Журавлиный клин 40
Дядька Сергей внимательно посмотрел на парня. От этого взгляда у того сердце в пятки ушло. Сообразил, что выдал себя с головой. Разве можно любить врага? Бежать к немке.
Дядька Сергей широко улыбнулся.
- Краля, значит? Она тоже в прислугах что ли?
Женька ухватился за эту мысль, кивнул. Почувствовал, как на лбу выступил пот.
- В прислугах. Мы из одной деревни. Её хозяин и мой – родственники. Галку там оставили, а меня – в деревню. Хотелось бы узнать, где она сейчас.
- Ну это ты на месте сориентируешься.
- А кто народ на вокзал возит? И когда мы поедем?
- А вот как машины придут, так и поедем. Я сопровождающим на одной из них буду.
- Дядька Сережа, а можно, я с тобой поеду?
- Отчего же нельзя. Поедем. Что, Женька, любовь зла? – озорно подмигнул дядька Сергей. – Война окончена. Можно теперь и про любовь думать. Меня тоже дома Тома ждет. Да три дочки. Тоже мечтаю, когда увидимся. Пора в свои руки все брать. Устали наши бабоньки на себе все тянуть. Моя Антонина, почитай, всю войну на заводе прожила. И девчонки рядом с ней, на ящике спали. Вот такая была жизнь. Не горюй, парень. Увидишь свою зазнобу, - дядя Сережа дружелюбно похлопал Женьку по плечу.
Женька широко улыбался. Радовался, что так удачно выплыл из разговора и что дядя Сережа подкинул ему дельную мысль. И не только подкинул, а еще и обещал с собой взять. А он уже вроде, как знакомый. А знакомый – это, считай, уже свой. Подъехала машина, в кузове оказались большие кастрюли.
- А вот и каша приехала. Сегодня рано, - кивнул мужчина на подъезжающий транспорт. – Иди, Женька, зови народ.
- А где есть будем?
- Так прямо здесь и будем. На улице. Знаешь, как на улице вкусно.
Женька побег в дом. Громким голосом прокричал от порога: «Каша приехала». Добавил потише: «Кто проспит, тот останется голодным». Народ зашевелился и уже через минуту выстроился в очередь.
Порции были большие, к каше давали кусок ржаного хлеба. Все ели быстро и молча. Люди еще не верили, что можно есть досыта.
После трапезы народ зашумел, загалдел. Все мысли были о доме, о новых планах. Женька крутился возле дядьки Сережи, исполнял его небольшие поручения. Здесь, с народом, где все говорили на русском и были все своими, душа радовалась. Будто находилась в предвкушении чего- то большого, важного, значимого.
Перед обедом пришли три машины. Было понятно, что весь народ не поместится. Тех, кто приехал накануне попросили остаться. Женька с надеждой смотрел на Сергея. «Залезай,» - велел тот.
Женька с радостью прыгнул в полуторку. Яркое солнце грело, зелень радовала глаз. Но ухоженные немецкие поля не воодушевляли, хотя настроение у всех было приподнятое.
Ехали долго. В городе было полно военных, кое где стояли танки. На вокзале было много народа.
Дядька Сережа куда – то отошел, наказав никому не расходиться. Пришел, подозвал Женьку.
- До записи нам еще не скоро, придется ждать. Давай, беги к своей зазнобе. Успеешь.
Женька кивнул, бросился на улицу. Он знал адреса и где Ханна жила, и где работала. Немецкий язык он тоже знал. Только спрашивать было некого. Немцы на улицах встречались крайне редко. В основном были русские: и военные, и гражданские.
Женька метался в поисках улицы и даже проехался на городском транспорте. Немцы сохраняли порядок. Перед вожделенными дверями Женя появился только через час. Все это время он молился только об одном – чтобы Ханна была дома.
Ханна на улицу не выходила. Вот уже неделю, как занятия прекратили, а госпиталь, в котором Ханна работала, эвакуировали еще месяца два назад перед тем, как в город зайти русским.
Дверь открыла женщина.
- Я ищу девушку, ее зовут Ханна. Здесь проживает такая?
Женщина недовольно смерила взглядом молодого человека, и не закрывая дверь, пошла вдоль коридора. Вскоре появилась Ханна. Она с удивлением смотрела на Женьку. Радость озарила её лицо, через мгновение она сменилась растерянностью.
- Ханна, как я рад, что тебя нашел, - бросился Женька к девушке. Та быстро приложила палец к губам, показывая чтобы тот молчал. Взяла его за руку и повела вдоль в коридора. Они оказались в просторной комнате.
- Женя, как ты здесь? Как ты меня нашел?
- Я уезжаю. Ханна, я за тобой. Я люблю тебя, я не могу без тебя. Мне без тебя свет не мил, - быстро шептал он. Он держал в своих руках её руки и убедительно говорил то, что давно лежало на сердце.