В языкознании в вопросе праязыка существуют два распространённых подхода, отражающих мнения, согласно которым:
- «праязык понимается в первую очередь как лингвистическая условность, удобная для наглядной формализации регулярных соответствий между языками-потомками, но не претендующая на историческую реальность» (Ф. де Соссюр, А. Мейе и др.);
- «реальность праязыка в целом не подвергается сомнению, хотя отдельные его элементы могут быть реконструированы с разной степенью вероятности» (В. А. Дыбо, С. А. Старостин).
Иными словами: в одном случае праязык принимается как несуществующая условность; в другом – существование праязыка в прошлом не подвергается сомнению, но воссоздание праязыка в настоящем принимается маловероятным.
О праязыке сказано, что это язык-первоснова, один или несколько языков, из которого, или из которых потом возникли современные языки. Такой взгляд предполагает, что образование языков шло от единства к множеству. И это соответствует древнему преданию о первом языке человеческом: «И бе вся земля оустне едине, и гласъ единъ всемъ» [Ветхий завет. СП-б, 1901 г., Кн. 1 Гл. 11 стр. 19].
О существовании праязыка в прошлом судят по наличию системных соответствий между разными языками прошлого и настоящего. Сходство звучания (фонемных соответствий) и смысла (морфемных соответствий) рассматриваемых слов признаётся доказательством тождественности. И на этом основании судят о наличии слова-первоосновы.
На первый взгляд, звучание и смысл слов признаётся взаимозависимым и взаимосвязанным. И звучание обозначает смысл слов. В этом случае можно было бы сказать, что слово имеет знаковую звуковую привязку и зависит от состава и последовательности звуков, составляющих это слово. Такое было бы возможным, если бы каждый, составляющий слово звук, обозначал свой собственный смысл.
Но, в современном языкознании языковой знак рассматривают в качестве двусторонней единицы, в которой фонемы (звучание) и морфемы (смысл) разделены. А «связь между двумя сторонами языкового знака произвольна, поскольку выбор звуковой формы обычно не зависит от свойств обозначаемого предмета» [БСЭ].
В отечественное языкознание понятие о «психических единицах, существующих вне желания человека» (фонемы) и «обладающих самостоятельной психической жизнью» (морфемы) было привнесено лишь в самом конце 19 века трудами Миколая Крушевского (1851–1887) и его учителя Яна Бодуэна де Куртенэ (1845–1929), получившего образование в западноевропейских университетах. Именно стараниями последнего языковой знак: звук и его смысл, были разделены. Отделение смысла, обозначенного звуком, от собственно звука не было каким-то научным достижением. А было лишь изложением мнения, существующего в западноевропейском языкознании.
Отношение к языку в западном языкознании было порождением чувственной природы и отражением мистического взгляда на мир христианских мистиков. Господствующее в Западной Европе мировоззрение определяло подходы в общественных науках. Поэтому западные языковеды утверждали, что язык – это явление, неподвластное воле и разуму человека. С началом века великих научных открытий и распространением теории эволюции натуралиста Ч. Дарвина в общественные науки, и в языкознание, в том числе, пришла мысль о «естественности развития». Была изменена риторика, но не мировоззрение. И «неподвластное разуму» стало «самопроизвольным». Тогда о языке стали говорить, что это явление самодостаточное, развивающееся в человеческом обществе естественно, «само по себе».
И теперь распространённые в современном отечественном языкознании мнения представляют язык «явлением природы, которое возникает в обществе для обслуживания нужд людей», «явлением биологическим, не зависящим от человека, порождаемым в человеческом организме, в его речевом аппарате». (См. статьи: «О положении дел в современном языкознании», «И.В. Сталин и дискуссия об отечественном языкознании», «Лингвисты против языкознания»).
Языковой знак соотносится с предметом, который он обозначает, но полагают, что значение языкового знака и значение вещи нетождественны, что языковой знак связывает понятие и звуковой образ, и этот последний является психическим отпечатком звучания, представлением, возникающем в сознании через посредство органов чувств.
Данный подход принят в языкознании в качестве единственно верного и в настоящем имеет силу догмата. Но, в прежние времена всё было иначе.
С древнейших времён в восточном, русском и славянском языкознании мнение о языке и языковом знаке было иным. В языкознании древних языковой знак, его звучание и смысл составляли единое целое. Утверждали, что «отдельные звуки описывают качества и свойства вещей, а слова могут служить источниками знаний о предметах» [Платон (428/427–348/347 до Р.Хр.)], что «звуки тождественны буквам, и есть суть неделимые и неизменные умопостигаемые предметы, составляющие строение изменчивых вещей» [Преславская (ІХ – X в.в.) и Тырновская (XIV – XV в.в.) книжные школы]. Таким образом, изначально существовало мнение, что выбор звуковой формы языкового знака зависит от свойств обозначаемого предмета, а собственно «звуковая форма» неделима, неизменна и умопостигаема.
Из этого следует, что отечественное языкознание прошлого, использующее ту же знаковую систему, что и теперь, рассматривало язык не как «явление природы, возникающее в человеческом организме», а как науку, выстроенную на неделимых смысловых единицах, соотнесённых с познанными предметами окружающего мира, отображающих этот мир.
Теперь же о языке говорят, что это «естественно возникшая в человеческом обществе система облеченных в звуковую форму знаковых единиц» [Н. Д. Арутюнова] и «исторически сложившаяся система звуковых, словарных и грамматических средств» [С. И. Ожегов].
Никто не станет отрицать, что язык, который мы имеем, это «исторически сложившаяся система знаковых единиц». Но то, что эта система «сложилась» не объясняет способ её создания, а утверждение, что эта система «возникла» в человеческом обществе «естественно» не доказывает, что система знаковых единиц появилась в человеческом обществе сама по себе, и человек к этому непричастен.
Поэтому ключевым в языкознании является вопрос о сущности облеченных в звуковую форму знаковых единиц и о способе их образования. Объяснение сущности языкового знака является объяснением сущности языка, и праязыка, в частности.
О сущности языкового знака.
«Знаки, применявшиеся когда-либо людьми, возникали на основе договорённости, и были звуками, жестами, рисунками или предметами. Первые знаки были немногочисленны, и их несложно было запомнить. Это были предметы сравнения, создающие отвлечённые понятия. Различные способы выражения сочетались, при этом различие выражения не влияло на принадлежность к единому предмету сравнения. Несколько видов отображения взаимно дополняли друг друга». [Лыкин И. Л. Корнеслов. Издание 2-е, дополненное и исправленное. М.: 2013 г., стр. 15].
Чтобы человеческая мысль имела опору, нужен знак. Потому что только на знаках можно выстроить строгое, обоснованное доказательство. Так работает человеческое сознание, потому что «операция употребления знаков лежит в основе развития высших психических функций, система которых образует высший психический синтез, называемый сознанием» [Выготский Л. С. Собр. соч. т. 4. – М.: Педагогика, 1984 г., стр. 364].
Возникновение языка самым тесным образом связано с появлением знака в качестве основы мышления. Мышление, основанное на знаках, позволило человеку стать мыслящим существом, с мышлением, отличным от мышления животных. Именно поэтому у животных не «возникло» ничего, что напоминало бы сложную, многоуровневую систему понятий, существующую в языке людей.
«Особенностью создания слов является наличие смысловой системы, сочетающей внешнее, системное строение сознания, и смысловое, внутреннее. В этой смысловой системе внутреннее, отвечающее за образование понятий, обусловливает внешнее, но никак не наоборот». [Выготский Л. С. Там же, стр. 364].
Строение слов является отражением строения человеческого сознания. Поэтому и слова, созданные этим сознанием, имеют внешнее, системное значение, и смысловое, внутреннее. И внутреннее смысловое значение слов отвечает за образование понятий.
Язык имеет определенный порядок. А если существует порядок, то он из чего-то исходит, и существует первопричина этого порядка. Если же есть первопричина, то она на чём-то построена, так как для её дальнейшего развития, то есть применения, необходимо уже множество, исходящее из этой первопричины.
Всё сложное, исходящее во множество, состоит из единичностей. Эти единичности составляют суть явлений и, образуя множества, имеют между собою множество связей, объединяющих в целое.
Сложность языка возникает из простого, единичного и неделимого. А чтобы это простое стало обозначать определённое понятие, нужна договорённость между людьми, что и как понимать. Тогда простое получает понятие и становится предметом договорённости, и этот договор становится отправной точкой, на основании которого выстраивается дальнейшее знание, понятное всем причастным.
Представления человека, когда-либо выраженные, всегда предметны. И когда существует сравнение, то это сравнение имеет предметную основу. Языковые знаки тождественны мысли. Озвученная или записанная, мысль обретает сущность, становится предметной и понятной. А так как способы выражения мысли всегда представляют собой предмет договорённости, передача мысли возможна при наличии правил. Знание правил передачи мысли позволяет делать мысль одного достоянием других.
Когда простое понятие обретает исходную предметность, тем самым и тогда оно закрепляется, становится исходной смысловой основой для понятия сложного.
Чтобы создать сложное, вначале должно быть простое. При этом сложное и простое будут иметь однородное строение, потому что: «Всякий разряд, ведущий начало от неделимого, несоставного единства, переходит во множество, однородное с единым, и множество каждого разряда возводится к единому». [Прокл Диадох (ок. 410–485). Первоосновы теологии. §21].
Это множество подчинено определённому порядку, потому что: «Во всяком разряде и [причинной] цепи единое определяет всё, в нем [множестве] расположенное», и определяет «единое отношение одного с другим и с целым». [Прокл Диадох. Первоосновы теологии. Там же].
Язык представлен системой понятий, разделённых на разряды и выстроенных в определённом порядке. Всякий такой разряд ведёт своё начало от неделимого, несоставного единства. И единое определяет всё то, что во множество исходит.
Усложнение, развитие языка происходило потому, что в основе сложного было простое. А смысл, который содержало простое, никуда не девался, потому что он становился составной частью и основанием сложного. И это так, потому что если нет порождающего простого, то нет и производного сложного, а само знание ложно, так как только знание первичных смысловых начал позволяет знанию существовать и развиваться.
О том, что в языках индоевропейских народов такие начала присутствуют, догадывались многие исследователи. Об этом писал швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр. В частности, он утверждал, что «за видимым беспорядочным разнообразием индоевропейских корней и их вариантов скрывается вполне строгая и единообразная структура корня, а выбор вариантов одного и того же корня подчинен единым, сравнительно простым правилам». [Ф. де Соссюр. Мемуар о первоначальной системе гласных в индоевропейских языках. Издан в 1879 г.].
Первичной единицей знаковой системы языка является звук, вернее, понятие, обозначенное звуком и тождественное ему. И, хотя звуки подвижны, и существуют искажения звуков при их произнесении, ошибки возникают непроизвольно, как и всякие ошибки. Если говорящий – человек грамотный, то он знает, как слова пишутся и как они должны произноситься. Поэтому искажения языка – это непреднамеренные последствия беглой речи. То, что получается – не закон, а случайность.
Кто-то скажет, что опора на письменный знак «появилась» с введением азбуки, закрепившей звуки речи, и произошло это сравнительно недавно, когда «состави с[вя]тыи кирил-философ азбуку по языку словенску» [Куев К.М. Черноризец Храбър. София, 1967 г. стр. 46]. Но, данное мнение является глубоким, ничем не обоснованным заблуждением, и следствием введения заблуждение. (См. также: «Происхождение русской азбуки»).
«Всякая мыслительная форма способна давать существование вечным [вещам]. Всякая [такая форма] вечна и неподвижна, она по своей сущности причина неизменных и вечных субстанций, а не возникающих и гибнущих. Так что всё существующее благодаря мыслительной форме [мыслительно] вечно» [Прокл Диадох. Указ. соч. §178].
Мысль, закреплённая знаком, не меняется. Если звуковой знак подвижен, то письменный знак такой подвижностью не обладает. И в русском языке единичному звуку соответствует свой буквенный знак. Записанные буквами слова являют собой образец произношения слов. (См. статью: «Значащие звуки и буквы русской азбуки»).
Из звуко-буквенных знаков составлены слова, их корневая основа, служебные части слов – союзы, предлоги, приставки, прилежащие корню звукосочетания и окончания. Слова имеют смысл, а смысл принадлежит знаку, который является соглашением между людьми о закреплении за определённым знаком определённого, соотнесённого с вещью, предметного смысла.
Разумеется, знаковая основа языка является звуковой. Потому что язык имеет, прежде всего, прикладное значение. В этом качестве звуковые знаки являются наиболее простыми и удобными смысловыми единицами. Но только буквенный знак способен внести ясность, только он служит примером произношения, только он позволяет создавать неизменные во времени образцы языкового строя и, наконец, позволяет накапливать и хранить описанные языком знания.
Если исходить из того, что звуки русского языка созданы человеком искусственно, а языковой буквенный знак и звук сведены воедино, то вся совокупность таких звуков и каждый звук в отдельности должны отражать признаки этого искусственного, а значит и разумного начала. Звуки и буквы тождественны по своему значению, поэтому вместе они должны представлять собой сущностное воплощение некоего понятия, позволяющего вносить предметное начало в образное восприятие человека. Звуки встроены в систему языка, поэтому в отдельности они должны обладать качествами системных начал.
«Плоды деятельности человеческого разума обладают некими внешними проявлениями, присутствие которых позволяет говорить об искусственном происхождении предметов и вещей. Разум человека мыслит отвлечёнными понятиями и проявляется в способности познавать и делать выводы, а на основании выводов приводить свои познания в определённую систему. Разумная система обладает признаками неизменности, устойчивости и определённости, упорядоченности и обособленной взаимосвязи. Обособленные составляющие системы представляют собой не беспорядочный набор, а вещи обусловленные, взаимосвязанные, способные взаимодействовать и выполнять своё предназначение системных составляющих.
Действительность имеет видимость беспорядочного действия, зыбкого бытия, создание же человеком системы отвлечённых образов позволяет человеческому сознанию видеть за явлением предметность, позволяет упорядочивать образы, превращать зыбкость мира в прочное, стройное здание целесообразных связей и отношений. Поэтому наличие упорядоченного построения всей совокупности звуков будет обозначать признак разумной системы.
В знаковой системе языка могут существовать только однозначные, точные понятия. Цель языка заключается в передаче смысла, поэтому звук, представленный в системе языка, не может обладать неоднозначным смыслом. Понятия, на которых построена точная система, не могут допускать двусмысленности, когда есть звук, а обозначения его нет, когда есть обозначение, а нет звука. Смысл звука выражается в произношении и написании, поэтому точное произношение звука должно быть закреплено соответствующим знаком, – сколько значащих звуков, столько и значащих букв». [Лыкин И. Л. Корнеслов. М.: 2013 г. стр. 312-313].
И эти плоды разумной деятельности, и это упорядоченное построение мы видим в строении системы звуков, что достоверно свидетельствует об искусственном происхождении русского языка и индоевропейской семьи языков. (См. статью: «Первичные смысловые начала (корнесловы) русского языка»).
В этой системе выбранный человеком набор единичных значимостей в действительности существует. Значимости в некоторой степени условны, но отражают то, что человек видит, осязает и воображает: движимое и недвижимое, материальное и нематериальное, точное и неточное, определённое и неопределённое, ничтожное, малое и большое. (См. статью: «Система звуков русского языка, строение и смыслы»).
Первичные начала языка состоят из единичных частиц с однозначным смыслом, и первичным звеном системы языка являются значащие звуки, имеющие значение корней языка.
Соответственно слова обладают значением благодаря исходному, коренному значению звуков. Звук является первичной единицей системы языка, а более сложные образования, как то: слоги, созвучия или слова, – содержат в себе описание совокупного, сложного смыслового понятия. Поэтому первичное значение слова – коренное.
Первичные смысловые начала, имеющие значение корней языка, это и есть праязык человеческий. Именно на этих единичных частицах с однозначным смыслом и именно так звучащих была выстроена вся система праязыка. Потому что язык не «возник», а был создан сразу же, с богатым словарем и языковой системой, и этому языку уже было свойственно всё, благодаря чему он стал единым целым, а не набором условностей, к которым причастны многие.
Звуки составляют начала языка, а, имеющие смысл, они составляют начала познания. Отождествившие начала бытия, звуки и буквы делают видимой взаимосвязь речи и разума, где в состязании между написанным образцом чистого разума и образцом звучащей речи разум первичен, а речь является необходимой опорой творящего разума.
Смысловое соответствие звуков и букв
Буквы русского языка тождественны звукам, и это отличает особенность именно русского языка. Произношение звуков закреплено буквами, а буквы обозначают звуки.
Из букв, имеющих значение слов, сложен склад слов, а из складов слов сложена речь. Данное определение существует в животном (устном) предании русского народа, и так оно было записано в толковом словаре В.И. Даля: «Слово – Буква, письменный знак. Из слов склад, из складов речь» [Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: Т. 1–4. – М.: Русс. яз., 1989–1991].
Кроме тождества произношения и написания звуки и буквы отображают одни и те же единичные понятия, потому что звуки и буквы – это различный способ обозначения одних и тех же единичных понятий, звуковой и письменный. Произношение и написание – это внешняя оболочка языкового знака, а понятие – это внутреннее содержимое языкового знака. (См. статью: «О языке, языковом знаке и предметной основе языкознания»).
Способы обозначения различаются, потому что служат для выполнения разных задач. Звуковой – для непосредственного очного общения и взаимодействия, а письменный – для накопления, хранения и заочной передачи важных сведений. Оба способа равнозначны и взаимозаменяемы.
Произношение звуковых знаков не случайно, а устроено в соответствии со смыслом, который обозначает единичный звук. Написание буквенных знаков также не случайно, потому что рисунок букв является условным изображением смысла, заключённого в понятии. (См. статью «Альфа и Омега – происхождение и значение символов»).
«Наличие некоторого числа постоянных соответствий между значимыми составляющими разных уровней, позволяющих относить славянскую ветвь языков к индоевропейской языковой семье, означает, что соответствие значимых составляющих славянского языка индоевропейскому в той же мере относится и к русскому языку.
Корневая основа индоевропейских языков представлена совокупностью одних и тех же звуков. Выделение из русского языка значения первичных смысловых начал доказывает, что русский язык сохранил в себе чистоту корнеобразующих начал индоевропейской языковой семьи. Начала едины и в общем, и в частном, и в семье языков, и в языке. Те же начала, которые составили основание русского языка, легли в основание индоевропейской семьи языков, а русский язык, сохранивший эти начала, был и остаётся началом для всех языков индоевропейской семьи.
Открытие корнеслов русского языка, сохранивших исходное смысловое значение, свидетельствует не менее достоверно, чем иной датированный письменный памятник, об источнике языка индоевропейских народов. Корнесловы не свидетельствуют о времени их создания и не несут в себе признаков времени, но содержат в себе суть, которая есть свидетельство самого языка». [Лыкин И.Л. Корнеслов. Издание 2-е, дополненное и исправленное. М.: 2013 г., стр. 417–418].
То, что представлено, это и есть праязык человеческий, который существует и поныне. Если судить по наличию знакового соответствия, то можно утверждать, что в основе индоевропейских языков – язык русский.
Если сохранено устройство исходного языка, а звуки имеют то же значение и то же звучание, что и у исходного языка; если составляющие слова звуки не потеряли своего изначального смысла, и сохранили то же исходное значение в словах, – то это праязык.
Автор: Лыкин И.Л.
© И. Л. Лыкин
#корнеслов #русский язык #языкознание #русский мир #русский #лингвистика #занимательная лингвистика
Если вам понравилась статья, можете поддержать автора: поставить лайки или подписаться.
О словообразовании русского языка: "Словообразование русского языка", "Два значения слова: скрытое и явное", "Происхождение неоднозначности слов"; "Сходство и отличие слов с одинаковым составом согласных звуков"; "Вода стекала по стеклу, или: откуда в словах появляется смысл?".