Когда Муху принесли домой, баба Таня, обычно тихая, как мышь (во дворе за глаза ее так и звали "баба Мыша"), недовольно буркнула:
– На черта он сдался, кутененок блохастый!
Сказала – и юркнула на кухню – своё рабочее место.
Остальные домашние: внучка Ольга, сын бабы Тани Алексей, невестка Нинка стали тискать Муху, вертеть в руках, щупать холодные, черные ушки. Щенок был крохотный, светло-коричневого цвета. Только на лапах жесткая блестящая шерстка отсвечивала густо-серым.
– Ольга, тряпку, быстро, – вдруг скомандовала невестка, и все увидели, как расплывается под дрожащими лапами прямо на цветастом ковре тёмное пятно.
Баба Таня вмиг расслышала эту команду, легко, как сухой лист, переместилась из кухни в "зал", несколько секунд постояла, с неудовольствием глядя на псинку и с торжеством на домашних, потом, ни слова не говоря, взлетела опять на высокую кухонную табуретку и взялась за дело.
Картошку чистила она виртуозно: тонкая и прозрачная кожура сползала с пальцев сплошным серпантином, нигде не прерываясь. Главный же талант баба Тани заключался в том, что она могла делать сто дел разом.
Есть хозяйки, которые, пока суп не сварят, ни за что другое не берутся. У бабы же Тани на плите закипал борщ, в ванной гудела стиральная машина, в тёмном углу подходило тесто для пирожков. А бабка прикидывала, как бы управиться со всем этим до начала телевизионной серии. Кино баба Таня любила горячо и преданно. Годом раньше не только телевизор смотрела, а и в клуб бегала, как только прослышит, что фильм про любовь... Сейчас не бегает: некогда. Кто его знает, откуда только дела берутся. Чем дальше, тем их больше. А тут ещё собаку притащили. Им забава, а бабе уборка.
Высокая желтая нота... Ван Гог или Сенека, гений или старый пьяница? Решать вам! Читайте.
Но вот началась серия, потом другая. Все притихли и забыли про нового жильца. Нинка уснула на диване, не дождавшись, кто там в кино убийца. Алексей и Ольга сразу после слова "конец" сладко потянулись и разошлись по своим комнатам.
И осталась баба Таня с Мухой наедине. Щенок поскуливал, дрожал, мостился на сухие бабины ноги. Пришлось устроить ему закуток потеплее и накрыть старым платком. Баба засыпала и боялась: а ну как посреди ночи скулить начнет? Всех перебудит!
Утро для бабы Тани начиналось всегда одинаково: с заправки постелей. Их было много, по числу членов семейства. "Сегодня суббота, а значит, спешить не нужно", – думала баба Таня, перебирая в сарае лук. И внучка, и невестка встанут поздно, долго будут ходить непричесанные, неумытые – в одинаковых нейлоновых рубашках, сквозь которые проступают белые полные бедра. Потом Ольга, кое-как одевшись и опоздав на первый урок, уйдет в школу.
“Скорей бы она ее домучила, – думала баба. – По девке видно, что не к тетрадкам и учебникам ее тянет”.
Потом Нинка разбудит, наконец, Алексея, они позавтракают тем, что поставит на стол баба Таня, сядут в свой "Москвич", и поедут. Куда? Не бабиного ума это дело. Нинка – женщина деловая. Все эти дефицитные ковры и паласы в квартире – её рук дело. Она покупала, когда на автолавке в райпо работала. И книги по блату покупала, набралась целая библиотека. Хоть бы раз кто книжку в руки взял, только бабка знай с полок пыль успевай сметать...
Теперь невестка фирму свою открыла. Трусы и лифчики из Белоруссии возит, а станичные бабы налетают, как пчёлы на мед и гребут, и гребут. Как будто сразу четверо трусов на себя надевают. Нинка что хочешь продаст, хоть ветер в поле! Цыганская порода: уговорит, распишет, поманит, надо – не надо, а купишь…
...Часам к десяти, наконец, все разбежались, и баба Таня приступила к уборке. Взялась за покрывало, встряхнула его и услышала испуганный визг.
– Фу ты, паразит, сам напугался и меня напугал! – сплюнула баба, но всё же наклонилась и подняла с пола дрожащего щенка. – Нашел место, где дрыхнуть, – ворчала она, с удивлением понимая, как от собачьего тепла в душе просыпается что-то забытое, испытанное давно, в пору молодости, когда маленькие сыновья, грязные, со сбитыми в кровь коленками, выбегали за калитку встречать её с работы. Она и тогда зажимала это летящее, пьяное чувство безоглядной любви, знала, что не поймут его ни муж, ни свекровь, стирала счастливую улыбку с лица быстро и умело, словно захлопывала в душе дверцу и вешала на нее тяжёлый замок. Но и поплатилась за это: сыновья выросли неласковыми, чужими. А может, это потому, что сыновья, не дочки?
Держа в руках теплый, копошащийся комок, она чувствовала, как вместе с нежностью поднимаются в ней и грусть, и обида, и тоска. В последнем письме Павел, младшенький, сообщал, что получил наконец в Москве квартиру, но на новоселье не звал. Жаловался на безденежье и намекал, что тёща помогает хоть не деньгами, так продуктами.
“Где ж я тебе помощь возьму? – сокрушалась про себя баба Таня. – Вокруг ведь всё чужое, не мое!”
Семь лет назад она сделала роковую ошибку: продала после смерти мужа дом на хуторе и поселилась в райцентре, у старшего сына.
А здесь история о женщине, которая любила, но не вышла замуж. А может быть еще есть шанс встретить любящего мужчину? Интересно? Читайте!
Они и раньше с Алексеем и Нинкой жили под одной крышей, только вот крыша-то была бабкина. А теперь наоборот, хотя деньги за дом все до копеечки она отдала невестке...
Нинка вышла замуж за Алексея рано, ей ещё восемнадцати не было. Жалела её баба Таня, старалась заменить рано умершую мать. Когда внучка родилась, по ночам бабка к ней вставала, подкармливала из бутылки. Рано утром бежала на базар, а перед собой коляску катила – пусть молодые вволю поспят. Разбаловала их, вот и до сих пор спят…
Продолжение следует.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать автора! Подписывайтесь, ставьте лайки и комментируйте. Делитесь своими историями!