Жизнь выкидывает очередное коленце и выводит на новый незнакомый перекрёсток. Неугомонна на выдумки, просто держись!
В июле лежала моя жена в больнице в одной палате с одной бабушкой. На которую в доме напал какой-то подонок, выгреб 6 тыщ пенсионных «накоплений», избил до синевы, и за малым не убил, соседи всё ж таки успели прибежать.
А на днях, от меня скрывая, пошла моя ненаглядная тихим сапом эту бабушку проведать.
И вернулась с «коммерческим предложением»: мы за бабушкой досматриваем, ухаживаем за ней, проживаем в её доме. А она нам его завещает…
Такое вот неожиданное условие необычной задачи.
Хотя почему необычной? Нужно вот внимательно следить за собой. Подобную «бабушку» я и моя жена уже в третий раз «находим». Или они нас находят?
Первый раз случилось в храме на Щёлковской. Жила бабулечка на какой-то из 16-и Парковых улиц в Москве…
Вот какой «выдумкой» нужно обладать, чтобы в стране где тысячи героев, космонавтов, академиков, конструкторов назвать Парковым именем аж 16 улиц на целых три района (Северное, Восточное Измайлово и Измайлово просто). Кто не в курсе – от Измайловского кремля и до МКАДа идут подряд 16 Парковых улиц. 1-я, 2-я… и тд.
Звали бабушку Нина Николаевна, судьба-судьбинушка у неё была – не позавидуешь. Учительница, работала в школе, вешала шторы, упала, ударилась головой, потеряла зрение. Ещё сорок лет назад. Пенсия, инвалидность, полная темнота. Мужа нет, лет тридцать назад пропадает единственный сын. Вышел из дома – да и не вернулся вообще. Ни тела, ни сына, ни весточки. Никаких планов, предпосылок, скандалов не было.
За сигаретами пошёл...
Милиция слегка поискала, для очистки совести чёт там написала. Бабушка не жалуется, а куда ей, слепенькой? Мужика нет, да мало ли в России в Бразилии донов Педро мужиков осталось, что ли? Времена лихие, заняться есть чем, «святые девяностые» как-никак на дворе.
Уж как там эта бабулечка мою жену «высмотрела» своими незрячими глазами – ума не приложу. Однако, стали ей помогать, деваться особо некуда. Потом случилась странное. Вдруг, откуда не возьмись, прямо как в сказке: ...объявилась «жена с дочерью». «Жена» из Белоруссии, документов о браке никаких, мол: «гражданским браком жили», но дочку нажили: «Гляньте, Нина Николаевна, вылитый Петя, одно лицо!» Как уж там можно было «глянуть» слепому человеку – непонятно. Однако та «признала» внучку.
Хотя той – восемнадцать, «папа» пропавшим уже лет двенадцать числился, а где он сейчас – молчала «невестка» как рыба об лёд. Как в Белоруссию сына спустя годы после пропажи занесло – у него спрашивайте, я знать не знаю, куда он потом подевался, так же за сигаретками пошёл, и – ищи-свищи его.
А дочка евойная – вот она, кровиночка, что хотите делайте!
А как «признала» наследницу бабушка, так её и в храм пускать перестали, и всех тех, кто приходил раньше помогать да приглядывать, за порог весьма жёстко выставили. Мол, сами справимся, а в храме ей делать нечего – в больших годах человек.
Вроде передавала Нина Николаевна с оказией жалобы на «невестку», что в доме запирает, ключи забрала, и всякое подобное, а в полицию обращаться отказалась. Вызвали участкового, так тому придраться не к чему: «Живём себе семьёй, какие вопросы? А кто кому кем приходится – не по Вашей зарплате вопросы, товарищ Анискин. Скажите, Нина Николаевна?»
Нина Николаевна и сказала…
Вторую бабушку мы нашли прямо на улице, уже в Рязанской губернии. Шла себе и плакала навзрыд. Не видела просто, что сзади идёт кто-то. Оказалась тоже одинокой, вот и тоска её била. Невестка с сыном развелась давно, да с внучкой единственной в Штаты умотала на ПМЖ навовсе.
Сын месяц как умер, врачебная ошибка на элементарном аппендиците.
