Киприан неожиданно оказался очень интересным спутником. Не был он сурово молчалив, как некоторые из его братии по сану и вере, но и присущего некоторых лицам духовным пафоса тоже не имел. Голос имел спокойный и приятный, неторопливый. Как почти сразу понял Василий, Киприан был очень умен. Оно и не удивительно - до митрополичьего чину дослужиться без ума не можно! Однако знания его были настолько разнообразны, что княжич не переставал удивляться. В голове Василия жило убеждение, что попов, а митрополит был тот же поп, только рангом повыше, не интересует мирская жизнь. Им подавай только рассуждения о каре небесной, да о тщете и суете жизни земной. Киприан же рассказывал Василию о вещах, странах и людях так, что забыв обо всем на свете, княжич слушал приоткрыв рот, округлял удивленно глаза, перебивал и выспрашивал детали, а Киприан охотно давал ему пояснения.
Киприан сам бывал в Константинополе и в Риме, знал древних богов Греции и, не без юмора, пересказывал об их подвигах. Рассказывал о животных существующих на свете, о которых на Руси и слыхать не слыхивали! Например ящер зубатый и свирепый, с труднопроизносимым названием - кро-ко-дил. Настолько трудно было это запомнить, что Василий велел Андрейке записать наименование зверя на кусочке бересты. Увидев как толмач исполняет повеление княжича, Киприан достал из своей личной сумы лист похожий на бересту, только более нежный, тонкий, гладкий.
-Вот, бумага! На такой в Византии теперь пишут! - сказал митрополит, разрешая потрогать бумагу Василию, Андрейке и даже Сысойке, который старался не отходить от Василия частично иза ревности к Андрейке, а больше от того, что и его заворожили Киприановы речи.
Бумага Василию была не в диковинку. В Москве, у отца, были книги писанные на бумаге, подаренные послами или купцами привезенные в дар князю. Книги те были писаны на греческом и латыни. Греческий Василий не знал, учителя не нашлось, а вот на латыни читать умел. Только тексты в книгах были уж больно скучными, у Василия не хватило терпения их осилить, глаза слипалась после первой же страницы, и вскоре он то занятие бросил.
"Записать бы Киприановы рассказы на такой бумаге! Вот это знатные бы сказы получились!" - подумал княжич.
Андрейко тоже бумагу видел не в первый раз. При дворе господаря Петра тоже всякого добра, в том числе и не нужного, было предостаточно. Однако, чтобы водить пером по такой бумаге ему и мечтать не приходилось. Кроме таланта к языкам, Андрейко тяготел и к письму. По роду службы своей он часто записывал за послами и иноземными гостями их слова. Когда перечитывал потом удивлялся - сколько всего не смогла удержать его память, но без труда сохранила бумага!
-А из чего ту бумагу делают? - пискнул из-за спины Василия Сысойка и тут же стушевался.
Он ведь безродный холоп, а посмел самому митрополиту вопрос задать. Хоть и проделал Сысойка вместе с княжичем трудный путь, не раз оберегал в пути его жизнь, а все же место свое знать был обязан. Однако никто на его оплошность не обратил внимания, ведь Киприан охотно принялся объяснять:
-Наука сия премудрая! Бумагу приготовляют из разных пород деревьев...
-Так и наша береста тоже дерево! - перебил Андрейко.
-То же, да не тоже! - строго посмотрел на юношу Киприан, - А твоя береста - кора необработанная, а для приготовления бумаги многие действия надобно сделать...
Начав рассказывать, Киприан и сам так увлекался, что начинал помогать себе жестами, чертил для наглядности палочной на земле, если дело было на привале, старался подбирать для рассказов понятные собеседникам слова. Им оставалось только слушать да жадно впитывать в себя новые знания.
Вначале Василий, увлеченный теми разговорами, не сильно задумывался, куда собственно везет его митрополит, был уверен, что путь их лежит на Москву. Только когда их встретил отряд говоривший на литовском, хорошо знакомом Василию, в душе шевельнулось недоброе. Отношения Москвы с Литвой всегда были сложные. Войны и набеги сменялись временным перемирием, в котором каждая сторона знала, что скоро оно неизбежно будет нарушено и для этого достаточно было любого, на первый взгляд пустякового повода. Например, небольшой отряд литовцев покуражится над купцами, с Москвы идущими, а те жалиться придут к своему князю, или занесет ненароком, а может и по наущению чьему, охотников русских литовского оленя бить, и вот уж опять вражда! А уж как татарва стала одолевать, так и вовсе старались перед Ордой друг друга в темном свете выставить, надеясь заполучить с помощью ханов земли соседей. Битва на поле Куликовом, выигранная князем Дмитрием с союзниками, немного сбила спесь с Литвы, да еще и смерть князя Ольгерда вызвала раздоры и усобицу внутри княжества.
-Или в Литовии мы? - спросил Василий Киприана, сбрасывая с плеч плен его сладостных речей.
-Заедем ненадолго! Уж больно князь Витовт тебя лицезреть желал!
-Витовт? - переспросил Василий, помнивший, что место почившего князя Ольгерда занял его сын, Ягайло.
-Витовт от имени князя Ягайло сидит в Литве, пока сам он Польским королевством правит! - пояснил Киприан.
Василий подосадовал на себя. Вместо того, чтобы расспросить Киприана о том, что происходило в его отсутствие, развесил уши слушая россказни праздные! Теперь в собственных глазах выглядел глупцом и невеждой. "Тоже мне, княжеский сын!" - ругал он себя.
Киприан правильно понял его молчание, без просьб начал пояснять.
-Великий князь Ягайло теперь не только Литвою правит, а и стал королем Польским, женившись на польской королеве Ядвиге, ибо женщина в Польше корону носить не может. А так как дела в Польше требуют личного присутствия короля, он поставил своего брата, князя Витовта править в его отсутствие Литвой.
Василий внимательно слушал, стараясь вникнуть и понять смысл услышанного, а главное угадать цель их приезда сюда. В бескорыстие он уже не верил, но решил присмотреться, не рубить сгоряча. "Коли надумают меня и тут силой задержать - сбегу! Из Орды сбежал и отсюда и подавно смогу! Тут до Москвы-то уж рукой подать..."
Однако не сбежал, остался по собственной воле.
Киприан вел тонкую, довольно опасную игру, главной целью которой было обустроить все так, как было выгодно в первую очередь ему самому. Он прекрасно знал тайные мечты Витовта княжить в Литве не наместником Ягайло, а самостоятельно. Не хватало Витовту в этом деле сторонников, силы способной противостоять мощи Польской армии, которая была в распоряжении Ягайло. То, что литовская знать поддержит его, Витовт не сомневался. Ягайло в Литве считали едва не предателем, променявшим родину на корону соседнего королевства. Киприан же, мечтал воссоединения литовской и московской митрополии, что сделало бы его силу несокрушимой. Почему он так хотел именно в Москве верховодить над душами людскими он и сам не понимал. Может от того, что Москву любили его кумиры - почивший митрополит Алексий и ныне здравствующий Сергий, основатель уже ставшего знаменитым монастыря в Радонеже. А может внутренним чутьем тянулся туда, где сосредотачивалась бОльшая сила.
Киприан умело обрабатывал Витовта, расписывая ему преимущества объединения с Москвой, да Витовт все отмахивался, мол не поведется на посулы наши князь Дмитрий, слишком много видели друг от друга не правды. Потому для Киприана сын князя Дмитрия, попавший в его руки, был несказанной удачей. Второй удачей было то, что прежде чем княжич Василий увиделся с Витовтом, он встретился с его единственной дочерью и был сражен сразу и на всю жизнь ее нежной красой.
Софья Витовтовна выскочила на встречу вернувшемуся митрополиту Киприану из терема, в окружении немногочисленных подружек и нянек. Девушка только входила в ту пору, когда будущая краса еще только проклевывается, приобретает очертания. Она была похожа на бутон, глядя на который сразу понимаешь, что цветком он распустится прекрасным, хоть пока бледноват и угловат.
-Ах, как я рада, отче, что Вы снова здесь! - защебетала Софья. Она любила Киприана за то, за что прикипел к нему в пути Василий. За умение настолько красочно и много рассказывать, что неопытной, неокрепшей душе нельзя было устоять перед его красноречием.
Софья была единственной дочерью своего отца. Рождена она была второй женой Витовта, княгиней Анной, украденной потерявшим голову Витовтом из отчего дома пятнадцать лет назад. Витовт, недавно овдовевший, повстречал Анну, когда охотился на границе смоленских земель. Анна была дочерью старосты одной из приграничных земель а которую отряд Витовта, случайно вышедший на деревню, заглянул, что бы пополнить запасы воды. Витовт увидел Анну и голову потерял. На Смоленщине, хоть и близкой к Литве, литовцев не любили и в жены своих баб соседям не отдавали. Витовт раз сунулся к старосте, отдай мол за меня девку - княгиней сделаю, два, но тот заартачился, пригрозил отправиться с жалобой к Юрию Святославовичу, князю смоленскому.
Витовт не захотел путать в это дело сильных мира сего. Сам был племянником князя Литовского Ольгерда, мог попросить у дядьки и отца своего Кейсута, который по делам был Ольгерду соправителем, помощи, но поступил по другому. Он попросту девицу умыкнул, да она не сильно и сопротивлялась. Любовь была взаимной, согласие старших на брак получил почти без противления. В первом браке у Витовта детей не случилось и Анна на первых порах тоже ходила пустая, что очень расстраивало всех. И все же через два года Анна родила Витовту первенца, дочь, которой суждено было так и остаться единственной. Многие испытания вынесли Анна и Витовт вместе, когда после смерти Ольгерда, Ягайло заточил Витовта в крепости, опасаясь притязаний на княжество со стороны двоюродного брата. Софью, тогда еще совсем маленькую, успели отправить к деду Кейсуту. Он то и спас сына со снохой, признав открыто за Ягайло право на великое княжение.
Все это было в прошлом. Сейчас Софья звалась княжной, жила счастливо под крылом отца и матери, и почти совсем не задумывалась о будущем, ожидающем ее.
-Софья, детонька! - Киприан приветствовал княжну по отечески, выпростал вперед руки.
Софья поцеловала митрополиту руку почтительно, а потом по-детски повисла на его шее.
-Где же Вы пропадали так долго? Много наверное перевидали за это время?! Вот бы послушать! - щебетала она.
-Послушаешь еще! - уверил ее Киприан, - Только пока мне князь Витовт нужен, я ему знатного гостя привез!
Только теперь все обратили внимание на Василия, который стоял позади пунцовый и растерянный. Софья поразила его сразу и в самое сердце. То, что эта девушка его судьба, княжич понял сразу, не понял только чем именно смогла она так зацепить его. В ней не было ничего особо отличавшего ее от других девушек, которых видел до того Василий. Сестра Софья, когда он уезжал в Орду, была пожалуй того же возраста, что теперь литовская княжна и тоже красива, но восхищения перед ней Василий не испытывал. А тут даже смотреть на девушку было больно, как на ярко светящееся солнце.
-Ой, кто это? - спросила Софья, совершенно позабыв о приличиях, а спохватившись добавила, - Простите, сударь! Рада приветствовать Вас в нашем княжестве!
-Это, Софья, княжич Василий, сын князя Дмитрия Ивановича Московского! - торжественно произнес Киприан, - Так где же князь Витовт?
-А батюшка в Полоцк отбыл, опять там недовольные народ волнуют.
-А матушка поди с ним отправилась? - лукаво сощурился Киприан.
Софья кинула. Отец и мать до сих пор не утратили трепетной нежности, которую испытывали друг к другу. И если изредка Софья и представляла себя в будущем замужней женщиной, то только с таким мужем, как отец.
-Милости прошу! - опомнилась Софья, приглашая гостей в терем.
Василий шел за княжной на ватных ногах, не в силах оторвать взгляд от ее прямой, худенькой спины...
Поддержать автора можно с помощью перевода на карту ЮМани: 2204120116170354
или