Аннушка. Глава 14 Настя узнала о случившимся лишь утром, когда пришла на работу. Поначалу не придала значения косым взглядам и перешёптываниям за своей спиной, мало ли что людям в голову взбредет, пока Шурка не рассказала подробности. Начало -Мамка твоя, как отца увезли упала, так и не встает больше, словно помирать собралась- сказала она, теребя кончик платка на голове, -моя забегала утром, попроведать, так твоя не шелохнулась даже. Настя, услышав эти слова, хотела тут же бежать домой, да бригадир притормозил, вызвал на беседу к Душечкину, а там уж весь цвет колхозный собрался и парторг, и бригадиры и заведующие фермами. Геннадий Иванович, хозяин кабинета, нервно ходил из угла в угол, заложив руки за спину, думал. С одной стороны, Настя комсомолка, активистка, передовик, вот стахановское движение между полеводческими бригадами организовала, с другой стороны родственница «врага народа». Вот и решай, председатель, чего делать с этим, а то ведь как бы чего не вышло. Неровен час сам следом за Семёном отправишься. Девушка не зашла, ворвалась в кабинет, сильно стукнув входной дверью. Влетела и замерла, увидев знакомые лица, рассевшиеся вдоль стен на стульях, как воробьи на ветке. -Куда разбежалась? -проворчал хозяин кабинета, кляня себя за малодушие, -садись давай, вот сюда, разговор к тебе есть, не шутейный. А вы в коридоре обождите! –скомандовал он Шурке и девчонкам из бригады, прибежавшим в контору следом за подругой. -Значит дело тут такое! –сказал он, вставая за свой стол и раскачиваясь с носка на пятку, -такое непростое, Скворцов Семён вчера арестован по статье и увезён в Курган, стало быть является он врагом народа, чуждым элементов для нашей советской власти, а это –он сделал паузу и обвел присутствующих своим взглядом, - стало быть и семья его и дети к оным тоже относятся-продолжил он. -Сын за отца не в ответе! Сам товарищ Сталин об этом сказал и в газете «Правда» об этом написано было! – не утерпела Настя, перебив говорящего. -Да и не родные они ему- включился в разговор бригадир девушки, -Анна в грехе жила, не расписана, Нюрка от Яшки рождена, Настя и Вася подоброши, не кровные дети. -Ты мне демагогию брось здесь разводить-поднялся парторг, -мы тут выяснять кто родной, а кто нет, не обязаны! Жили одной семьёй? Жили! Отвечать все должны! -Как отвечать? –растерялся Геннадий Иванович, - всех под арест что-ли? -Ну почему сразу под арест? Хотя дойдем и до него, для начала исключить из комсомола, младшую с позором гнать из пионеров! -Да как же так! –возмутился Душечкин, -Настя гордость наша! Она вон на доске почета сколь месяцев колыхается, никто ни догнать, ни перегнать не может! -А раз гордость, дав колхозе остаться хочет, комсомолкой-уточнил парторг, -пусть откажется от отца! Публично! - сказал он, подняв к верху свой толстый палец. Десятки любопытных глаз уставились на девушку, та вспыхнула, как маков цвет и вдруг выбросила вперёд руку со сложенной фигой, которую она показала всем присутствующим. Возмущенный шепоток волной пронесся по ряду. -На-ко, выкусите! –отчаянно выкрикнула она и выбежала из кабинета. -Ну что, товарищи, я думаю вопрос решен? – спокойно спросил парторг, оглядывая присутствующих, -что там у нас дальше на повестке? –обратился он к Душечкину. -На повестке, на повестке-забормотал он, силясь вспомнить, ошарашенный реакцией Насти, -на повестке падеж скота, заведующие фермами доложат, а я сейчас вернусь, приспичило –ответил он парторгу выходя из кабинета. Настю он догнал у дома, схватил за руку, задыхаясь и пытаясь её остановить. -Ну и горазда ты девка бегать, думал легкие выплюну пока тебя догоню. Постой чуток, отдышусь и скажу, кой-чего. -Если вы опять о том же, то даже не начинайте, -отвернулась от него девушка, но остановилась, давая ему время вернуть дыхание. Семёна она любила горячо и преданно, совершенно не помня родного отца, который остался в её памяти смутным образом. Зато она совершенно точно помнила, как везли её Анна и Семён из Кургана и последний снял с себя тулуп, чтобы укутать её и согреть, а сам, укрывшись сверху дерюжкой гнал и гнал сани, не замечая ветра и мороза. А ещё помнилось ей, как молча сидел он возле её, больной, и давал отвар из трав при начинающемся кашле, сотрясающим худенькое тело. Много чего хорошего вспомнить она могла, оттого и не собиралась отрекаться от него даже ради спасения собственной жизни. -Ты, егоза, погоди, не руби с плеча-начал свой разговор Геннадий Иванович, -у отца твоего старший брат имеется, Макаром зовут, слышала про него? -Ну слыхала-неохотно ответила она, не понимая к чему он клонит. -Макар высоко поднялся, в начальстве он сейчас, в Кургане, вам бы с матерью к нему съездить, может и подсобит чем? - посоветовал Душечкин. -Лошадь дадите? До города не ближний путь-тут же спросила его Настя. -Не дам, сама понимаешь, глаза да глазоньки за мной, но подскажу, кто свозит, помогу, ежели что. Мать-то как? –спросил он, оглядываясь не видит ли кто их вместе? -Не была ещё-ответила Настя. -Ну беги тогда, я бригадирам шепну, чтоб не отмечали там вас сегодня, прогулы не ставили, а как решитесь, ты ко мне домой прибегай потемну, адресочек извозчика дам, да расскажу, где Макара искать. А пока бывай, девушка, побёг я обратно! -Спасибо, Геннадий Иванович! -искренне сказала ему Настя, впервые за утро улыбнувшись. -Без добрых дел нет доброго имени, ну, бывайте –ответил ей Душечкин спеша, не оглядываясь, в контору. Анна лежала всё в той же позе, что и вечером-скрестив руки на груди, словно мёртвая. Рядом сидела заплаканная Нюрка, хмурящийся Вася пересчитывал бревна в стене. -Настя, -кинулась к ней сестра, -где ты была? Тут такое! -Потом, всё потом, -отмахнулась от неё девушка и подойдя к матери изо всех сил встряхнула Анну за плечи. -Мама! Мама, приди в себя! –громко сказала она и ударила её по щеки, по одной, другой, потом ещё раз, ещё. -Что ты делаешь? –повисла на её руках сестра. -Не мешай! - оттолкнула девочку Настя, продолжая хлестать мать по щекам. -Мама, приди в себя! –говорила она при этом, -ты мне нужна! Ты нам нужна! Отцу нужна! Я знаю, как ему помочь! –продолжила она, -мы поедем в Курган! К дяде Макару, он сейчас начальник, он поможет! Медленно и нехотя возвращалась в эту жизнь Анна, цепляясь за иллюзорные видения, в которых жила эту ночь. Там она молодая, красивая, кружилась в хороводе, гуляла возле озера и примеряла красивые платки, крутясь перед матерью и всюду рядом с ней был Семён, ласковый, молчаливый, такой родной. Обнимал её сильными, теплыми руками, обжигал тело горячим дыханием. -Пить-простонала она пересохшими губами, чувствуя холодную пустоту, от того, что вырвали её из счастливого видения. Вася подал ковш, участливо глядя, на то, как за ночь осунулось её лицо и появились черные, тени под глазами. -Настя, смотри- с ужасом обратился он к девушке, показывая на белую прядь волос матери, выпавшую из сползшего с головы платка. За ночь тридцативосьмилетняя Анна поседела и враз постарела, словно вышли из неё все жизненные соки. Лишь к обеду она пришла в себя и смогла похлебать жиденького супчика, наспех приготовленного Настей. Вася убежал на работу, Нюрка в бригаду вместо сестры, оставшись вдвоем они долго молчали, Анна всё пыталась взять в себя в руки, перебирала вещи Семёна и лишь найдя в них свою маленькую иконку и взяв её в руки смогла вернуться в этот бренный мир. Рассказ Насти о Макаре вселил в неё надежду. -Он его Сёмушкой раньше называл, -рассказывала она дочери о Макаре, -неужто родному брату не поможет? Поможет! Ты, Натюша, как стемнеет беги к Душечкину, со мной поедешь, а я пока кой-чего соберу в дорогу. -Может Васю возьмешь? Мужик как никак? -спросила её дочь. -Нельзя ему с Макаром встречаться, неузнато как он нас с тобой встретит. Пусть он лучше за Нюркой приглядит, да за домом, боюсь её одну оставлять. На следующий день, раным -рано из Елошного в Курган отправилась подвода с тремя пассажирами. Управлял ею мужик из соседнего села, ехали с ним в неизвестность две женщины, уповая, одна на Бога, другая на справедливость. Дорога в Курган в этот раз показалась Анне особенно долгой, непролазная грязь и зарядившие дожди задержали их на несколько дней. Ночевать оставались в попутных деревнях, у извозчика всюду были знакомые, череда лиц проплывала перед ней, а она, словно замороженная, не слушала и не слышала. Разные люди встречались им. Одни, недовольные политикой советской власти ругали её, другие, наоборот хвалили и благодарили. В одном из домов, в котором они остановились на ночлег, бойкая девчушка исполнила перед ними частушки, разные, были среди них знакомые, были и новые. Посмотри, товарищ Сталин, Как зажиточно живем: Вместе с тощею скотиной Лебеду одну жуем. Задорно пела девчушка, не обращая внимания на шикающую на неё мать. Если бы не мудрый Сталин, Так бы мы и жили: Вкус крапивы, лебеды Вовсе б позабыли. Настя не выдержала и вступила с девчонкой в частушную перепалку. Мы зажиточными стали, Бедность не воротится. Дорогой товарищ Сталин Обо всех заботится! -спела она в ответ, притопывая ногой. -Ложились бы вы спать, девчонки-сказал ямщик, с улыбкой глядя на раскрасневшихся певуний, - как ни хитри, а правды не перехитришь, -произнес он и было непонятно осуждает он содержание частушек или одобряет. Да и как тут осуждать, когда вокруг непонятно, что творится, одного забрали лишь за то, что дал кличку новорожденному жеребенку «Сталин», другого за шпионаж, хотя что забыли шпионы в глухой зауральской деревне, куда в распутицу и не попадешь ладом? Мужичина вздохнул и открыв дверцу печки выдохнул в неё дым от самокрутки. Выступающие угомонились, улеглись кто-где, в избе наступила тишина, лишь тлели догорающие угли в печи, да хозяйка крутила веретено, дожидаясь того времени, когда можно было прикрыть вьюшку на печной трубе. Гостям бросили на пол тюфяки, набитые соломой, отдали свои подушки по закону гостеприимства, хотя они и отказывались. Анна не спала, ворочалась с боку на бок, вспоминала сладкие моменты, проведенные с Семёном, жалела, что редко говорила ему о своей любви, всё колготилась да заботилась о других, забывая о родных. Она приподнялась на локте, поправила лопотину, которой укрылась спящая дочь, отвела от её лица прядь волос, заправила за ушко. -Спи, пока спится, донюшка, сдаётся мне, скоро сидя придётся спать-прошептала она, понимая, что недалека от истины. Курган встретил их снегом с дождем. Серые улицы, мрачные лица –настроение Анны было под стать. Она попросила извозчика довезти их до бывшего дома вдовы генерала, надеясь на то, что Прасковья жива и до сих пор живёт в тамошнем подвале. Она оказалась права, бывшая подружка была жива-здорова и даже снова вышла замуж. Семья занимала большую, просторную комнату, бывшую спальню Ольги Ивановны, хозяйки дома. В остальных тоже проживали, в основном работники фабрики, на которой она трудилась до сих пор. Откланявшись извозчик уехал на постоялый двор, ждать от попутчиков вестей и знака о возвращении назад, а Анна, угощала хозяйку гостинцами, привезенными из деревни. -Вот ведь, Аннушка, как жизнь сложилась –говорила Прасковья, попивая чаек (заваренный из привезенных гостями трав) из блюдца, как любила делать это вдова, бывшая владелица дома, - знала ли, гадала ли, что жить буду в господских хоромах? Ольга Ивановна в гробу переворачивается от мысли, что я за её столом сижу и чай из её кружки пью. Старуху-то, когда из дома поперли, я многое успела прихватить да припрятать. Она напоследях совсем не своя была, несла чушь разную, счёту имуществу своему не имела, вот я под шумок и прибарахлилась. Тем и выжила, когда голод пришёл, меняла да продавала припрятанное. А сейчас что ж не жить, почитай всё имею. Муженек мой на сладком местечке трудится, при фабричном складе, работенка не пыльная, да и к рукам кой-чего прилипает, -хвасталась она сытой жизнью перед приехавшими. Анна слушала молча, пиная под столом ногу дочери, вскипевшей от слов рассуждающей Прасковьи, терпи мол, не время и не место в спор вступать. -Ну а вы по какой надобности в город? –наконец-то поинтересовалась хозяйка, рассказав гостям все новости своей жизни. -А мы па..-начала говорить Настя, но Анна перебила её и с наигранной веселостью ответила Прасковье: -Да вот хочу дочку в городе пристроить, мож учиться куда, али работать, чего ей в деревне коровам хвосты крутить? -И то верно-согласилась хозяйка, -можно к нам, на фабрику, а я и пригляжу заодно и советом помогу, не чужие ж люди. -Не чужие-согласилась Анна, думая о том, как далеко развела их судьба и дело тут было вовсе не в том, кто деревенский, а кто городской, в отношении к жизни разница была. -У нас завтра дела в городе, кой-чего сделать нужно-пояснила она женщине, - вот вернемся и поговорим, а сейчас бы прикорнуть с дороги, устали мы –пояснила гостья, оглядывая комнату. -Ой, ты знаешь, здесь положить не могу, сама понимаешь, не дело трем бабам возле мужика тереться, да и не любит мой чужих, так вы в подвальчик идите, там и переночуете. Помнишь, небось, как жила там? Я его у остальных жильцов отбила, храню там мелочишко, да ты не бойся, чистенько там, сухо и мешать никто не будет. Одеялко старенькое моё прихватите, будет куда голову прислонить- сказала Прасковья, провожая их к подвалу. -Хороша подруга! –возмутилась Настя, едва закрылась за ней подвальная дверь, - сухо, чистенько, -передразнила она её оглядывая темное помещение с небольшим зарешеченным окошком. Хозяйка не соврала, находился здесь разный хлам, разгребя который они смогли устроить себе ночлег. -Ничего, -утешила дочь Анна, главное сухо над головой, -сказала она, слушая, как гремит железом на улице холодный ветер. Рано утром женщины поспешили в райком ВКП (б), адрес которого подсказала Прасковья. Они не знали в каком отделе работает Макар и какую должность занимает, поэтому решили ждать его на улице, возле здания, внимательно рассматривая входящих и выходящих из него людей. Анна узнала его издалека, лишь увидев его очертания фигуры в утренней дождливой дымке, не выдержала, рванула навстречу с криком: Макар! Тот даже вздрогнул от неожиданности и делая шаг назад, быстро оглядываясь вокруг, словно испугался. То, что он узнал её она поняла тотчас, обрадовалась даже, но зря, потому что, не обращая на неё внимания он быстрым шагом прошёл мимо. -Макар, это я, Анна-жалобно сказала она ему вслед, протягивая руки. -Вы бы выслушали нас, Макар Силантьевич, -решительно преградила ему путь Настя, -всё ж путь из Елошного неблизкий, да и приехали мы не для того, чтобы вам докучать, отца арестовали. -Тише ты! -цыкнул Макар, -чего разоралась на всю улицу? Узнал я вас, не ори только! Принять в кабинете не могу, приходите вечером, адрес запоминай, да по потемкам захаживайте, чтобы ни одна собака вас не почуяла! –сказал он, почти бегом заходя в здание. -Похоже зря мы с тобой, доченька приехали, не нашего полета птица теперь Макар, высоко взлетел- грустно сказала Анна, глядя на закрытую за ним дверь. -Это мы ещё посмотрим! –твердо ответила ей девушка, обнимая мать за плечи. Как стемнело отправились они в путь. Жил Макар в доме, принадлежавшим когда-то Дозморовым, родителям Васи. С трепетом входила Анна в знакомые ворота. Флигеля, в котором жила она с Яковом уже не было, видать ушёл на дрова в холодные зимы, да и от сада одно название осталось, пара яблонь, да куст ирги. Поднявшись по ступенькам крыльца, Настя решительно постучала в филенчатую дверь. Открыл сам Макар, в исподнем и керосиновой лампой в руках. -Явились всё-таки-недовольно сказал он, посторонившись и пропуская их в дом. Некогда богатый, купеческий дом был тоже поделен между несколькими жильцами, но в отличии от дома Прасковьи, было здесь тихо. Не бегали дети, не готовилась на кухне еда, в коридоре не стояли ведра и ванны, не курили у окошек мужики. Макар быстро провел их в комнату, принадлежавшую раньше Лукерье Демьяновне. Здесь осталось всё как прежде, та же дорогая и красивая мебель, резной буфет, массивный стол. Из-за ширмы, делящей комнату на две части вышла худенькая, светловолосая женщина, зябко кутаясь в ажурный платок. -У нас гости, Макарушка? –спросила она тихо, -а Володичка заснул только, -сказала женщина. -Не волнуйся, мы тихо-ответил ей Макар и пояснил гостьям, -жена моя, Зинаида, а там, -он мотнул головой в сторону ширмы, -сын наш, Владимир. -Будем знакомы –сказала хозяйка и спросила у мужа, -Макар, а кто это? Твои товарищи? -Родственники наши, эта –Анна, -он показал рукой на неё, - сожительница брата моего младшего, помнишь я о нём рассказывал? А это её приемная дочь, запамятовал как зовут её. -Настя меня зовут-громко ответила гостья, -ежели что я и память вашу смогу освежить! -Умоляю вас, тише! –прошептала Зинаида, прижимая к груди тонкие руки, -наш сын болен и только что уснул! -Что с ним? –спросила чуткая к чужим болезням Анна. -Доктор сказал, что скарлатина, но она какая-то странная, я боюсь за него-простонала хозяйка, опускаясь на стул, -он очень слаб-пояснила она. -Мама, мы по делу приехали-сказала Настя, прекрасно зная характер Анны и она не ошиблась, та уже копошилась в мешочке, привязанном к поясу юбки, отыскивая необходимое. Продолжение следует..