Есть ещё старший сын, любимый. Рождён уже в браке, но ещё не от мужа, а по великой любви и огненной страсти. Муж «сына» признал, да не особо смирился. Терзал всячески, да от души.
С чего бабушка, тогда ещё девушка, психический диагноз и заработала на нервной почве. Сын-то и не знал, что «папа» его не папа вовсе, а отчим на самом деле. Но и такое к себе отношение не приветствовал, всю жизнь на ножах жили. А потом сынишка подрос. А потом и вовсе вырос. В армии отслужил, да в дисбате побывал за характер буйный.
И вот сошлись папа-отчим с сыном-пасынком в очередной разборке лет двенадцать назад отношения повыяснять. У кого там нож был сначала, а кого потом, полиция не выяснила, да и не выясняла. Главное, что потом он в «папке» оказался, тот и не пережил такого к себе бездушного отношения.
Я потом уголовное дело смотрел – с ножом первый-то «папка» бросился. «Сын» весь порезанный был, включая внутреннюю поверхность ладоней. А так бывает, когда безоружный пытается нож остановить и выхватить. Однако, признание есть, тело в наличии, ножик рядом, и подозреваемый на месте, весь в крови и нервах.
Поэтому дело закрыли быстро, и отчимоубийцу отправили на отбытие. А там ему и присоветовали «умные люди», что «на дурке» легче срок мотать, он и начал «голоса слышать» всякие, да врачам об этом в цветах и красках рассказывать. Экспертизу психиатрическую провели так же быстро, как и дознание, и с тем же качеством, и поехал сын, узнавший, в конце концов, про папу всю тайну семейную, «выздоравливать».
Только вот какая штука: если ты убивец, то тебе срок, конечно же, выпишут, а тот когда-никогда, да и кончится. А ежли ты больной, да ещё буйный до опасности, то лечись до морковкиного заговения, пока врачи не посчитают, что ты для общества безопасен. А люди в белых халатах, да ещё и в таких «гуманных» больничках делают это крайне неохотно – зачем им такие эксперименты? А ну чего случится с «вылеченным», кто отвечать будет? Врачи! Зачем психа выпустили?
Так что по суду выходило бы сынишке меньше десятки по-всякому. Бытовуха обычная, никаких отягчающих. А если бы адвоката путёвого наняли – вполне мог и на превышение самообороны съехать. Там и без «путёвого» многое было видно, просто по материалам дела так выходило.
«Папка-то» пьян был, судя по экспертизе, безжалостно, да нож злополучный у соседа «занял», сказав тому, что сына будет сегодня убивать, а свой нож ему для такой цели не подходит, маловат.
Так вот и вышло: «сын» свободы лишился, «папа» – жизни, а сосед остался без ножа.
И мотал сынок срок, пусть и в больнице, но конца краю тому сроку видно не было. Уж лет двенадцать отсидел, а всё врачи содержание продляли и продляли. При моём первом посещении дома скорби сказали прямо: «Он отсюда не выйдет никогда».
Так вот и стали присматривать за второй по очереди бабушкой. А потом я полистал его дело уголовное… А потом с психиатрами поговорил… На натянутых тонах, конечно, с ними плохо получается по-другому… Ох, как же они не любят, когда к ним в медицинскую документацию кто-то нос суёт.
А там прям ну очень всякое. Например, не в «советской карательной психиатрии», а в самом что ни на есть настоящем времени, и пяти лет как не минуло, практиковалось в больнице пациентов к постели привязывать и «забывать». На месяц, например, как с этим закосившим от зоны было. Наказание такое, всё по Гиппократу. А такое запрещено категорически и жеточайше. Даже циркуляр какой-то специальный от Минздрава есть, очень, видимо, штука распространённая, оказалась по таким психбольничкам, аж до верхов докатилось.
Потом прокуратура приехала, и много чего с клятвой Гиппократа не совпадающего нашла. Да так, что главврача сняли и самого под статью подвели. А потом приехала по моим хлопотам другая комиссия экспертов, из Сербского. И перевели пациента со строгого на общий, а через полгода и вовсе выпустили.
Только… не получилось спокойно и счастливо доживать маме с сыном. Одной на пенсии, второму на инвалидности. И недели не прошло – померла бабушка. Как-то неожиданно и непонятно...
Так вот закончилась «Вторая попытка!», как в сказке «Морозко».
Я вот думаю… А может, это урок какой даётся? И пока не сдашь его – будешь раз за разом сталкиваться?
Была у меня бабушка, своя, родная. Людмила Мироновна по паспорту, бабушка Люся для внучков многочисленных. Редкой души человек, вот есть такие, на которых вся семья держится. Все ехали именно к ней. Доброты была неимоверной, столько тепла из неё шло – откуда бралось на всех? Непонятно.
А как умерла бабушка Люся, Царствия ей небесного, то и рассыпались все по своим углам, да переругались друг с другом. Бабушка перед смертью всем говорила: «Когда поминать будете, то знайте, я – Елизавета. Не Людмила. Елизавету поминайте». Ну вот прожил человек 84 года бабушкой Люсей, а оказалось, что и не Людмила вовсе.
Вот о чём жалею искренне – что не записал за ней её историю А там было что помнить таким некультяпым потомкам, вроде меня. Единожды она рассказывала, как с голоду доходили они с матерью в Поволжье. Соседям нашим привет с их «геноцидом вольнолюбивого народа» и «голодомором» вкупе. Они ж единственные на всём белом свете страдальцы и угнетёнцы.
Вот мы смотрим сериалы (кто смотрит), книги читаем, всё поражаемся жизненным историям, впечатляемся судьбы поворотам.
А мой опыт гласит: поскреби по соседям, поверти головой. Там и не такое увидишь.
Её мама (прабабушка моя) была из очень неправильной семьи, по стандартам Гражданской войны. Там и дворяне какие-то в предках, да муж золотопогонный. Так и прожила прабабушка Саша всю жизнь свою без паспорта, да без работы путёвой. Муж золотопогонный сгинул в пламени разборок революционных, а на неё глаз положил какой-то новый начальник, партийный лидер, как позже будут говорить. И не люб он был Александре Тихоновне, да куда деваться ей одинокой, да неблагонадёжной. Соловки не так далеко от Войска Донского, как с Поволжья кажется, а они (Соловки) уже вполне были тюрьмой, а не монастырём, как при золотопогонном муже.
И так её полюбил начальник нового времени, судеб властелин, что собрался бросить всё, и семью, и карьеру, да не срослось. Не дали ему, погрозили чем-то, в те времена обыденным. И решил Мирон, не знаю уж как по батюшке прадеда моего, что любовь любовью, а шкура своя дороже. Так и осталась прабабушка матерью одинокой с дочкой-малюткой на руках, без паспорта, да с клеймом нехорошим.
И это – только пара мелких эпизодов бабушкиной судьбы. Много бы дал, чтобы послушать всю её историю. Но я был «занят», я «жизнь строил», да работу работал, а бабушка – по остаточному принципу. Я даже создал «иллюзию» для себя. Попросил её дочку, тётку мою, с которой они жили вместе, чтоб записала всё до буковки. Сам-то – ну занятой до невменяемости, есть же и поважнее дела. Дочка (тётка) прониклась, и даже пообещала. А когда пришло время поминать Елизавету, то выяснилось, что тётка тоже человек занятой. Картошка, готовка, уборка, «Ой, ладно, завтра и начнём», а завтра так и не наступило.
Всё осталось во «вчера». Навсегда. Так и ушла бабушкина история с бабушкой вместе.
Вот каждое поколение полно стонущих над тем, что недоговорили, недолюбили, недосказали что-то самым близким и самым нужным. Мамам. Крёстным. Бабушкам.
Всё рассказывают об этом своим детям. Крестникам. Внукам.
А всё одно и то же.
Может, услышит кто занятой? Может, очнётся? Как же мне так никто не сказал в своё время?
Хотя, чего я лукавлю? И говорили, да и сам «понимал»… Думал – успею.
Прости, бабушка. Недодал я тебе положенного, внучачьего.
Должок за мной.
Отдавать вот только кому?
Вот и думаю я: а может, поэтому Господь меня кругами вокруг таких бабушек и водит? Чтобы расплатился с долгами?
Бабушка № 3, зовут Валенька. Ну так сама представилась. А она Валенька и есть! Бабулечка – огонь! Улыбайка, хохотушка, оптимистка. Восьмидесяти семи годов от роду. Сбрось лет семьдесят – таких «зажигалками» называют.
