Давка началась дикая... Воспользовавшись суматохой, разлюбезный Борис Иванович принялся посохом в грудь отцу невесты тыкать и кричать:
— Почто скрыл, что дочь больна!
Тот, естественно отнекивался, божился и крестился. Да кто же ему поверит! Соковнин ухмыльнулся, вспоминая сию историю. Шуму в царских покоев стояло больше, чем часом ранее от петуха, которого Феодосия ловила.
В общем, не особо разбираясь в причинах обморока, гостей из Касимова отправили в холодную Тюмень гордыню свою вымораживать.
Вскоре Алексей Михайлович понял, что поторопился с наказанием семейства касимовского и сильно опечалился. Белый свет ему стал не мил. Есть-пить не хотел, все переживал да жаловался — мир вокруг в черный цвет окрасился… Как оказалось, влюбленный сильно затосковал по своей избраннице. Никак не мог от мыслей о молодой боярышне избавиться. Все время представлял почему-то как они у березки стоят и любуются друг другом… Но не станешь же свой приказ отменять, несерьезно как-то, не по-царски получается. Потому молча страдал и горько вздыхал.
А тут еще по дворцу упорные слухи ползти стали, что в истории с обмороком и падучей оказались виноваты именно воспитатель Борис Иванович и царский духовник, отец Стефан. Вроде, как они прознали, что будущий тесть в дружбе с дядькой царя, бояриным Никитой Ивановичем Романовым состоит. А он, что ни для кого секретом не является, против Морозова интриги плетет. Ясное дело, молодая невеста, род которой, не принадлежит его партии, царского воспитателя не устраивала.
Памятуя правило, что ночная кукушка дневную не перекукует, особливо, когда хороший подсказчик рядом будет находиться, Борис Иванович побоялся потерять свое влияние на молодого государя. Требовалось всеми правдами и неправдами убрать избранницу. Все это нашептали Алексею Михайловичу на ухо, когда он в бане парился. Услышав все эти сплетни царь осерчал сильно.
— Получается, — затопал ногами, — что я в своем государстве не хозяин?! И желая прекратить разом все разговоры, распорядился немедленно следствие учинить, а сам тем временем отправился на охоту в Лосиный остров на медведя и волков. Пока там зверя загонял, специальная комиссия довольно споро взялась за расследование и быстро отыскала виновника.
К общему удивлению, им оказался крестьянин боярина Никиты — Мишка Иванов. Вроде как он, проклятый, напустил порчу на ладушку Евфимию. То есть, получается, не Морозов вредительством занимался, а родной дядюшка. Ну тут Алексей Михайлович еще пуще осерчал. Не разбираясь особо в деталях, приказал холопа Мишку отправить в Кирилло-Белозерский монастырь, который лично боярин Морозов укреплял, огромные средства туда вкладывая. Вслед за ним отправил в ссылку своего другого дядьку, теперь уже по материнской линии, кравчего Семена Лукьяновича Стрешнева. Его тоже обвинили в колдовстве.
Молодой государь рвал и метал.
— Вот уж от кого никак не ожидал такой подлости, — искренне возмущался Алексей Михайлович, стараясь не смотреть дядьке в глаза, объявив ему свое решение. Видимо, боялся прочитать в них что-то тайное.
Родственник слушать ничего не желал, и кричал в ответ, что не там любимый племянник виновного ищет.
— Рядом с тобой, батюшка наш, государь Алексей Михайлович, предатель находится, — шумел Семен Луьянович, явно намекая на Бориса Ивановича.
Тот же стоял с невозмутимым видом, спокойно на посох опершись.
— И-и-и! Как такое быть может, — откровенно недоумевал Соковнин, которому довелось присутствовать при безобразной сцене, — ведь воспитателя в ходе этого расследования самого чуть было в колдовстве обвинили!
Гораздо позже выяснилось, что порчу тут не причем. Все оказалось проще простого. Глупые бабы, прислуживавшие невесте во время одевания, очень сильно, волосок к волоску, затянули ее роскошную косу, а сверху туго надели головную повязку — драгоценный венец. Не удивительно, что несчастная не выдержала и упала в обморок.
Но что сделано, то сделано. Несостоявшуюся невесту после такого конфуза обратно во дворец возвращать не стали. Одна радость: разрешили в родной Касимов вернуться. Так что ничего бедолаге не оставалось, как доживать там свои дни в одиночестве и благодарить Господа, что жива осталась. Все знали: при покойном царе Иване Васильевиче ее бы сразу в монастырь постригли, или того хуже, просто казнили...
Публикация по теме: Феодосия-Федора, часть 7
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке