Почти до обеда провозились в доме с вещами Люба с дядей Лешей. Он то мебель ей «новую» соорудил, то поставил ее туда, куда надо, то дров нарубил и притащил несколько деревяшек домой.
— Ты это, Любашка, не стесняйся, звони, проси, если что сделать надо, помочь. Я, если в деревне буду, то обязательно помогу, — сказал он, — А то же без мужика одной в доме не обойтись.
— Благодарю вас, дядя Леша, — кивнула Люба.
Она постепенно заполнила вещами шифоньер.
— Может, пообедаем? — предложила она ему.
— Нет-нет, я к себе пойду. Меня жинка моя ждут к обеду, а ты пока тут обживайся. Я к двум часам подойду к ФАПу.
— Хорошо, я буду вас ждать.
— Агась, - кивнул Леший.
Он собрал весь свой инструмент и уехал домой. Люба достала пирожки, которые они с бабой Надей накануне испекли, поставила чайник, усадила в стульчик Верочку и стала разогревать в кастрюльке бульон с курицей.
— Надо всё свежее варить, — послышался позади нее скрипучий старческий голос, — Такое даже собаке давать стыдно, а ты ребятенка кормить собралась.
Она обернулась и увидала перед собой неряшливого маленького старичка, одежда которого была полностью покрыта заплатками. Борода торчала в разные стороны спутанными комками, в которых, по всей видимости, уже поселились мыши. Он выговаривал ей, а Люба его не слушала, потому что уставилась на его огромные грязные ноги. Дед говорил и шевелил пальцами ног, постукивая длинными ногтями по полу в такт своим речам.
— Чего? — пропустила она половину сказанного.
— Ты совсем что ли меня не слушаешь? — сердито топнул он ногой.
— Ваши когти, вернее ногти, царапают мой чистый пол, да и вообще вам бы не мешало бы помыться и бороду постричь, а то там у вас уже мышиные норы. Вон мышка мордочку высовывает. Я думала, что домовые все чистюли, а тут комок грязи стоит, — выговорила Люба ему.
— Чего? — он вытаращил на нее глаза.
— Я доктор, от грязи случаются многие болезни. Вот уже слышите плохо. Дядя Леша вон воды натаскал, можно и помыться.
— Ну ты у меня еще пожалеешь, — погрозил он кулаком ей и исчез.
Люба хмыкнула и принялась дальше хлопотать на кухне, расставляя посуду и раскладывая разные кастрюльки и сковородки. На какое-то мгновение она отвернулась от печки и услышала позади себя противное бульк. Кинулась к кастрюльке с бульоном, а там в нем плавает дохлая сухая мышь.
— Не хочешь со мной дружить, значит будешь жить на улице. Был домовым, а станешь бездомным, — сердито сказала Люба, — Решил он мне ребенка голодным оставить. Хозяин дома, блин.
Она достала волшебные ложки и постучала ими. Через несколько минут появился около печки Афоня и еще какая-то маленькая толстенькая бабанька в чистом беленьком платочке и широком цветастом платье с оборками. Люба даже залюбовалась ее платьицем, подумала, что такое же хочет.
— Чего, Любашка, звала? — спросил ее Афоня.
— Да вон, Кузьмич в бульон ребенку кинул дохлую мышь, — пожаловалась Люба. — Я теперь чем кормить Верочку должна? Да и вообще это какое-то свинство. Зачем так делать?
— А она меня грязнулей обозвала и сказала, что я своими когтями пол ей корябаю, — тут же появился старикашка на кухне.
— Ой, Кузьмич, и правда, ты на кикимору стал похож, — всплеснула руками бабулька. — Вечером топить кто-нибудь будет баню, ты бы сходил помылся. Банник тебя пустит. Вот пугало на огороде и то чище, чем ты. И зачем ты суп людям испортил? А?
— Чего ругаешься? Она первая начала, — насупился Кузьмич.
— Она тебе правду сказала, что ты на зачухоньку похож, захухря какой. Стыдно тебе должно быть. Да и какой ты хозяин после этого, если сам себя в порядок привести не можешь. Да и как можно дитя без еды оставить? Вот что, Люба, останусь-ка я пока у тебя, поживу, пригляжусь к поведению этого михрютки, чтобы он ненароком тебя с ребенком ночью не придушил. А ты иди и состриги всю свою жуткую бороду. Вон из нее даже мышь выглядывает. Ишь, запустил себя, смотреть противно. Чего у тебя с одеждой? Вон баба Надя в прошлый раз столько хорошей одежды выкинула после Натальи. Ты где был? Мог бы себе чего-нибудь подобрать, да костюм пошить. Я вот смотри какое платье себе справила. Красивое, правда? - бабулька покрутилась на месте.
— Мне очень нравится, — кивнула Люба.
— А с едой мы сейчас разберемся. Быстро съел весь суп и мышом зажевал, — скомандовала бабулька Кузьмичу.
— Да я что же, свин по-твоему? — возмутился домовой.
— Ты хуже, ты остолбень, ешь давай. Не съешь, пойдешь в Навь, — она сердито глянула на него и сунула в нос здоровенный кулак с его лицо.
— Ого, — удивленно сказала Люба.
— Так поэтому ее все и слушаются, — хмыкнул Афоня. — У нее кулаки каждый по пуду.
— Уже заметила.
— Зато Грушенька у нас справедливая бабочка, — ласково улыбнулся Афоня. — Всегда всех рассудит, кого надо накажет, а кого пожалеет.
Тем временем Кузьмич, кряхтя, пил горячий суп прямо из кастрюльки. Затем зажевал кусочек мяса, а потом закусил засохшей мышкой. После громко крякнул и исчез.
— Мне кажется, что он и тут нас обманул, — нахмурился Афоня. — Походу, он специально туда мышь кинул, чтобы самому суп слопать.
— Не знаю, — пожала плечами Люба.
Она достала из пузатого холодильника ЗИЛ кулек с творогом.
— Ой, не выдумывай, — замахал на нее Афоня. — Одевай малышку и давай я ее заберу к нам. У нас еще этого супа много осталось. Я ее покормлю, спать уложу и поиграю, и присмотрю. Все свои дела сделаешь, да вернешься за ней.
— От ты какой умный, — Груня воткнула в бока свои огромные кулачища. — Я, может, тоже хочу с малышкой поиграть, а не за этим старым хрычом присматривать.
— У меня дома суп есть, — насупился Афоня.
— Ладно уж, забирай в этот раз, но в следующий я сама буду с ней сидеть.
— Еще вечером нанянькаешься с ней, — обрадовался Афоня.
Люба все же сунула Верочке кусочек пирожка, сама перекусила. Собрала ребенка и понесла к бабе Наде. Бабушки дома не оказалось, зато на дороге появились новые следы от чужих машин. Люба сама покормила Верочку и побежала в ФАП. Ей уже позвонил водитель, который вез нужный груз.
— Вы на рабочем месте? — спросил он.
— Почти, — кивнула Люба.
— Через час будем у вас, — сказал он и отключился.
Около ФАПа все уже было вычищено. Из трубы шел дым. Люба вошла в дом и обрадовалась тому, что тут тепло. — Ой, как хорошо натоплено.
Из кабинета, где стояла печка, выглянул Яромил.
— Пришла, дочка? — спросил он.
— Здравствуйте, — громко поздоровалась Люба.
— Уж не могу я здравствовать, — рассмеялся старик, — Но тебе крепкого здоровья могу пожелать. Как тебе в новом доме обживается?
— Да вот Кузьмич пакостит. Взял в Верочкин суп кинул дохлую мышку.
— Ай, вот паразит, совсем от одиночества крыша поехала. Я ему сегодня сделаю выговор, — старик покачал головой, — Ты чего пришла? Сегодня кто-то должен прийти на прием?
— Сегодня привезут нам мебель и оборудование, — сказала Люба. — Так что надо одну комнату освободить.
— Ой, какая радость. Освободим, — кивнул он. — Дальнюю или ближайшую?
— Давайте дальнюю, а то в этой у нас кресло стоит, а оно тяжелое — жесть.
В коридоре послышались шаги.
— Есть кто дома? — крикнул мужчина.
— Ой, Леший пришел, — обрадовался Яромил, — Сто лет его не видел.
— Дядя Леша, я здесь, — ответила Люба.
Посовещались и решили все же освободить ближнюю комнату. Они все вместе перетаскали разваленную мебель в небольшой кабинет и освободили смотровую, оставив огромное кресло посередине.
— Какое-то пыточное кресло, — проворчал дядя Леша, разглядывая его.
— Современные получше, — ответила Люба.
Они вышли из почти пустого кабинета. Уселись все вместе в коридоре, привалившись к теплому боку печи, и ждали, когда приедет машина.
Автор Потапова Евгения