Анафема вышла из подъезда, держа в руках швабру и ведро. Когда ей позвонил Николай и взмолился о спасении, а то его там Лилечка, возомнившая себя Лолитой, Роксоланой, Дианой де Пуатье и, черт его знает, еще кем, караулит, она как раз была в кухне. Окно выходило во двор, поэтому Анафема без труда разглядела эту райскую птичку, которой так испугался Николай.
Смотрела на Лилечку и удивлялась, чего там бояться? — ну, девица, ну, вырядилась, решила взять Николая на абордаж, будучи полностью уверена в своих силах — с кем не бывает?
Хотя, если бы я была другого пола, и на меня объявила охоту вот такая вот Лилечка, я бы тоже, наверно, искала, за каким углом спрятаться и как незаметно просочиться мимо…
А в трубке меж тем продолжалось:
— Анафема Петровна, миленькая, спасайте! А то пропаду безвинно и ни за что! Выручайте!
— Николай, стоп, успокойся, погуляй с собаками с часик или больше. Потом можешь возвращаться. Думаю, часа мне за глаза хватит.
И вот сейчас она выходила из подъезда со шваброй и ведром в руках. Образ выдумывать не пришлось, благо, она уже представала перед Лилиными очами в виде сотрудницы клининговой службы, так что… — зачем огород городить, когда есть проверенный вариант? Да и шваберка вполне может пригодиться, мало ли, вдруг девицу метлой гнать надо будет? Не в прямом смысле, конечно, в переносном, в переносном. Хотя…
Лилечка обнаружилась там, где её и видела Анафема из кухни — за кустами жимолости, которая обильно разрослась на придомовой территории. Будь Лилечка одета поскромнее, Анафема вряд ли бы её заметила, когда вышла из подъезда, но, яркий, вызывающий наряд девушки не скрывала даже листва. Слишком уж он был демаскирующим и бросающимся в глаза.
Со шваброй наперевес Анафема направилась прямо к ней.
«Не ходите, дети, в Африку гулять»
Мелкая пакостница прелестница, конечно, удивилась, узрев в непосредственной близости от себя сотрудницу клининговой службы, ту самую, которая её уже как-то раз выгнала из чужой квартиры. Ну, как чужой — бабушкиной, но, Лилечка её с полным правом считала своей. Она же единственная родная внучка, не то что там некоторые. В смысле Надька.
Вот только сказать Лилечка ничего не успела, Анафема уже квохтала над ней, удивляясь, сопереживая и переживая, что такая молоденькая и так нескромно одетая девица делает во дворе этого дома? — неужели родители ей не говорили, что разгуливать утром в коктейльных платьях это не только моветон, но и попросту опасно? Вокруг ведь полно всяких разных асоциальных элементов, которые не посмотрят на юный возраст красавицы, а, наоборот даже, польстятся на него.
Никто не обидит? Да нет, деточка, это ты зря так думаешь. Это еще наркоман и алконавт Васютка не проснулся, да и бывший сиделец, а ныне бизнесмен Абгдры Насырович горячих южных кровей еще не вернулся с работы.
Лиля бы и рада была посмеяться над страшилками, которыми её пугала женщина, вот только из подъезда вдруг вышел какой-то странный парень, дергающийся, с бегающими белесыми глазами, которыми он оглядел двор, увидел Лилю и прямиком направился к ней. Еще и облизывался так мерзко, фу! А руки о грязную майку вытирал…
И почти сразу же во двор заехал большой черный джип, дверь открылась и из него вышел, видимо, тот самый Абгдры Насырович… Нет, так бы Лиля не испугалась его, даже бы обратила внимание, наверно, машина-то шикарная, да и сам Абгдры ничего, вон у него какая золотая цепь, вот только он тоже почему-то уставился на Лилечку, улыбнулся, причмокнул и послал воздушный поцелуй. А потом, потом тоже к ней пошел. Шел и сверкал золотым зубом.
— Вах, какая красавица! Белиссимо! Фаволозо! Сбалордитиво! Иди ко мне, прокачу! Покатаемся, ух!
— Ий! — только и взвизгнула Лилечка и поспешила спрятаться за спину бабки Анафемы.
📌 Примечание автора: bellissimo (ит.) — красивая, favoloso (ит.) — великолепно, sbalorditivo (ит.) — ошеломительно
Ну, откуда было знать бедной девочке, что соседей, и студента театрального института Толика, и владельца ресторана Витторио Галеотти подговорила Анафема Петровна? — а те и рады стараться, поизображать из себя страшных и жутких маньячных маньяков: и Анафеме угодят, и благое дело сделают — лучше сейчас они девицу напугают, нежели она реально угодит в какую-нибудь историю. А в таком наряде — немудрено.
Анафема, помахав для порядка шваброй и отогнав нехороших дяденек, вызвала такси, и сама поехала с Лилечкой — таксист незнакомый, а девочке, какой бы она пакостницей ни была, все-таки семнадцать лет.
То, как «сотрудница клининговой службы» передала швабру и ведро «бывшему сидельцу», Лилечка, естественно, не заметила — она так спешно садилась в такси, куда уж там увидеть, как Витторио тихонечко подошел и забрал у Анафемы Петровны «инструмент», не ехать же ей с этим в автомобиле, неудобно.
Кошка Фима все это время парила рядом. В бестелесном состоянии, естественно. Эмоций, энергий и различных эманаций рядом с Лилечкой было выше крыши, так что можно было не переживать, что «заряд» у кошки вдруг кончится и она станет видимой.
Еще дома Анафема дала краткую инструкцию кошке: чтобы та была рядом, чтобы в такси с ними поехала, Лилин адрес бы запомнила, а вечером чтобы наведалась к Лилечкиному семейству домой, вдруг что интересное услышит и узнает. Всё это в бестелесном состоянии, естественно.
«Ах, какая женщина!»
Такси с Анафемой, юной прелестницей Лилечкой и бестелесной кошкой Фимой уехало, а «алконавт» и «бизнесмен Абгдры» сидели на лавочке и смотрели вслед машине. И мысли у обоих были примерно одинаковые: «Вах, какая женщина!». Как ни странно, оба думали об одной и той же — об Анафеме. Только мысли были немного в разных плоскостях.
— Какая женщина! Ей бы на сцену, цены бы не было. Всех бы затмила! Нет, ты видел, как она всё обыграла?
Абгдры-Витторио лишь вздохнул. Все он видел, и счастлив был помочь, удружить Анафеме, вот только она на него внимания не обращает… А он уже столько раз ей предлагал!
— Какая сцена, какая сцена! Знаешь, как она готовит! — пальцы съешь, язык проглотишь! Вах! Страбильянте! — Витторио Галеотти, волнуясь, всегда смешивал языки — и мамин грузинский, и папин итальянский, и свой родной, русский. Вот и сейчас он говорил, вроде по-русски, но, активно используя грузинские и итальянские слова. Иногда больше одни, иногда — другие.
На сидящих на лавочке около подъезда «алконавта» и «бизнесмена а-ля 90-е» жильцы дома не обращали внимания, уже привыкли, что Толик нет-нет, да отрабатывает свои образы и прикиды на них — то в образе бомжа предстанет, то уфолога или еще кого изображает. А Витторио… — а что Витторио? — у него в ресторане регулярно то свадьбу, то юбилей кто-нибудь отмечает, вот и в этот раз, наверно. Он и вырядился.
Толик, однако, не удержался, спросил:
— Я-то понятно, что такой вышел — мне Анафема Петровна когда позвонила, я еще без грима был, так что быстренько сообразил и пошел. А ты-то что такой красивый?
— Ай, у меня в ресторане как раз тематическая вечеринка вчера была, костюм еще не успел сдать обратно, вот и пригодился.
— Ауф!
— Чего?
— Крутой прикид, говорю.
— А…
Толик и Витторио все сидели на лавочке и обсуждали произошедшее, в том числе и Лилечку, а Анафема Петровна вместе с уже успевшей прийти в себя Лилей как раз доехала до её дома. Юная прелестница побежала домой, с досады кусая губы — такой план обломался! — а Анафема попросила таксиста отъехать куда-нибудь в сторонку и минут пять, десять подождать. Таксист внутренне удивился, но ничего не сказал: пока клиент деньги платит, он хоть час будет тут стоять.
«Поехали обратно» прозвучало через три с половиной минуты, как раз кошка Фима вернулась, но, водитель такси этого не видел, лишь еще раз про себя подивился причудам клиентов.
Кошка Фима молчала и свою телесную форму не проявляла дабы не шокировать общественность, то бишь водителя, он все-таки за рулем. А бабка Анафема звонила Николаю:
— Всё, Николай, можешь спокойно домой возвращаться, угрозу я нейтрализовала, — выслушала радостные слова благодарности от «гусара» и нажала отбой. Так, в тишине, и доехали до дома.
А там так интересненько!
Вечером, когда стрелки часов перевалили за отметку в 22:00, Анафема Петровна начала волноваться: что-то кошки Фимы долго нет — она её отправила по адресу, когда еще семи не было, а сейчас уже начало одиннадцатого, и та еще не вернулась.
Дабы отвлечь себя от волнительных мыслей, нервные клетки, как известно, восстанавливаются плохо, Анафема занялась составлением нового рецепта. Так его, сяк крутила, и не заметила, как еще час побежал, а тут как раз и Фима на стол брякнулась. Ага, прямо так из воздуха, под самым носом — бац! — и шлеп на все четыре лапы, в аккурат на записи.
— Ты что так долго? Я уже волноваться начала.
— Ой, да что со мной случится, тем более там. Знаешь, сколько там всякой разной энергии? — и кошка Фима зажмурилась от удовольствия, — А интересно-то как!
— Ну? — и Анафема выразительно подняла одну бровь.
— Ну что «ну, ну» — интригу даже не даешь подержать. Горгона, которая Матвеевна, убеждает своего муженька, что квартирка Лилечке нужнее. Не, в лоб не говорит, а так, по-хитрому, исподволь. Еще день-другой и Веня будет уверен, что это ему такая умная и правильная мысль в голову пришла.
— Так завещание у них или нет?
— У них, у них!
— А кто его скоммуниздил, не удалось узнать?
— Ой, а тут еще интереснее!
Продолжение — «Девочке охрана нужна» — см. ссылку ниже: