Журавлиный клин 39
Полуторка увозила русских ребят все дальше и дальше от места их рабства. Сидели понурые. Дунька всю дорогу шмыгала носом.
- Сейчас приедем в поселение, переночуете. Там дом есть, специально для угнанных. А дальше - в город. Там скажут, когда поезд. Поедете домой. Соскучились, небось? – Михаил подмигнул Женьке.
- Три года маманю не видал. Соскучился. А батя воевал. Ничего о нем не знаю, - признался тот.
- Э, брат. Ты такой не один. Все мы тут дом только во сне видим. Ну ничего. Мы своё отвоевали. Теперь все по домам.
Дом оказался большим, с большими комнатами. Как стало известно, это было какое-то учебное заведение. Сюда навозили кроватей. Но народу было много, их не хватало. Ложились прямо на пол. Но это было совсем неважно. Многие все года работы на немцев спали на полу и находились в нечеловеческих условиях. Многие были в плохой одежде и совсем без вещей.
- У нас в деревне рядом в доме жила Анна с дочкой. Её хозяева любили. Сказали, что и самой одежду дадут и дочку полностью одели. Мы уехали, а она еще осталась. Сказала позже поедут домой, когда народ немного схлынет, - шептала Нюрка Дуне. Девчонки только что познакомились и делились пережитым.
Здесь были в основном, молодые люди. Хотя встречались и более старшие женщины, и даже были, кто с детьми.
Почти все понимали немецкий, многие говорили на нём. Однако, сейчас о языке даже вспоминать никто не желал. Это был язык лютого врага, который разрушил жизнь.
Сейчас все мысли были о доме. Люди жили будущей встречей.
Женька после переживаний и волнений провалился в сон быстро. Но ближе к утру проснулся. Сквозь сон казалось, что вот сейчас зазвонит будильник, нужно идти доить корову. Но тут же вспомнил, что нет больше над ним ни Эммы, ни какой другой немчуры.
«И Ханны тоже не будет», - пришла юркая мысль. Она заставила забыть обо всем. Сон как рукой сняло. Сердце заныло.
Еще немного, день – два и Женька навсегда уедет из этой страны зла и страданий. Но здесь же, в этой непроглядной тьме, останется самое светлое, самое лучшее, самое желанное, когда у него что-то было в жизни – его любовь. Без Ханны было тоскливо и холодно.
Раньше была надежда, что пусть издали, ненадолго, но он ее увидит и услышит, будет с ней под одной крышей, и, возможно, когда-нибудь соединится. А теперь эта надежа растаяла, как снег на горячем весеннем солнце. Оставался еще маленький снежно-ледяной островок, оказавшийся слоем потолще. Но и тот неумолимо таял, превращаясь в лужу и затем испаряясь.
«Ханна, Ханна, я тебя больше никогда не увижу,» - плакало сердце. Женька не мог лежать. Стараясь не шуметь, поднялся, вышел на улицу. Воздух пах по – другому. Свободой, Победой, освобождением.
Не произвольно потянулся, раскинул руки: Эх, заживем теперь.
Вокруг уже было движение. Ходили солдаты. Невдалеке, прямо у дороги тлели угли от ночного костра, служивые спали прямо тут, на шинелях.
- Э, чего ходишь? Не спится? – окликнул сзади голос.
Женька обернулся. Недалеко на пеньке сидел солдат, мужчина средних лет.
Женя подошел. «Не спится,» - согласился он.
Мужчина протянул сигареты: «Куришь?».
- Нет. Даже попробовать не успел.
- Не успел и не надо. Меня дядькой Сергеем зовут.
- А я – Женька. Не знай, долго мы тут будем?
- Да не должны. Сейчас вроде быстро отправляют. До города, а там – на вокзал. И здравствуй, мама.
- А в городе долго ждать?
- Это когда как. Смотря сколько народу. Бывает – на регистрацию и сразу в поезд.
- Что за регистрация?
- Так у вас же документов никаких нет. А знать надо, кто, откуда? Народ ведь из разных мест. Не переживай, все уедете, - добродушно объяснял Сергей.
- А в городе можно отлучиться ненадолго?
- Да можно, наверно. А тебе куда?
- Да невеста у меня там, – не подумав ляпнул Женька и прикусил язык.