна убедила, что нужно действовать быстро, и тогда у них появится хотя бы минимальный шанс на успех. Лина отправила в детский дом несколько писем и посылок. Завела образцово-показательную страничку «ВКонтакте». И всё же, поход в суд…
Лине всегда казалось, что это очень мрачное место, где рушатся надежды и мечты. Она понятия не имела, как проходят заседания, что нужно говорить и ради чего судьи носят такие смешные халаты. Когда они встретились в здании суда в день заседания, у Анжелики Борисовны было отличное настроение. В этом казённом доме она чувствовала себя, как рыба в воде.
— Вы даже не представляете, как нам повезло, — говорила адвокатесса. — Заседание назначили всего через три недели от подачи иска. Думаю, что с решением тоже задерживать не станут.
Она не стала упоминать, что для этого ей пришлось задействовать определённые рычаги. Иные иски рассматривались месяцами без каких-либо надежд на оперативность. Но её клиентам, по странному стечению обстоятельств, всегда везло. Лине же стало страшно: если решение вынесут в ближайшие дни, вдруг оно будет не в её пользу?
— Что же нам говорить? — спросила Лина. — Как себя вести?
— Говорить буду я, — произнесла Анжелика, и её тон показался девушке немного надменным. — Если же будут задавать вопросы, подумайте, что хочет услышать судья. Вы — положительная семья, без вредных привычек, муж — отличник полицейской службы, сейчас в отставке. Мама — художник. Не нужно никого ни в чём обвинять и что-то придумывать, хорошо?
Две недели назад адвокатесса дополнительно встретилась с Игорем и выслушала его рассказ о событиях, которые могут происходить в детском доме. Ах, какой мужчина… Личная жизнь у Анжелики не ладилась. Ей уже тридцать девять лет, а женского счастья она так и не сыскала. Ну что ж, некоторым везёт в любви, а другим — в карьере.
У кабинета судьи стоял Семён Семёнович, и выглядел он весьма недурно. Адвокатесса про себя отметила, что его костюм стоит никак не дешевле двухсот тысяч рублей. Дорогие запонки, изящный ремень… Общий вид портила поясная сумка, столь популярная в девяностые годы. Зачем он её нацепил на свой безупречный костюм, было непонятно.
— Это не странный вкус, — сказала Анжелика, будто обращаясь в пустоту. — А полное его отсутствие.
— Вы что-то сказали? — спросил Семён Семёнович. Про себя адвокатесса отметила, что он вежлив, учтив и даже привлекателен.
— Я говорю, что вы, вероятно, и есть легендарный директор «Чёрного Дрозда», — улыбнулась Анжелика Борисовна. — Много слышала о вас.
— Мерси, — ответил Семён. — А вы, должно быть, представляете тех самых безумцев, которым я отказал в попечительстве за одной из моих подопечных?
Адвокатесса кивнула. Продолжать разговор и тратить силы впустую ей не хотелось. Ещё она терпеть не могла, когда заседание сильно задерживалось. Поэтому процессы со своим участием она просила проводить в первой половине дня. Дело доверили рассматривать Селивёрстовой — опытной судье с огромным стажем. Она уже ходила в её процессы: ощущения были смешанными.
— По иску к «Чёрному Дрозду», — громогласно произнесла секретарь, и Анжелика тут же показала ей своё удостоверение и ордер. — Проходите, пожалуйста, в четвёртый зал.
На Лину, которая в суде оказалась впервые, оформление помещения произвело впечатление. Высокие потолки, стойка, как в американских фильмах, красивые скамейки. Возле судейского стола лениво устроился прокурор: пожилой мужчина, который почти лежал на своём кресле. Неужели весь этот огромный зал — ради их маленького дела? Такой вопрос вполне можно было бы решить и в самом крошечном кабинете.
А вот Семёну Семёновичу, кажется, доводилось бывать в подобной обстановке. Он деловито разложил бумаги, поставил перед собой дорогой планшет, выключил телефон. Посмотрел на Лину с Игорем и улыбнулся им самой мерзкой улыбкой, на которую только был способен. Отдельная дверь для судьи открылась: она вошла в зал, заняла своё место на высоком кресле. Прокурор стал по стойке «смирно», остальные участники тоже поднялись. Процесс начался.
— Стороны, мы слушаем дело в закрытом заседании, — произнесла судья. — Фото- и видеосъёмка запрещены. А за разглашение информации вы можете быть привлечены к ответственности — прокурор не даст соврать.
Возвращаться в свой коллектив стало ещё сложнее из-за того, что в приёмную семью забрали Женю. Ту самую непослушную девочку, которой уже исполнилось десять лет! Она завела себе страничку в социальной сети, где с удовольствием публиковала фотографии из новой жизни. Вот её очаровательная спаленка. Вот — игрушки, которые подарили новые родители, пусть и не по возрасту.
— Привет, Мартуха, — сказала Женя, когда они созвонились по видео. — Выздоровела?
— Ой, не знаю, — ответила Марта. — Всё так быстро произошло. Ты — и в семье…
— Ты не переживай, тебя тоже заберут, — уверенно сказала бывшая одноклассница. — Главное, линию свою гни. Это ведь как произошло?
И она рассказала удивительную историю своего ухода в семью. Мол, когда приехали волонтёры и гости, Женя по привычке спряталась на втором этаже. Она так делала уже несколько лет подряда, после того, как потеряла надежду найти себе семью. Там сидела в планшете и лениво листала ленту социальной сети. И вдруг — к ней подошла какая-то пара.
— Мы как будто оказались на одной волне, понимаешь? — возбужденно говорила Женя. — Мы друг друга понимаем, как никто! Они — айтишники.
Что это за зверь такой, Марта не знала, но в целом за свою одноклассницу была довольна. Разговор с ней отнял много сил, и девочке пришлось прилечь на кровать, чтобы немного отдохнуть. Занятия уже давным-давно начались, и она опять их не посещала. Значит, снова отстанет и по математике, и по географии, и по русскому языку.
Она села за стол, достала учебники и принялась их читать. А если что-то было непонятно — искала видео лекцию на Youtube и пыталась разобраться. Оказывается, в интернете можно было найти не только смешные ролики и сумасшедшие картинки. Дяди и тёти с маленького экрана могли объяснить любую тему не хуже её учителей.
И вот — ей наконец-то стали понятны дроби, хотя математичка потратила немало сил, пытаясь донести до неё эти тайны. Воодушевлённая, Марта даже не заметила, как провела за занятиями два часа. Так она скоро не только нагонит, но и опередит свой класс. Главное — проявить усердие. И тогда её точно заберут в приёмную семью. Если даже Женю забрали…
Вдруг Марте стало так грустно, что она заплакала. Оказывается, здесь, в детском доме, они все друг другу конкуренты. Мальчики и девочки должны делать всё ради того, чтобы в приёмную семью забрали именно их, а не других. Высоко прыгать, быстро бегать, участвовать в театральных постановках. Вот ради кого она должна хорошо учиться — ради себя или для будущей мамы и папы?
В дверях жилой комнаты показалась мама-хозяйка:
— А, вот ты где, Марточка! — всплеснула руками она. Женщина страдала, глядя на болезнь её подопечной, а потому хотела поднять ей настроение. — Ну, не плачь. Я тебе сейчас такое расскажу — ты не поверишь. И тебе точно сразу же станет лучше.
Судебное заседание полностью перемешалось в голове Лины. Всё, что было в первой половине дня, она помнила фрагментами. Вот судья зачитала материалы дела и спросила, поддерживают ли они свои требования. Выступила адвокат и произнесла пламенную речь о том, как её доверители хотят внести свою лепту в искоренение института сиротства. Вот заслушала возражения от Семёна Семёновича. Потом каждому из них задавали вопросы, причём больше всех усердствовал прокурор.
— Вот скажите, — говорил он Лине. — Почему вы остановились именно на этом ребёнке… Почему хотите над ним опекунствовать?
— Ваша честь, позвольте мне ответить, — сказала Анжелика Борисовна и, не дожидаясь разрешения, тут же говорила: — Вопрос несколько сентиментальный, и всё же. У моей доверительницы была сестра. После её смерти она долгое время пыталась найти следы племянницы — Мирты Лански. И тут, совершенно случайно, при посещении очередного детдома, она обнаруживает Марту Лински…
— Интересное совпадение, — оживилась судья. — Ставился ли вопрос о подтверждении родства?
— Ваша честь! — произнесла адвокатесса. — Ребёнок провёл в детдоме долгих шесть лет. Любые резкие действия могут травмировать детскую психику. Вот почему мои доверители решили действовать поэтапно… Сначала — наладить дружбу, а уж потом — подтверждать родство. Если между ними действительно установится крепкая дружба. К тому же, ребёнок не знает ничего, кроме детского дома. Быстрый уход из него может оказаться болезненным.
— Разумно, — согласилась судья. — Тогда зададим вопрос «Дрозду». Скажите, представитель ответчика, пробовали ли ранее отыскать родственников девочки?
— В рамках стандартных процедур, — ответил Семён Семёнович. — У меня сто воспитанников и воспитанниц, это без учёта динамики! А в штате отсутствует дополнительный специалист, который мог бы заниматься перепиской и тому подобной чепухой…
Судья кивнула и сделала какую-то пометку в своих бумагах. Потом женщина в мантии долго оглашала характеристики, рассматривала фотографии, зачитывала акты. Лине показалось, что судья смотрит на неё с материнской грустью. По крайней мере, ей бы хотелось в это верить.
— Будут ли дополнения? — спросила судья.
— Так точно, — сказал директор «Чёрного Дрозда». — Я понимаю, что Марте — всего восемь лет, и что по закону её мнение не должно учитываться при разрешении подобных споров… Но тем не менее, прошу зачитать и приобщить к делу письмо, которое написала моя воспитанница.
Не обращая внимания на секретаря, Семён Семёнович сам подошёл к судье, и той даже пришлось постучать киянкой для приличия.
— Вообще-то с нами работает секретарь, — попеняла она и показала на девушку перед компьютером. — Все бумаги нужно передавать через неё. А с документами могут знакомиться и другие участники процесса.
— Простите, — пожал плечами директор. — Я всего лишь педагог, а не юрист. И в своей работе в первую очередь думаю о благополучии детей, а не обо всех этих правовых реверансах…
Судья вздохнула, взяла в руки письмо с размашистым детским почерком и начала его зачитывать. Некоторые фразы показались Лине слишком взрослыми. Уже через минуту она захотела вскочить и выбежать из зала, но её руку схватил Игорь. Слёзы так и лились по щекам. Среди детского текста Лина запомнила только несколько предложений:
«Чёрный Дрозд» — этой мой второй дом. Здесь меня любят, принимают и ждут. Семён Семёнович не одобрил опекунов, а он мне, как отец. Пожалуйста, не отдавайте меня им, товарищ судья!
— Перерыв, — громогласно произнесла судья. — Перерыв на отдых. Мы продолжим после обеда.
Марта не могла поверить своим ушам. Оказывается, Семён Семёнович в очередной раз её обманул. А Лина не только хотела её забрать, но даже решила пойти в суд. Что это такое, девочка знала лишь приблизительно. Должно быть, место, где непослушных директоров заставляют отдать детей мамам и папам, если те действительно хотят.
— Но почему? — спросила Марта у мамы-воспитательницы. — Почему он так поступил?
— Ой, не спрашивай, — махнула рукой женщина. — Мы с тобой кто? Люди маленькие, неразумные. А Семён Семёнович — голова. Ты посмотри, какой он детский дом отгрохал. Я вон сколько километров проехала, чтобы здесь работать.
— Всё равно не понимаю… — сказала Марта.
— А нечего тут понимать, — махнула рукой воспитательница. — Смотрю, ты тут математикой занимаешься? Похвально.
Раньше на планшетах детей она видела только бесконечные видео, игры и какие-то дурацкие испытания. Один мальчик из её группы, которого уже давным-давно забрали в приёмную семью, читал книжки и играл в шахматы. Но это было, скорее, исключением из правил. Глядя на Марту, она понимала, что ей тут тоже не место. Слишком она отличалась от других воспитанниц.
— Марта, ты что-нибудь помнишь про себя? — спрашивала воспитательница, чтобы немного занять девочку. — Про свою маму и папу? Откуда ты родом?
Марта принялась копаться в памяти. Временами перед ней действительно всплывали образы: большой плюшевый заяц, детская кроватка с высокими бортиками. А ещё — чёрная машина, в которой её возили. Куда всё это подевалось, куда всё исчезло — она не могла понять.
— Тут Семён Семёнович сказал, что ежели ты выздоровела, так к нему бы зашла, — сказала воспитательница и потупила глаза.
— А можно я не пойду? — попросила Марта. — Можно вы скажете, что я ещё болею?
— Ну ты же знаешь, моя хорошая, что обманывать взрослых — это грех. К тому же, директор всё равно всё узнает. Ступай, ничего он тебе такого уж плохого не сделает. Ступай.
Тогда Марта подумала, что сходит к нему, но не для того, чтобы участвовать в его дурацком занятии. Нет, она постарается выяснить всё. Почему она оказалась тут, почему забраковал тётю Лину — и сколько ей ещё томиться в «Чёрном Дрозде».