Журавлиный клин 6
Утром разбудил стук в окно. Явился староста с тремя немцами с автоматами на изготовку. Староста был не из деревенских. Прикладами поторапливали сонных ребятишек быстрее слезать с печи. Что-то громко кричали, грозились. Агафью вместе с детьми поставили посредине избы. Проверили двор, сенцы. Староста переписал всех поименно. После этого, хлопнув дверью, непрошенные гости ушли.
После обеда прибежала соседка Зинаида. Сказывала, что в те дома, что побольше и подобротнее, вселились немцы. А Файку Сергееву с ребятишками и вовсе из дома выгнали, можно сказать, раздетых. Теперь они ютятся у золовки. Всё пропитание осталось в доме и как они теперь выживут – неизвестно. У Ольги, у золовки, у самой пять ртов.
От этих разговоров Женька ушел во двор. Не мог слышат причитания. Изменить ничего не мог. Чувствовал, как внутри поднимается злость. Не заметил, как вычистил весь хлев. Пошел таскать навоз от двора на огород. Ноги вязли в грязи, ходить было неудобно, но парень был рад, что можно заняться делом и отвлечься от тяжелых мыслей. С конца деревне, там, где обосновались немцы, доносился собачий лай и мужской хохот.
Женька от бессилия сжимал в руках вилы. «Как же этих партизан найти?» - эта мысль назойливо сидела и не находила ответа.
На другой день пришел Славка. Вместе думали, что делать. Ничего стоящего в голову не шло. Одно хорошо, что по деревне можно было передвигаться. Все обходили ту часть, где были расквартированы немцы. Но по воду, и друг к другу движение было. Хотя никто не знал, вернется ли домой живой и невредимый. Потому и старались сидеть запертыми, и никуда не ходить.
Женя бегал к Галке. Он стукал в окно, и парочка сидела в холодном сарайчике позади дома. Здесь хранилось все ненужное. Зимовали лопаты, тяпки, косы.
Женька держал Галку за руку, они тихо разговаривали. Иногда выходила тетя Нина, просила Женю расколоть чурбаны, на которые ее сил не хватало. Парень был рад помочь. Но делал все скрытно, чтобы соседи ничего не заметили. Даже в этих условиях осуждение было ни к чему.
Женька всё ждал, когда же проявятся партизаны. Вместе со Славкой и Галкой они ломали голову, есть они где-то поблизости или их нет. Приходили к выводу, что подполье где-то далеко. Немец чувствовал свою силу и убеждал, что к новому году фашистские войска займут Москву.
- Русский свинья сдается, - переводил речь немецкого офицера грузный переводчик в военной форме. Жителей сгоняли на «площадь», небольшую площадку перед бывшим клубом, а ныне – немецкой комендатурой.
– Москва открыла войскам фюрера свои ворота. Мы поставили вас на колени. С великой Германией вы будете свободны и заживете счастливо.
После таких речей народ расходился по домам, понурив головы, и не глядя друг на друга. Никаких других известий больше ниоткуда не приходило. Женщины переживали за мужчин, которых проводили на фронт. Никто не знал, что с ними, где находятся, и вообще, живы ли?
После Нового года на домах люди обнаружили листовки. В них говорилось, что Советская Армия гонит врага от Москвы. Москва не склонила голову перед фашистскими захватчиками. Советские воины и граждане проявляют мужество и героизм, и победа обязательно будет за советским народом.
Это было что-то невиданное. Немцы шныряли по домам, делали обыски, натравливали собак, рвали и метали. Жители сидели по домам, выходить было запрещено. Однако, никаких следов тех, кто совершил такую дерзость, найдено не было. Немцы свирипели. За нарушение комендантского часа полагался расстрел.
Женька не мог не обсудить новость про листовки с друзьями.
- Значит, партизаны где-то рядом. Мы их обязательно найдем, - горячо шептал он. Но нашли их самих. Немецкий патруль обнаружил троих взрослых подростков за двором, в сарае. Были перерыты их дома, с пристрастием допрошены как сами подростки, так и их матери. Но два парня и девчонка ничего не нарушали, никаких, даже мало – мальских свидетельств против них, найдено не было.
Немцы отпустили задержанных, запретив им встречаться в дальнейшем.
Агафья ползала перед иконой Спасителя и в слезах благодарила Бога за то, что он помог сохранить сына. Она умоляла Енку не выходить из дома, и больше немцам на глаза не попадаться. Тот сидел мрачный и насупленный. А через неделю за ним пришли. Так же, как за Галкой и Славкой: «Поедете в Германию. Будете трудиться во благо великого немецкого народа». На сборы не дали ни минуты времени.
Агафья даже не успела прижать сына к своей груди. Закричала, бросилась вслед. Но получила прикладом, и осталась лежать распластанная посреди избы.