— Да что ж ты за дундук-то такой! — Анафема в сердцах бросила картофелину обратно в таз, да так, что брызги частично попали и на полковника, и тот удивленно воззрился на неё.
— Ну что ты так смотришь на меня, что? Нет у меня картофелечистной машинки, нет. Посудомоечная вот есть, а картофелечистной — нет. Ручками всё приходится, ручками.
— Да я не про то. Картофель все ручками чистят. Если не своими, так чужими. Но я не про это. Ты что злишься-то так?
— Ага? Ручками, говоришь? А ты, похоже, специалист по чистке картофеля? — вот и займись тогда им, — и Анафема передвинула тазик с помытым, но не почищенным пока картофелем Сергею Ивановичу, — А я котлетами займусь.
— Анафема, ты от вопроса-то не уходи, что злишься? — вроде всё хорошо. А картофель почищу, не проблема.
Полковник взял нож, придвинул к себе тазик поудобнее, да занялся чисткой картофеля, а сам поглядывал на Анафему и ждал ответа: что вот она злится? — непонятно. Какая муха её укусила? Вроде всегда спокойная и рассудительная, а тут эмоции прямо брызжут.
Анафема же молчала. Лепила котлеты и молчала.
Вот как, как объяснить этому толстокожему барану, что ничего еще не кончено? Что Наде реально грозит опасность, что рано, рано от неё забирать «гусара» Коленьку. Что еще не все точки над «i» расставлены.
Скажешь про опасность, тут же вопросы начнет задавать: какая, где, кто? Про доказательства начнет спрашивать, откуда, мол, взяла? Интуиция подсказывает? — ну, простите, интуицию к делу не пришьешь.
Сегодня с утра они все вместе ходили к нотариусу. Завещание реально существует, впрочем, ни Анафему, ни полковника это не удивило, оба и так уже знали о его существовании, правда, каждый по своим каналам узнал, но, не суть. Завещание есть, наследница — Наденька. Остальные могут успокоиться. Ну, или оспорить его. И, вроде бы, что сейчас нервничать, даже если родственнички надумают оспаривать завещание — пока суд не примет невыгодное для них решение, повода для кипеша нет. А, вот когда примет — тогда да, тогда можно волноваться: вдруг захотят кардинально решить вопрос с наследницей? А пока причин для волнений нет. Соответственно, и «гусар» не нужен. Николаю даже лучше пока «устраниться» отсюда. В смысле — из квартиры Наденьки. А то одна мелкая прелестница на него тут охоту открыла. Да, да, Николай рассказал своему дяде о том случае, когда Лилечка караулила его. И полковник считал, что его племяннику разумнее будет убыть из зоны опасности. Николай хоть и большой мальчик, но, все-таки — племянник, и Сергей Иванович за него какую-никакую ответственность все-таки да несет. Поэтому…
Поэтому самым оптимальным вариантом будет самый простой: убрать племянника отсюда. Тем более, что и опасности никакой нет: Надежде никто не угрожает, и, даже если Лилечка или её мама заявятся и снова начнут фыркать на счет квартиры, сделать-то они ничего не смогут! — завещание ведь есть, и наследница — Надя.
Всё, как говорится, так, да не так. Чуяла Анафема, чуяла, что не все так просто и не все так чисто, и ничего еще не закончилось. Можно даже сказать — и не начиналось. И нужен тут «гусар» Коля, нужен!
Только вот как это всё полковнику объяснить? Ну, не говорить же ему, что она не отседова, а — оттедова. Пальцем у виска покрутит. Это — как минимум. А как максимум — какого-нибудь знакомого своего психиатра попросит её потихоньку посмотреть. Вдруг у дамы кукушечка поехала?
А, может, ему про кошку Фиму рассказать? — о, тут к гадалке не ходи: решит, что Анафема Петровна перетрудилась, переработала, утомилась, и ей срочно отдых нужен. В каком-нибудь специализированном санатории. Под приглядом специалистов. Психологов, психотерапевтов и психиатров.
Анафема невесело усмехнулась: куда ни кинь, всё клин. Всё комом выходит.
Полковник меж тем закончил чистить картошку и снова задал вопрос, на который пока так и не получил ответа:
— Что злишься-то, Анафема Петровна? Не хочешь объяснить?
— Злюсь почему? — да потому, что ты хочешь Николая забрать. А он здесь нужен.
— Ага, чтоб его эта вертихвостка тут окучивала?
— Ой, вертихвостку я отважу. А Наденька… Как ты не понимаешь, девочке охрана нужна. И защита.
— Опять она одно да потому заладила: охрана, защита. Да зачем? От чего её защищать? Или от кого? От этой Лили? Или от её мамы? Ну что они ей сделают? Ну, придут, пальцы веером пораскидывают, но сделать-то ведь ничего не смогут. Да и Надежда в полицию может обратиться, если они досаждать будут. Имеет полное право.
— И на каком основании, интересно? — дяденьки полицейские, помогите, ко мне родственники приходят, надоедают и скандалят. Так что ли?
— Ну… Если угрожать будут, давление оказывать…
— Знаешь, Сергей Иванович, в чем ваша беда и проблема?
— Моя?
— Не твоя, а полиции в целом.
— И в чем?
— Вы прекрасно понимаете и даже допускаете, что могут быть и угрозы, и давление, и еще много чего, но — делать что-либо начинаете только опосля.
— В смысле?
Анафеме так и хотелось ответить, — «В коромысле», — но, вслух сказала совсем другое, — Да потому что действуете по принципу: вот когда убьют, тогда и приходите.
— Ну, знаешь!
— Знаю, знаю. Ну, оставь ты Колю хотя бы еще на неделю. Лучше — на две. У него же все равно — отпуск. Вот чую я, печенкой, ливером или еще чем, девочке охрана нужна.
— Ну…
— Да и потом, ты сам говорил, какие-то шевеления непонятные вокруг завещания.
— Ай, разобрались уже. Это отчим Надин приходил, узнавал, оставляла или нет его мать завещание и, если да, то не он ли наследник. Так что никакого криминала.
— А что же ты тогда тень на плетень наводил? — «шевеления» какие-то происходят, говорил, а это всего лишь Веня был.
— Так он к двум разным нотариусам обращался. Вот и…
— Ясно. А что он к двум вдруг решил обратиться?
— А кто его знает, может, просто удостовериться решил, что все ему верно говорят.
— Может. Так оставишь племянника?
— А что ему тут делать?
— Надю охранять.
— Да от чего?
— Слушай, а что мы с тобой спорим? — давай у самого Николая спросим? — останется или нет?
— Ага, спросим! — спросить-то мы можем, только если никакого предлога или причины нет, то чего ему оставаться? Одно дело — охрана, а другое — просто так. Что он будет девушку компрометировать?
Уже и котлеты были готовы, и пюре, а Анафема и полковник все говорили на ту же тему: оставаться или нет Николаю у Нади. И еще бы говорили, наверно, да только объект их спора как раз пришел. И с порога огорошил:
— Не хочу вас пугать, но, похоже, за Надей какой-то хмырь следит.
Продолжение — «Сидит и даже не прячется» — см. ссылку ниже: