Новый день начался с сюрпризов: и завещание нашлось, и юная прелестница нарисовалась.
Утречком, раненько, когда Анафема только-только села завтракать, ей позвонил полковник и зашептал горячо в трубку:
— Анафема Петровна, милая, у меня для вас такой сюрприз, такой. Не хотите ли встретиться? Прямо-таки настаиваю на встрече.
У Анафемы от таких словей, словов, тьфу, слов, чуть круассан, мягкий, свежий и с нежнейшим кремом, из руки не выпал. А кошка Фима, лежащая на её коленях, сразу же заинтересованно подняла голову и навострила ушки.
— Что с тобой, Сергей Иванович? — ты там часом виагры или фуа-гры не объелся?
Полковник обиженно засопел в трубку.
— Фуа-гра вообще-то не склоняется.
— Неважно. Чем обожрался, говорю, а то я тебя что-то не узнаю. И что позвонил-то?
— А, так это, завещание нашлось. Оставила все-таки Глафира Андреевна, царствие ей небесное, завещание, оставила. Нашел его мой человечек и уже на электронку фотокопию кинул.
— Ну так это прекрасные новости, с этого и надо было начинать. А то сюрприз, сюрприз, встретиться надо.
— Так встретиться все равно надо будет. Со своей протеже переговори, мне звякни, да и подъедем все вместе к нотариусу.
— А адрес скинуть, и мы сами съездим — так нельзя что ли?
— Да там какие-то копошения вокруг этого завещания начались, так что я чисто для подстраховки. И это, спасибо тебе огромное Анафема.
— А мне-то за что? — у Анафемы в очередной раз чуть круассан не выпал.
— Так это, за зелье, что ты дала. Жена вот тут ко мне с утра приходила, — по голосу чувствовалось, что полковник снова «поплыл», что-то, видимо, такое хорошее, приятное у него с приходом жены ассоциировалось, — Очень хочет с тобой познакомиться, поэтому и говорю — встретиться надо.
Бабка Анафема не удержалась, захохотала во весь голос.
— Помогла, значит, настоечка?
— Помогла, ох, как помогла. А жена-то как рада!
— Ну, вот, а ты волновался. Все поправимо, если знать, что поправлять надо. А теперь давай серьезно, что ты там про завещание говорил? Когда надо к нотариусу подъехать?
«Заночевали в доме колхозника... не успел переодеться...»
В это же самое время юная феечка, единственная родная, дорогая и горячо любая дщерь Венедикта Александровича, а именно — Лилечка, скрытно наблюдала за подъездом Анафемы. Нет, не так, сама Анафема ей даром не сдалась, зачем ей какая-то сотрудница клининговой службы? — Лилечка даже не знала, что Анафема Петровна здесь проживает. Просто в этом подъезде Надька же живет! А вместе с ней такой, такой…, ммм…, Николай. Вот его-то Лилечка и поджидала. Должен же он когда-то и один из подъезда выйти! Не все же с Надькой!
И, счастье-то какое, удача наконец улыбнулась Лилечке — Николай вышел из подъезда один. Не совсем, конечно, один, с собаками. Но, без Надьки. А собак можно не считать. И Лилечка, выскользнув из своего укрытия, походкой от бедра направилась к цели. Остановить её могло разве что… Нет, ничто её не могло остановить, как говорится, вижу цель — не вижу препятствий.
Николай же, ни сном, ни духом не подозревающий о засаде на него, спокойно вышел из подъезда. С одной стороны от него шел на поводке питбуль Аполлон, с другой стороны — пара гриффончиков на сворке. Надежда попросила, чтобы сегодня он один сходил с собаками погулять, она уборкой хочет заняться. Вот он и пошел. А что не сходить-то? — гриффоны это же не алабаи. Николай и шел спокойно: собаки послушные, погода хорошая — красота. Даже насвистывал какой-то мотивчик себе под нос.
И вдруг…
На улице, где солнечные лучи, отражаясь от небольших лужиц, временами сверкали, как острые иглы фейерверка, появилась она — девушка, которая, кажется, была готова покорить всех, вся и весь мир. Николай даже не сразу понял, что это Лиля.
В своем наряде она была как провокационный коктейль, смешанный из неуемного юношеского желания и всепоглощающей уверенности в своих силах и красоте.
Платье — ярко-желтое с пылающими розовыми цветами. Обтягивающее фигуру и подчеркивающее каждый изгиб. Подол платья с рюшами, оборками и какими-то перьями игриво подпрыгивал и обвивал ноги при каждом шаге.
А ноги…, ох, на ногах были белоснежные туфли на платформе, такой высокой, что казалось, девушка вот-вот взлетит. Щиколотки обвивали ремешки, расшитые бисером, стразами и… колокольчиками, которые звенели при каждом шаге.
