Коренастый мужчина в промасленной рабочей одежде быстрым шагом вошел в деревенский дом. Первым делом он пошел к ведру с водой, что стояло на кухне, зачерпнул полный ковш. Жадно попил, вытер рот тыльной стороной ладони, сердито посмотрел на жену, процеживающую молоко. Мужчине было пятьдесят, жена моложе на пять лет, но выглядели они оба намного старше. Деревенская жизнь и тяжелый физический труд старит людей раньше срока. Женщина со светлым платком на голове немного удивленно посмотрела на мужа.
-Стёп, а ты чего рано?
-Где Лидка? - не отвечая на вопрос жены заорал Степан.
-Как где? - захлопала зелёными глазами мама Лиды, Полина. - Я же тебе говорила вчера. Она к Людке, подружке своей, в Трифоновку пошла. Сказала, они там свинью резать собрались. Она поможет.
-Был я в Трифоновке только что, - орал Степан. - Бригадир на ферму послал за деталью для косилки. Я заглянул к родителям Людки этой. Думал, дочь заберу, а то загостилась она. А её там нет и не было.
-Как это не было? - побледнела Полина. - Сутки уж, как ушла. Ты ничего не путаешь. Люда, которая с ней в одном классе училась...
-Я путаю? Я? - возмутился Степан. - Это вы, видать, чего-то попутали. Знаешь, как мне было стыдно перед родителями этой Люды? Вот чего они теперь подумают? А самое главное, где Лидка? Где шляется эта дрянь?
Полина ответить мужу не успела, так как в дом тихонечко вошла Лида.
Медленно и очень аккуратно начала закрывать входную дверь. Лиде не хотелось поворачиваться лицом к родителям, потому что она слышала последние слова отца и поняла, что разоблачена. К такому повороту девушка готова не была и придумать ничего путного не успела. Она была уверена, что родители не узнают, что она не ночевала у Люды.
-Ты где шлялась? - взревел Степан. - Рассказывай, где была и почему наврала?
Лида, наконец, прикрыла дверь, опустила глаза. С туповатым видом уставилась на деревянный, выкрашенный коричневой краской, пол. Ей нечего было сказать.
-Что ты свои бесстыжие зенки опустила? - бушевал отец. - Говори, где моталась?
Господи, стыда не оберешься с такой дочерью! Не дай Бог, кто узнает. Отвечай, говорю, где была?
Напрасно Степан орал битых полчаса. Лида молчала, как рыба. Оправдываться и выдумывать что-то было уже поздно. И так понятно, что накосячила.
Отец часто на девушку орал, и её зелёные глаза, цвет которых передавался всем женщинам по маминой линии, всегда называл бесстыжими. Мужчина видел, как стреляет этими глазами дочь в поисках лучшей доли и боялся, что упустит она единственного нормального жениха, который с серьезными намерениями - Андрея.
-Чтоб никто не знал, что ее сутки дома не было! - зыркнул мужчина на жену, поняв, что дочь допрашивать бесполезно.
После этого он сердито оттолкнул Лиду, будто прилипшую спиной к входной двери, и выбежал.
Лида, не отрывая глаз от пола, тихо спросила мать:
-Мам, дела какие есть? Может свиней покормить?
-Да иди ты уже с глаз долой! - в сердцах отмахнулась Полина. - Сгинь в свою комнату, чтобы я тебя не видела.
Лиде только этого нужно было. Очень быстро, но тихо, как мышь, она шмыгнула к двери своей комнаты и закрылась. Там кинулась девушка на железную, скрипучую кровать. Закинула руки за голову и уставилась в беленый потолок. Не выгорело у нее ничего с Максимом. А уж как она старалась, из кожи вон лезла. Практически сама на него набросилась, увидев, что мужчина достаточно захмелел. Было у них все и не один раз.... И ночью, и даже с утра было....
А потом Максим резко засобирался в город. На вопрос Лиды, как же теперь они, что будет с ними, удивленно вскинул глаза:
-Я женат, Лида. Не может у нас с тобой ничего быть. Неправильно все это, что случилось.
Видно было, что мужчина на самом деле жалеет о произошедшем. Лиде стало так обидно, что хоть "волком вой". Она-то уже видела, в своих мечтах, как уезжает на этой красивой иномарке в город. Как живет с Андреем где-нибудь в центре, в роскошной квартире и нигде не работает.
Девушка психанула, натянула на себя выцветшее платье и гордо удалилась, стараясь как можно сильнее хлопнуть железной калиткой дачи. Максим нагнал ее по дороге, на своей машине. Притормозил, уговаривал сесть. Говорил, что подвезет. Лида гордо отворачивала голову. Не нужно ее теперь подвозить. Еще кто из деревенских увидит, сплетни пойдут. Пусть валит в свой город к своей жене!
Максим поуговаривал немного, тяжко вздохнул и укатил. Ему было не по себе. Получается, и девушку обидел, и жене изменил. Но ведь он не пытался скрывать свое семейное положение. Спроси его Лида в открытую, он бы ответил, что женат. А она не спрашивала.
Лида лежала на своей железной кровати, сердито пялясь в потолок. Не получилось ничего! А как бы могло все шикарно обернуться, окажись этот Максим свободным. Теперь все-таки придется дожидаться Андрея и выходить замуж за него. Других вариантов нет. Главное, чтобы сплетни по деревне не пошли о ее длительном отсутствии. И чтобы до мамки Андрея ничего не дошло. Родители будут молчать, им самим невыгодно, чтобы кто узнал. Признаться, когда Лида вошла в дом, она думала, что отец ее ударит. Обошлось, и ладно.
У Лиды начали слипаться глаза. Засыпая, она слышала, как вернулся отец. Как расспрашивал он мать, не призналась ли Лида, где была.
Утро, как всегда в деревне, началось рано, с первыми криками петухов. Лида так рано вставать не любила и иногда родители давали ей понежиться подольше. Но не в этот раз. Сердитый Степан заглянул в комнату дочери и пробасил:
-Чего валяешься, гулена? Поднимайся, иди лук убирать.
Девушка сразу вскочила. Она будет убирать лук, будет ухаживать за свиньями, доить корову. В общем, работать в поте лица. Лишь бы только забылось это ее отсутствие в течение суток. Забылось, будто и не было ничего.
И вроде всё пошло своим чередом. Сплетен особых не было. Заявил как-то местной юродивый, на ферме, что видел, как Лидка в машину садилась. Да только Степан ему быстро рот закрыл. Поднёс свой огромный кулак под неоднократно поломанный нос. Юродивый, хоть и дурачок, но смекнул, что об этом событии нужно забыть. Показалось ему, а верная девушка Лида ждет жениха из армии. Ждет и работает в доме родителей, не покладая рук.
Как-то утром мать разбудила Лиду и пошла доить корову. Девушка, на скорую руку, приготовила завтрак. Хотела поесть, зная, что день предстоит тяжелый. Родители собрались копать картошку. Лида села за стол и тут на кухню вошла мама, неся ведро парного молока. Женщина поставила это ведро на лавку, рядом с Лидой. Пахнуло тяжелым молочным запахом. И тут девушку внезапно замутило, от вида и запаха молока, которое она так любила.
Зажав рот ладонью, Лида стрелой вылетела с кухни. Полина как раз отвернулась и не видела позеленевшее лицо дочери. Когда повернулась, Лиды и "след простыл". Её тошнило в уличном туалете. Тошнило так жестко, что девушке казалось, она выплюнет внутренности.
И слезы стояли на глазах Лиды. Не от того, что ей плохо, а от того, что это состояние подтверждало все ее подозрения. Она беременна! Уже третий месяц пошел, как беременна. Как бы не хотелось Лиде списать свои симптомы на что-то другое, теперь она была почти уверена. И вместе с этой уверенностью в сердце девушки заползал липкий, противный страх. Что теперь будет? Ей представить было страшно. Отец ее убьет, просто убьет, если узнает! И до возвращения Андрея осталось три месяца.
Нужно избавляться от этой беременности. Избавляться как можно быстрее. Ехать в город не вариант. На это ни денег нет, ни веской причины. Родители и так, после того случая, глаз с дочери не спускают.
Был еще один вариант. В Трифоновке жила бабка-травница. Древняя, как мамонт. Никто не знал, сколько этой сухой, испещренной морщинами бабке лет. Поговаривали, что давно за стольник перевалило. К бабке ходили и местные, и из других деревень приезжали. Ничего плохого она не делала, но травками лечить умела. Могла грыжу у младенца зашептать, испуг с ребёнка убрать.
К ней-то и собиралась сходить Лида, потому что знала, что кроме лечения бабка своими травками может помочь скинуть ребенка.
Когда девушку перестало тошнить, она вышла с туалета. Из бочки возле огорода поплескала воды себе на лицо. Как могла, привела себя в порядок и вошла в дом. Завтракать она не могла, но чтобы не вызвать подозрения, посидела за столом, поковыряла в тарелке. Картошку в этот день копала усерднее всех. Даже мешки пыталась таскать. Тяжелым физическим трудом она пыталась вытравить из себя то, что в ней зарождалось. То, что могло испортить ей жизнь, что она уже ненавидела всей душой.
Вечером, хоть Лида еле ноги волочила от усталости, пошла в соседнюю деревню. На улице начинало темнеть, когда девушка, без стука, вошла в дом старухи-травницы.
Бабка лежала на печи. Кряхтя свесила ноги, когда Лида вошла. Подслеповато щурясь, морщинистыми, как у черепахи, веками выслушала, как Лида нечленораздельно пыталась объяснить цель своего визита.
-Травки, что ли, тебе дать, чтоб дитё скинула? - началась слазить с печи бабка.
- Грех это большой, девка. Грех. Я своими руками даже давать не буду. Вон, видишь, пучок висит. Да не этот, другой. Сама срывай. И вон той еще травы возьми. Расскажу, как заварить и сколько пить.
-Грех, грех... - передразнила Лида бабку, выходя из ее приземистого домика. - Грех будет, если у меня не получится. Вот тогда грех, так грех!
Лида была почти весела. Она была уверена, что все у нее выйдет, и никто не узнает о ее положении.
На ночь девушка заварила траву. Всё, как сказала бабка. Выпила, морщась от отвращения и легла в ожидании того, что с ней случится. Утром проснулась разбитая и мутило сильнее обычного. И больше ничего не произошло.
Лида заваривала бабкины травы несколько раз. Потом еще раз ходила к ней. На этот раз бабка дала какие-то капельки, но вновь ничего не происходило. А тем временем, срок становился больше. Внезапно Лида осознала, что она упустила тот момент, когда можно было еще съездить в город и прервать беременность медицинским вмешательством.
Девушка злилась, специально поднимала тяжести. Один раз, от этой своей злости, она ударила себя кулаком в живот. Согнулась от боли. И снова ничего...
Каждое утро девушка начинала с того, что рассматривала себя в зеркало и понимала, что ее живот начинает увеличиваться. Страх становился паническим. Днем Лида начала утягивать живот платком. Платок уже не спасал. Настал день, когда она вошла на кухню завтракать и мать охнула. Подскочила к ней и резко задрала футболку, обнаружив перетянутый цветастым платком, округлившийся животик дочери. Лида замерла от страха, а ее мама протяжно завопила:
-Степан! Степа! Да она же у нас беременная!
Отец не тронул Лиду, когда она явилась после долгого отсутствия, но сейчас он пришел в ярость. Настолько взбесился, что избил дочь вожжами. Избил так, что Лида уползала от него, воя от боли.