Я неоднократно писала об астрономических интересах семьи Римских-Корсаковых и о космических темах в творчестве Николая Андреевича.
Оказывается, однако, что и его великий современник и отчасти соперник, Пётр Ильич Чайковский, тоже проявлял внимание к астрономии, хотя и не такое отчетливое, как Римский-Корсаков - морской офицер по образованию, легко определявший на небе все видимые созвездия. Чайковский, как известно, закончил Училище правоведения, а затем Петербургскую консерваторию, там астрономию не преподавали, а в его письмах, насколько я могу судить, никакие особенные созвездия, кометы и "угольные мешки" (войды) не упоминаются.
Тем не менее, всеобщее увлечение людей второй половины 19 века естественными науками докатилось и до Петра Ильича. В его библиотеке в Доме-музее в Клину хранится принадлежавший композитору астрономический атлас Якова Мессера (второе издание, 1891 год).
Кто такой Яков Мессер
К сожалению, дат жизни астронома-любителя Якова Егоровича Мессера найти не удалось. В центральном архиве Петербурга (ЦГИА) хранится его личное дело, но оно не оцифровано, а докапываться специально мне недосуг.
Мессер занимался стенографией и преподавал немецкий язык в Санкт-Петербургском Мариинском институте благородных девиц. "
Помимо астрономических штудий, он издал пособие по стенографии (1864) и сборник упражнений по немецкому языку (1894).
Звездный атлас", составленный им в расчете на любителей астрономии, желающих научиться читать карты звездного неба, был создан в 1880-х годах. Первое издание вышло в свет в 1888, второе (которое было у Чайковского - в 1891), третье - в 1901 (его можно почитать онлайн или скачать на сайте РНБ).
То, что астрономию Мессер знал основательно, доказывается содержательностью и заслуженной популярностью его атласа.
Очевидно, человеком он был скромным и не публичным - портретов и фотографий тоже не выявлено.
И трудно сказать, мог ли он где-то пересекаться с Чайковским. Впрочем, даже если они случайно видели друг друга, о знакомстве речь не шла.
Судя по тому, что атлас Мессера попал в библиотеку Чайковского не ранее 1891 года, но при этом, по свидетельству сотрудников музея в Клину, выглядит слегка потрепанным, композитор пользовался им в последние годы своей жизни (он умер 25 октября/ 6 ноября 1893 года). Небо над Клином, где Чайковский проводил большую часть времени, было тогда незасвеченным, ночи с августа по весну - длинными и темными, так что можно было всласть наслаждаться зрелищем звездного неба и сверять свои наблюдения с атласом Мессера.
Звёзды в музыке Чайковского
Звёздно-космических тем у Чайковского намного меньше, чем у Римского-Корсакова. В основном, это романсы, для которых композитор выбирал стихи лирического и романтического содержания, без астрономической конкретики.
Например, чудесный романс "Нам звезды кроткие сияли" на стихи Алексея Плещеева, соч.60, №12.
Во вступлении к романсу явственно ощущается образ сияния "кротких звезд", которое ассоциируется в романсе с юношескими мечтами и надеждами на прекрасное будущее.
Оригинал - для фортепиано и голоса (предлагаю послушать старинную запись в исполнении Сергея Лемешева).
Существуют и другие варианты, в том числе в переложении для симфонического оркестра. Если у вас замедляется ЮТуб, вы без труда сообразите, как справиться с этой проблемой.
Космическое Adagio
Но, пожалуй, самой "космической" музыкой в творчестве Чайковского можно считать знаменитое, шлягерное Adagio (па-де-де) из последнего его балета "Щелкунчик".
Просто послушайте эту музыку без видеоряда.
Поначалу кажется, что это красивая романтическая пьеса, которая переходит от мечтательной полетности начала к лирической взволнованности среднего раздела с его вопрошающими интонациями. Но реприза (возвращение начальной темы) звучит одновременно и восторженно, и страшно, и экстатически, и трагически. Сколько раз слушаю - мороз по коже.
В свое время профессор Евгений Михайлович Левашёв раскрыл нам глаза на проблематику "Щелкунчика" - балета, писавшегося одновременно с Шестой симфонией. "Щелкунчик" - тоже музыка о смерти и переходе в иной мир.
Сказка Гофмана, положенная в основу либретто, на самом деле страшненькая. Сейчас "Щелкунчик" принято ставить как новогодний дивертисмент, сказку со счастливым концом (уродливый Щелкунчик превратился в прекрасного принца, а простая девочка Маша, или Клара у Гофмана, стала его избранницей).
На самом же деле, как полагал Левашёв, героиня балета умирает вскоре после начала действия и оказывается в загробном мире - естественно, детском или полудевичьем. Она проходит через чистилище (царство Крысиного короля), постепенно прощается со всеми земными радостями и ощущениями (игрушки, сладости, чай-кофе, ароматы цветов) и возносится в небеса.
Собственно, это и происходит в Adagio. Как говорил нам Евгений Михайлович, чутье не обманывает нас, когда нам в репризе делается страшно. В этот момент душа героини балета сознает, что пути назад нет, Земля осталась где-то совсем далеко, а перед нею раскрыты врата в небо.
"Горними тихо летела душа небесами"
Про душу, летящую с неба на землю или, наоборот, с земли на небо, существовали прекрасные стихи Лермонтова ("По небу полуночи ангел летел" или финал поэмы "Демон").
Лермонтовская тема нашла продолжение у Алексея Константиновича Толстого.
Его стихотворение "Горними тихо летела душа небесами" было положено на музыку несколькими великими композиторами: Чайковским, Римским-Корсаковым и Мусоргским.
Это, собственно, диалог души, покинувшей тело, со звездами, которые спрашивают, отчего она так печальна - ведь ее ждет посмертное блаженство.
Горними тихо летела душа небесами,
Грустные долу она опускала ресницы;
Слезы, в пространстве от них упадая звездами,
Светлой и длинной вилися за ней вереницей.
Встречные тихо ее вопрошали светила:
«Что так грустна? И о чем эти слезы во взоре?»
Им отвечала она: «Я земли не забыла,
Много оставила там я страданья и горя.
Здесь я лишь ликам блаженства и радости внемлю,
Праведных души не знают ни скорби, ни злобы —
О, отпусти меня снова, создатель, на землю,
Было б о ком пожалеть и утешить кого бы».
Самый светлый вариант - у Чайковского, здесь нет никаких экстазов и скорбных ощущений. Достаточно сравнить этот романс с Adagio из "Щелкунчика", чтобы убедиться, насколько в балете всё серьезнее и глубже.
Прекрасен романс Римского-Корсакова - он и эмоциональный, и философски наполненный. Но без трагизма.
А вот у Мусоргского, хотя начинается всё светло и поэтично, трагизм проявляется в полной мере.
Разумеется, от астрономии все эти романсы крайне далеки. Но, как мы видим, звездные и космические образы в музыке Чайковского имели как реальную, так и мистическую составляющую.
--
Чайковский - не мой любимый композитор (я предпочитаю Римского-Корсакова). Но в моей космоопере его музыка тоже упоминается, даже дважды. Правда, это не "Щелкунчик". В книге "Наследник" Карл-Макс исполняет на скрипке Adagio из "Лебединого озера" - тоже, в сущности, ночную музыку. А в "Возвращении Улисса" упоминается, что два старых друга и родственника, Антон Васильевич Цветанов и барон Максимилиан Александр, вечерами играют в шахматы под приятную музыку, и барон нередко включает Чайковского. Так что и в космическую сагу Чайковский попал, а как же совсем без него.
Мои романы из цикла "Хранительница" размещены на Литмаркете и на Литресе, а также на портале Литсовет.
А на Литмаркете выложены также бесплатные аудиоверсии четырех книг: "Тетрадь с Энцелада", "Тиатара", "Двойное кольцо" и "Око космоса". В этих аудиоверсиях присутствуют музыкальные заставки и композиции, созданные с помощью нейросети SUNO.