В разуме, не глухая, не слепая, на позитиве постоянно. Бабушку Люсю напоминает чем-то, хотя и разные они, но вот что-то неразличимое, общее витает. Поговоришь с ней – и настроение подымается.
И неугомонная. Сидит, хохочет: картошка, весной посаженная, вся травой заросла, и не найдёшь теперь, сплошь крапива.
– Ну так и не заморачивайтесь. Приду завтра – выкопаю.
– Да ты не найдёшь в траве картошку-то!
– Найду. И не такое находил. Пальцем покажете, где грядка по весне была, а там война план покажет. И траву вырву, и картошку выкопаю.
… Прихожу на следующий день – трава скошена (серпом!!!), полгрядки выкопала. 87 лет. Рекомендую образ жизни!
Дважды её грабили в доме. Не очень контингент рядом проживает. Второй раз чуть не удавили, так вот в больнице и познакомились. И нигде жить не может спокойно – в таком возрасте в своём доме нужно жить. А ей – страшно одной, опыт печальный. Поэтому и зовёт нас, людей практически незнакомых: «Вы, мол, за мной доглядите, недолго мне осталось. А я вам дом оставлю». Такая вот «замануха».
Нет, дом, конечно актив… Если меркантильно взвешивать, по современному. Соток 6 земли, недалеко от центра города. Городишки небольшого, тысяч в 30 населения. Я в городе-миллионнике родился, да четверть века в белокаменной прожил, могу себе эдакий псевдостоличный снобизм позволить.
Наверное, у Валеньки единственный дом в городе без малейшего признака любых коммуникаций. Из цивилизации – русская печка. Отопление, то есть. Другого не имеется ничего.
Воды нет. Канализации нет. Туалет – стандартный, будочный вариант. Электричества нет. Освещение – свечка и керосинка. Дом – избушка на курьих ножках, только без курьих ножек. Зато – кошки. Священник, который благословлял нас, сказал, что кошек, минимум, восемь. Валенька созналась только в четырёх. Пока.
Патриархальный уклад в XXI-м веке! Зато как же в доме пахнет печкой и воском! Настоящий, деревенский аромат, я помню его с детства. Не те, современные дома, которые пусть и на деревенской земле стоят, но назвать их деревенскими язык не поворачивается.
Пахнут не дровами и печкой, а биметаллическими батареями и пластиковыми окнами. Нет, с одной стороны – здорово. Прогресс, комфорт, удобство и всё такое.
У меня такой странный вопрос: почему на пластиковых окнах зимой не бывает узоров? Стандарты, технологии, теплоизоляция, всё здорово, но детская радость и красота сменились одинаковой унылой комфортностью.
Да и чего на детей сваливать? Мне и сейчас такие узоры морозные нравятся! Красиво, и пальцем тёплым можно рисовать на стекле своё, забавное.
Родилась Валенька в семье из семи детей. Отец умер по её малолетству. Мать в одного тянула всех. А когда все на крыло стали становиться и разлетаться из гнезда, младшенькую и не отпустила. Так бывает с матерьми, видел много раз: «А как же я?» Так и не вышла замуж Валенька, и детей не нажила. Судя по ряду её суждений и к жизни отношению – очень не удивлюсь, если она ещё и девственница.
Раньше никаких там: «попробуем пожить», или браков «гражданских» не предполагалось. Либо семья со всем набором. Либо целомудрие и воздержание. Иное называлось ёмким, но наглухо забытым словом: «блуд».
Вот такой вот поворот жизнь навыкрутасничала. Валенька с наследством…
«Наследство» её немереное больше чемодан без ручки. Она и соседям предлагала, и подругам своим, кто помладше, да по хозяйству помогал. Нет желающих, и всё тут. Да и у нас – своя квартира и земли 35 соток. Стройся – не хочу. Домик на дровах и курьих ножках не очень привлекательно.
Зато сама Валенька – привлекательна очень. И что мне с этим «щастьем» делать? Что вот я за человек такой? Да ещё и семейка подобралась – на славу. Там, где я пропускаю, так там жена сердобольная добирает.
Завтра едем к Валеньке...