Губы Лилечки, словно дразнящий маяк на горизонте, пылали ярко-красной помадой. На щеках красовался яркий румянец, и было непонятно, то ли природа так роскошно наградила девушку, то ли румяна такие хорошие.
А глаза! Эти глаза были обрамлены жгуче черными и длинными ресницами, веки сияли оттенками зеленого и золотого, как тропический лес на рассвете. Внешность её выглядела настолько ярко, что даже утки-мандаринки, если бы увидели, обзавидовались бы наряду девушки. Что уж говорить о воробьях, сидящих на ветках и посматривающих на столь яркое явление, те просто улетели. Чтобы в обморок не грохнуться.
Соблазнительная и неотразимая, она двигалась, плыла в ритмах самбы, притягивая взгляды, охи, ахи и критику. Но это завистники, завидуют, вот и… Она же молода, красива и, да, черт возьми, неотразима! И идет она к тому мужчине, которого выбрала для себя. Он её и только её.
В общем, Лилечке можно было смело выдавать медаль за «самый эффектный выход».
Николай же, увидев сиё чудо, лишь головой потряс — настолько не вписывалась Лиля в окружающую действительность с её серым асфальтом, побитым местами поребриком и воробьями в лужах.
И почему-то сразу вспомнились картинки карнавала в Бразилии: такого же яркого, эффектного и где всего чересчур — и красок, и цветов, и форм.
Я жалел, что карнавал лишь краем глаза видел? — можно больше не жалеть, увидел. На всю жизнь хватит.
Пес Аполлон, как только заприметил Лилю, встал на всякий случай перед своим хозяином — кто его знает, что можно ожидать от этой нимф…, нимф…, слово никак не вспоминалось и Аполлон тут же придумал ему замену, окрестив Лилечку «гирляндой». А что? — такая же яркая, блестящая и совершенно, по мнению пса, бесполезная. Ненужная даже. Собачки гриффоны на всякий случай спрятались за спину Аполлона, помнили они, как Лиля может пнуть, и сейчас с опаской оттуда выглядывали, смотрели на приближающуюся врагиню.
Лилечка, меж тем, подошла уже почти вплотную к Николаю.
— Ой, Николай, это вы? Совсем не ожидала вас увидеть, я тут мимо шла, у подруги была, иду, смотрю, вы или не вы? — вы, оказывается. Гулять с собачками вышли? А не проводите ли меня? — а то, знаете, смотрят всякие. Да, я вчера в клубе была, у подруги переночевала, сейчас домой иду. Так проводите?
И что прикажете делать благовоспитанному джентльмену? — подумать-то он мог всякое, в частности, вспомнить фильм «Самая обаятельная и привлекательная», смотрел его как-то с отцом, там похожая фраза была, а вот делать-то что? Вроде бы и проводить девицу надо, действительно вляпаться может в какую-нибудь историю, особенно в таком, гм, наряде, только вот не хочется — прицепится ведь как репей, потом не отцепишь.
Да и зачем ему такая? — во-первых, он на «задании», Надю охраняет, во-вторых, Лиля — из стана врага, а в-третьих — ну, мелкая же она, реально мелкая! Сколько ей там? — семнадцать, шестнадцать? Чур меня, чур, как говорится.
Избавил Николая от трудного решения мусоровоз. Самый обычный, который по утрам мусор забирает. Въехал как раз на тротуар около дома и двигался тихонько. Николай был вынужден сделать несколько шагов к подъезду, он с собаками все-таки, а Лилечка, наоборот, на газон отступила. Да еще подальше отошла. Мало ли, машина такая грязная, еще запачкает её платье.
Только…, когда мусоровоз проехал, почему-то ни Николая, ни собак у подъезда не наблюдалось. Лиля повертела головой в ту, в другую сторону — нет его.
Обратно что ли зашел? Ну ничего, я подожду.
И она осталась ждать.
Николай же, бодрой рысью сворачивал вместе с собаками за угол дома — когда мусоровоз подъехал, он воспользовался его габаритами и под прикрытием машины благополучно добежал до конца дома. Правда, вставал вопрос: а если Лиля караулить его будет? На маму не сошлешься, на бабушку больную — тоже, легенда совсем другая озвучена была. Но, безвыходных ситуаций не бывает, нашел выход и Николай. Взял, да и позвонил Анафеме Петровне. Она ведь явно что-нибудь придумает.
ПыСы: «Заночевали в доме колхозника... не успел переодеться...» — цитата из фильма «Самая обаятельная и привлекательная».
Продолжение — «В Африке большие злые крокодилы» и «квартирка-то Лилечке нужнее!» — см. ссылку ниже:
Еще про Анафему: