Журавлиный клин 5
Скошенная трава еще не высохла, когда Ивана призвали в Армию. Деревня тонула в слезах, страданиях и горе. За месяц не осталось здесь ни одного здорового мужика.
Женька серпом косил свою полоску. День выдался на удивление теплым и солнечным. Сделать предстояло много. Он уже выбился из сил и лежал на скошенном колком жнивье, разбросив руки в стороны. Над ним высилось голубое небо. Такое бездонное, такое спокойное и тихое, какое он видел еще тогда, до войны. И в этом небе, курлыкая, проплывал журавлиный клин. Женька смотрел немигаючи. От этой картины сердце наполнялось пронзительной нежностью и болью. Вспомнилось, как с отцом вот так же наблюдал за журавлями. Тогда было безмятежно и спокойно. А теперь безмерно тяжело и хмуро.
Сейчас Женя помнил наказ отца быть в доме за хозяина, и с трудом удерживался, чтобы не убежать на фронт.
Агафья знала намерения сына и просила только об одном – помочь убрать урожай.
- Если оставим зерно в поле, то пропадем. Умрем с голоду и сами, и скотина, - плакала она.
- Мамань, как только обмолотим, я уйду. И зимы дожидаться не буду. Сижу тут с бабами, как трус, - сокрушался он.
Теперь он работал от темна до темна. Иногда Агафья смотрела на сына, который был еще совсем «зеленый» для тех мужских дел, что приходилось ему делать, и сердце её обливалось кровью. Впрочем, вся молодежь, начиная с подростков, которые могли держать в руках лопаты и вилы, была в поле. Деревне требовалось не просто выжить, но и помочь фронту.
А фронт этот с каждым днем приближался всё ближе и ближе. Из деревни стали спешно отгружать все зерновые запасы в город и угонять скот вглубь страны. Мария Петровна, оставшаяся за председателя, не скрывала, что враг движется с такой скоростью, что не ровен час, может оказаться здесь.
- Готовьтесь, бабы, прячьте подальше припасы, - говорила она. – Немец лютует, а вам ребятишек сохранить надо.
Женька работал до изнеможения. Он уже твердо решил, что уйдет на фронт, и своего намерения не скрывал.
- Сыночек, давай еще картошку выкопаем, и пойдешь, - умоляла Агафья. Женька не мог отказать. Понимал, что одна мать не управится. Клавка, в силу возраста была еще не помощница, Валька с Игнаткой и вовсе неразумны. К тому же, ему хотелось помочь Галке. Та вместе с матерью и сестренкой помладше то же дневала до самой ночи в поле. Картошку копали, но таскать мешки уже не могли. Ходили с двух-ведерными узлами, падая и поднимаясь, пытаясь переправить урожай с поля домой. Темными вечерами Женька таскал с их усада мешки с картошкой и свеклой, пытаясь хотя бы чуть облегчить Галькину ношу.
Галка, зная намерения Жени уйти на фронт, тоже собралась вместе с ним. Нина плакала и умоляла дочку не оставлять ее с девчонками, но девушка стояла на своем.
Сентябрьским дождливым днем и Енка, и Галка сообщили своим матерям, что завтра уходят. Большие дела были сделаны, основной урожай убран. Немец приближался. По деревне пополз слух, что Мария Петровна ушла будто бы к партизанам. В деревне ее ничто не держало: муж и два сына воевали на передовой.
Утром Женька, Галка и Славка, повесив за плечи котомки, отправились в город в военкомат с намерением в деревню не возвращаться. Даже если им откажут, будущие воины намеревались сами добраться до фронта. Поговаривали, что он совсем близко.
Они были на подходе к городу, когда увидели, как вдалеке, с горы спускаются мотоциклы.
- Немцы, - у троицы сердце ушло в пятки. – Бежим в поле, там стога с соломой, спрячемся.
Из соломы они наблюдали, как по дороге ехали мотоциклы, шли машины с фрицами, лязгая гусеницами, ползли танки. Правда, эта техника поворачивала на другую дорогу, туда, где километрах в восьми стояло большое село. Где-то вдалеке слышались разрывы снарядов и белый день превращался в сумрачный. То ли от низких тяжелых туч, то ли от дыма, что тянулся неизвестно откуда.
Ребята смотрели, как по горе идут колонны с солдатами. Но здесь, в направлении деревни, они появлялись не все. Значит, основная масса шла дальше, в соседние села.
От увиденной картины в душе поселился ужас. Было понятно, что теперь никуда не убежишь. Везде было полно фашистов. Даже возвращение в деревню становилось небезопасно.
- Что теперь делать? – тихонько вздыхала Галка.
- Не плачь. Вернемся домой. А там, глядишь и к партизанам уйдем. Узнаем, где они и уйдем, - успокаивал ее Женька.
Под покровом ночи они осторожно пробирались в деревню. Под дождем вымокли, зато, наверное, из-за дождя, караул ходил по деревне один и ребята благополучно дошли до своих домов.
Агафья с причетами встречала сына. Бросилась к нему, будто не видела целую вечность.
- Сыночек, чего теперь делать будем? Этих иродов целая деревня. От них теперь не убежишь.
- Мамань, их везде много. К партизанам надо.
- Эх, сынок, погубишь ты свою голову. Где ты их теперь найдешь, партизан – то этих? Сидел бы ты тихо.
- Ладно, не переживай. Пошли спать. До зимы их вряд ли выгонят. Так что случай подвернется.
Женька залез на теплую печь, где безмятежно сопели ребятишки. Вскоре и он провалился в беспокойный сон.