Николай Андреевич Римский-Корсаков - великий сказочник. Но не только!
Его старший брат Воин Андреевич (1822-1871) был видным мореплавателем, гидрографом и географом, дослужившимся до ранга контр-адмирала. В его честь назван город Корсаков в Сахалинской области.
Поэтому и младший брат поначалу собирался пойти по его стопам.
Разница в возрасте между братьями была огромной: 22 года. Когда мать, Софья Васильевна, поняла, что ждет второго ребенка, она сильно смутилась: ей впору нянчить внуков, а тут - еще одно дитя! Как-то не комильфо...
По семейному преданию, ей явился во сне ангел и вручил ей свечу. Надежда Васильевна поняла, что ребенка ждет светлое или даже блестящее будущее, и приободрилась духом. Этот сон запечатлен в рисунке, сохранившемся в семейном альбоме.
Надежда Васильевна была очень набожной женщиной. Но это ничуть не мешало ей увлекаться... астрономией.
Она любила наблюдать звездное небо (благо, в маленьком Тихвине, где жила семья, оно было чистым и "незасвеченным": задним фасадом дом выходил на сады, луга и леса, а передним - на речку, за которой стоял (и стоит) монастырь.
Мать будущего великого композитора хорошо знала названия звезд и созвездий и, вероятно, передала эти знания маленькому Нике. А письма от старшего брата Воина из дальних стран пробуждали в нем желание стать мореплавателем и тоже бороздить океаны.
Николай еще подростком поступил в Морской корпус в Петербурге; вскоре директором этого учебного заведения стал его старший брат, и тут, как говорится, "не забалуешь" - учиться приходилось на "хорошо" и "отлично".
А по завершении образования Николай Андреевич совершил длительное плавание на клипере "Алмаз" - оно задумывалось как кругосветное, но оказалось чуть менее всеохватным. Тем не менее, Римский-Корсаков посетил Англию, северную Африку, Канарские острова, США, Южную Америку (в том числе Бразилию) и ряд других интересных мест.
С дороги он отправлял письма друзьям и родным. Любимой маме, естественно, тоже. И ей он писал не только о своих переживаниях (на "Алмазе" он понял, что хочет стать музыкантом, а не моряком), а и о наблюдениях за чужими небесами. В одном из писем, отправленных из Рио-де-Жанейро, содержится целый астрономический обзор:
"Южное небо мне нравится более северного /.../. После заката солнца на юге блестят: Южный Крест, Центавр, альфа которого считается третьей звездой по яркости, Скопион, Дева, Стрелец и часть корабля Арго; потом появляются: Павлин, Журавль, Южная Рыба, Кит, Магеллановы Облака и Эридан, главная звезда которого - Ахернар - принадлежат также к числу самых ярких. Поутру перед восходом солнца картина совершенно другая: Крест, Центавр, Скорпиони проч. пропадают, и восходят Орион, Сириус, Плеяды, Альдебарран и Канопус - великолепная звезда первой величины в созвездии Корабль Арго, которая блеском своим мало уступает Сириусу. /.../ В южном небе замечательны очень тоже Большие и Малые Магеллановы Облака, которые состоят из множества звезд и туманных пятен, чрезвычайно ярких, которые представляются глазу совершенно светленькими облачками".
Трудно сейчас удержаться, чтобы не проиллюстрировать последнюю фразу современными фотографиями Магеллановых облаков.
Но продолжим цитату из этого письма сына к матери:
"Интересны также так называемые угольные мешки. Это черные, совершенно лишенные звезд пятна на небе, которые можно принять за маленькие черные тучки. Самые красивые из них находятся на Млечном Пути у самого Южного Креста"...
Про страшные космические пустоты - войды - в которых на расстоянии десятков и сотен мегапарсек (!) нет никаких наблюдаемых объектов - Римский-Корсаков не пишет, они были открыты лишь в 1978 году на основании изучения так называемого красного смещения.
В том же письме Римский-Корсаков не устает восхищаться красотой Млечного Пути, который в южном полушарии так ярок, что отражается в океане, и густо усыпан самыми яркими звездами, не видными на северном небе.
А завершает он послание так:
"Однако, извини, я, вероятно, надоел со своим звездным небом; но, вспоминая, как мы с тобой в Тихвине зимой рассматривали звезды из окон, я не мог удержаться, чтобы не сказать несколько слов о том, что я каждый вечер теперь вижу".
(цитируется по: Т. В. Римская-Корсакова. Детство и юность Н. А. Римского-Корсакова. Из семейной переписки. СПб, 1995. С. 247).
Зная, что мама - любительница астрономии, Римский-Корсаков неоднократно делился с ней своими впечатлениями на этот счет:
"...наступает великолепная ночь, луна так и светит; после заката солнца долго блестит Венера, потом вылезает из-за горизонта Орион кверху ногами, странно на него смотреть... Совершенно наоборот, как у нас. Ночью Сириус блестит прямо в зените" (там же, с. 259-260).
Вот что он имел в виду.
Все эти чудеса Римский-Корсаков наблюдал, как можно понять, живыми глазами, без астрономической трубы. Хотя на серьезных кораблях такие трубы у капитанов имелись, младший состав (а Николай Андреевич вернулся из плавания в ранге мичмана) вряд ли имел к ним доступ.
Стоит ли удивляться тому, что в операх Римского-Корсакова постоянно возникает тема звезд, солнца и луны? А последний монолог в его последней опере "Золотой петушок" произносит именно Звездочет?..
--
Мои коллеги, музыканты и музыковеды, с недоумением относятся к моим увлечениям космическими темами и фантастикой. Кажется, будто эти сферы крайне далеки друг от друга. На самом деле, вовсе нет.
Читайте "Хранительницу" на Литмаркете, на Бусти и на Литрес (у Литмаркета роялти заметно больше, а Литрес - жлобы), подписывайтесь, комментируйте, ставьте лайки. Всякая помощь автору полезна и приятна.
